Лекарство против морщин

Александр Афанасьев, 2022

Остросюжетный увлекательный роман с элементами боевика и триллера, повествующий о непростой работе бойцов невидимого фронта – агентов разведки, творцов цветных революций. Сотруднику этих органов надо помнить две истины. Первая – разведка никогда и никого не оставляет в покое. Если ты связался с ними – то это уже навсегда. Вторая – если быть честным до конца, ты и сам не против этого. Ибо, связавшись с разведслужбами, ты получаешь возможность действительно что-то изменить. И если тебя это не привлекает – задай себе вопрос: а зачем ты живешь на этом свете? Разве не для того, чтобы оставить Землю немножечко лучшей той, которую ты нашел, придя в этот мир? Содержит нецензурную брань.

22-24 сентября 2020 года. Нью Дели-Истамбул-Каир

Вот так вот… жизнь постоянно преподносит сюрпризы и большей частью — неприятные…

День ушел на то чтобы сдать дела — Денис временно оставался в Дели на моей должности. Затем я взял билет на Каир с пересадкой в Истамбуле. Не только потому, что удобно — но и потому что в Истамбуле надо было кое с кем поговорить…

В аэропорт имени Кемаля Ататюрка — подвели легкое метро, когда я крайний раз был в Стамбуле — его не было. Метро легкое, скорее даже не метро, а скоростной трамвай — но все равно удобно.

Сам аэропорт тоже изменился — я мог сравнивать, поскольку бывал тут не раз. Построили новый огромный аэропорт — но кое-кто пока летал и в этот. Рядом с портретом Мустафы Кемаля — основателя современного турецкого государства — повесили портрет нынешнего его главы — ни один из президентов Турции до него себе такого не позволял. Стало намного больше женщин в хиджабах — раньше такого не дозволялось вообще. Больше и военных с оружием — недавний (относительно) переворот, точнее — попытка переворота — даром не прошли. Обстановка нервозная, это сразу чувствуется…

Трагическая судьба Турции в двадцатом веке — в чем-то схожа с судьбой России. Ни та ни другая страна — не выдержали событий Первой мировой — хотя Россия смогла восстановиться, а вот Турция — нет, великая Османская Империя была произвольно разделена великими державами и неудачно колонизирована. И тут и там — частью трагедии была неудачная попытка национальной модернизации, приведшая к невиданному — восстанию против государства не малых народов — а коренной нации. В основе турецкого национализма — лежат мировоззрения младших офицеров турецких оккупационных войск на Балканах, понявших, что страна нуждается в немедленной модернизации, и прорвавшихся к власти силой. Эти воззрения — наложились на чувство унижения турок, видевших как их страна терпит поражение за поражением и копивших злобу. Видели они и то, как государство, формально принадлежавшее им — на самом деле контролируют греки и армяне, прокладывающие путь во дворцы и высокие кабинеты деньгами. Эта злоба — вылилась в страшнейшую резню армян, которая не решила стоявших перед турками проблем — но добавила смертельных врагов и мрачный ореол страны, совершившей геноцид. Младотурки тоже проиграли — кто-то вынужден был бежать, кто-то был убит. Новое турецкое государство — стал строить полковник Мустафа Кемаль, который стоял рядом с младотурками — но не был одним из них. В его активе было одно — победа в Галлиполли, но эта победа дала ему доверие народа — потому что до него более ста лет, ни один турецкий военачальник не одерживал побед над европейцами. Мустафа Кемаль сделал то, на что не решились младотурки — отделил ислам от государства⁷, начал строить светское национальное государство и начал сотрудничать с Западом.

Но проблема была в том, что Европа — никогда не признавала Турцию европейской страной (как и Россию), Турция всегда была чужой. Ее приняли в НАТО, но только ради обеспечения южного фланга против СССР. Когда в 2007 году, после того как Турция шестьдесят лет выполняла критерии членства в ЕС ей отказались дать ПДЧ — план действий по членству — Турция махнула на все рукой. На выборах победили умеренные исламисты, и в стране началась «суверенная демократия».

И какое-то время казалось, что Турция не проигрывает, что она имеет шанс занять место локомотива исламской демократизации, примера того, как можно построить относительно демократическое общество, не отказываясь от ислама. Экономический рост в сочетании с политической активностью — Эрдоган тогда аж в Сомали ездил, и его там с уважением принимали — давал шанс Турции стать аналогом Лондона — центром Османского содружества наций. Но Эрдоган поставил все на Арабскую весну и проиграл — Арабская весна утоплена Асадом в крови, регион дестабилизирован, подорваны отношения и с Россией и с Сирией и с Египтом — со всеми. И тут — Турция повторила путь России, только для России casus belli была Украина…

Сейчас — Турция была непохожа на себя саму десятилетней давности. Экономический рост затормозился, туристов стало меньше. Все южные регионы страны — заполонены беженцами, на европейские деньги строились огромные лагеря — но любая страна, которая принимала палестинских беженцев, знает, какая это проблема. На востоке страны шла необъявленная, крайне жестокая война с курдами — с танками, артиллерией, авиацией, штурмами городов и обстрелами на дорогах. Свирепствует охранка, журналистов приговаривают к пожизненному, а то и вовсе — самоубийство. Все больше молодых людей — покидают Турцию, понимая, что ловить тут больше нечего…

Из метро я вышел на пересадочной — Дворец Топкапы. Покрутился, купил ветровку с изображением Путина в черных очках, снова зашел в метро, доехал до следующей — Аксарай. Там — я смешался с толпой и углубился в безумие улочек старого Истамбула, где почти советского вида пятиэтажки — могут соседствовать с древностями, которым полторы тысячи лет и развалюхами времен девятнадцатого века. Везде — шум, гам, торговля, из окон — свешивается то белье то флаги — турки патриотичны, слов нет.

И снова — арабский язык, еще несколько лет назад его на турецких улицах слышно не было, а сейчас — на каждом шагу. Последствия Арабской весны — со многих стран бывшей Османской Империи беженцы поехали в бывшую метрополию. Здесь Истамбул повторяет путь Лондона, при том что он уже сейчас вдвое больше Лондона, но… сможет ли Истамбул, смогут ли турки принять, обустроить всю эту массу людей из разных стран, не полыхнет ли снова страшный костер национализма, в котором сгорело до полутора миллионов армян и просто христиан. Я сомневаюсь, что турки избегут соблазна простых решений. Тем более что сейчас не девяностые и того оптимизма — в помине нет…

Ого. А вот еще примета нового времени — узбекский ресторан. В Турцию — из перенаселенного Узбекистана уехало до двухсот тысяч узбеков, они тут селятся диаспорами, делают то, к чему привыкли — строят, кормят. Языки то схожи. Прямо на углу — стоит штендер… кажется, так называется, там изображения блюд, надписи на турецком, и том, что здесь считают за английским. Конечно, сейчас бы поесть рыбу, свежевыловленную, у Галатского моста, да запеченную… но мне сюда.

Зашел… запах плова, жареного мяса… слюна стала скапливаться во рту. Нельзя, потом поем, в другом месте…

— Вы к кому?

— К Салиму-эфенди.

— Как о вас доложить?

— Скажите, от старца из Дагестана.

— Ожидайте…

Уроды. Хотя профессиональные — вон, один у двери теперь пасется. По идее мы теперь вроде как на две руки играем — да не получается у меня доверять им. И наверное, никогда не получится.

Как и у всех, кто там начинал…

Вернулся посланник… молодой, здоровый, небритый. Отъелся на местных харчах… скорее всего он уже тут родился. Почти турок.

— Салим-эфенди спрашивает, нет ли что передать на словах?

— Передай — врата дворца всегда открыты в обе стороны.

Посланник кивает.

— Прошу за мной.

— Ты сам решаешь?

— Салим-эфенди сказал про дворец

Понятно. Послание — напоминание о том, как генерал Чамаев, не последний человек в тарикате Накшбандия — предотвратил уже готовую было начаться войну между чеченскими кланами и узбекской группировкой так называемой «Белой чайхоны». Своим авторитетом и нормами исламского права — он спас жизнь сотен, если не тысяч…

Мы проходим на кухню, полную жара, запахов специй, криков поваров. Проходим дальше — узкий проход….

— Сюда.

Тут двое. Пистолеты у каждого открыто за поясом — в Турции можно купить пистолет, а вот винтовку, даже охотничью — нельзя. Такой вот дурдом.

— Руки подними

— Это гость Салима-эфенди — вмешивается провожатый.

— Без разницы. Руки поднял

Чеченский ОМОН, без сомнения. Бывший, конечно. В республике видимо накосячили — а в Грозном накосячить, это не в Твери, повесили на воротник смертников. Теперь свалили сюда — и тут косячат.

Чужие руки — быстро и профессионально проверяют меня… засадить что ли, с колена? Нельзя, я тут не для этого.

— Проходи.

За грязным проходом и ящиками с апельсинами — кабинет. Ковер, стол, огромный телевизор — на Аль-Джазире без голоса. За столом — болезненно сухой, иранского типа человек — смотрит телевизор, бросает в рот семечки или что тут вместо них. Выделяются короткие, аккуратные «дудаевские» усики — тут так не носят.

— Иди, бача…

За спиной закрывается дверь — но кто-то все-же наблюдает за мной. Этот человек никогда не рискует…

— Салам, Иса.

…

— Я ожидал другого приема. Ведь я передал привет…

— Ты не один из нас. Что надо?

Человека, сидевшего передо мной, звали Иса Таипов, он был из того же тейпа что и Дудаева — Цечой. Уроженец Грозного (его родственники до сих пор живут на Катаяме), он успел еще до войны получить очень неплохое образование — закончить военно-дипломатическую академию. Встав на сторону Дудаева, он стал одним из руководителей чеченской внешней разведки, резидентом в Турции.

Затем власть сменилась, а он — так и остался в Турции. Его родственника захватили в заложники, чтобы заставить его работать на новые власти Чечни — он не стал, а казнить заложника не позволили уже мы.

Затем Таипов нашел нового работодателя — воров в законе. Воры в законе после семидесятых сохранились в основном на Кавказе и в Средней Азии… в свое время воры взятки по сто тысяч платили, лишь бы перевестись из невеселого Белого Лебедя в солнечную Грузию, к честному генералу Эдику Шеварднадзе, и жить в селе, а в колонию лишь ходить отмечаться. Так — кавказские кланы почти монополизировали криминальный мир постсоветского пространства — но потом давление правоохранительных органов заставило уезжать. Немало воров выбрало для проживания теплую Турцию — недорого, тепло, мусульмане с их заскоками не пристают и полно русских лохов и лохушек.

Правда, и неприятности бывают. Недавно, например, на дом одного из воров напали — несколько отморозков, с автоматами. Да и дела на бывшей родине решать как то надо. А с ментами дело иметь стремно. Вот на такие случаи и есть Таипов — он с многими в доле, многое решает, имеет выходы и на Москву, и на Грозный, и на Ростов и на Киев…

— Поговорить.

— Так говори.

— Тогда выключи телевизор…

Иса несколько секунд раздумывает. Потом нарочито лениво тянет руку с пультом.

— Ну?

Я достаю фотографию — у меня их несколько. Распечатал в фотокиоске

— Знаешь ее?

— Нет.

— Теперь знаешь. Она пропала. В Египте. Надо найти. По вашим каналам — братства. Имена надеюсь — не надо называть?

Таипов качает головой

— Так ищи.

— Искать будешь ты Иса. И ты знаешь, почему?

— А ты не переоцениваешь?

— Ничуть. Ты ведь не мне помогать будешь, Иса.

— А кому?

— Себе, Иса, поможешь. Себе.

…

— Вот ты сидишь тут, такой невзъебенно крутой мафиозник. Как в «Клане Сопрано» или «Ворогайте»⁸ том же. Тебя сходняк на твое место поставил, тебя люди охраняют, тебе доляшку приносят. Ты смотришь по Аль-Джазире, как где-то там города бомбят и смертники подрываются. И думаешь — тебя то это точно не коснется, так?

…

— А вот прикинь — придет сюда Исламское государство. Или в твой родной Грозный. И кто для них ты со своими воровскими регалками и кяфирским образованием? Никто! В лучшем случае — тебя в зиндан посадят и обдерут как липку. В худшем — голову отрубят на площади — прилюдно и под камеры. И сделает это кто-то из твоих бывших людей, которому надоесть жить по джахилии⁹.

…

— Соображай, Иса. Как раньше — жить уже не выйдет, кончились играшки. Ты или здесь — или там, выбирай. И с умом выбирай. Вот я, например — выбрал, я сижу здесь и с тобой разговариваю, хотя дудаевские в Грозном — немало моих друзей в землю положили. А Исламское государство — они не разговаривают. Они сразу убивают. Или потом, через какое-то время. Но всегда. Всегда убивают…

***

Рейс на Каир — вопреки моему ожиданию был полон. В основном журналисты, летящие как мухи на запах того самого. Один из символов нашего нового века — камера, бесстрастно смотрящая на людские страдания. Мы стали очень много знать — и очень мало делать…

Так как авиакомпания была из мусульманской страны — Иттихад Эйрлайнс — на борту не было спиртного, было только безалкогольное пиво. Балтика кстати — оно популярно далеко за пределами России, в Тегеране его в любом заведении найдешь. Были и знакомые лица… по репортажам из Сирии, с Донбасса — и они то, как то на борт спиртное пронести успели. Сейчас к ним подсели их западные коллеги — враги в суде, друзья в попойке, ничего не меняется. Но меня — это совершенно не интересовало. Я сидел в состоянии каменно-холодной трезвости, укладывал в голове то, что удалось узнать от Исы, и решал, что теперь делать и как полученная информация может помочь в поиске Ирины…

— А что вообще происходит в Египте, Иса? С чего опять все началось?

— Зачем тебе это, ты же не поймешь?

— Да как-нибудь постараюсь. В конце концов, я уж скоро два десятка лет как на Востоке обретаюсь.

— И про братства знаешь?

— Кое-что.

— Ну слушай, что поймешь, то поймешь. Два главных братства в Исламе — Накшбанди и Кадири, в них больше всего шейхов, больше всего мюридов. Но есть и другие.

…

— В Йемене — в течение долгого времени многие принадлежали к зейдизму — это течение ислама, которое вобрало в себя доктрину, как суннизма, так и шиизма, получилось нечто среднее. К зейдизму — принадлежали многие основатели Аль-Каиды¹⁰, к нему принадлежал в молодости отец Осамы бен Ладена — потом он перешел в ваххабизм, чтобы не быть чужим в королевском дворце. Среди суфийских орденов, которые формально принадлежат к суннизму — немало тех, кто принимает те или иные шиитские практики, симпатизирует Али — это кубравиты, нурбахшиты, захабиты, хаксары и ниматаллахиты. В свое время — Египет был под властью шиитов, есть люди, которые это помнят. Есть те, кто разочаровался в Братьях-Мусульманах, которые контролируют основные мечети и духовные университеты Египта. Братья-мусульмане понимают, что все больше сторонников отворачивается от них — и готовы на крайние меры. Идет борьба за шейхов племен, потому что у них есть племенное ополчение. Раньше Мубарак им приплачивал за то, что они поддерживают порядок. Теперь им никто не платит и они недовольны — зарабатывают, как могут, в том числе и похищениями. Но и этот источник иссякает. Денег больше нет. Если племенное ополчение зайдет в города и примкнет к протестующим — кровь рекой польется.

— А Исламское государство¹¹?

— Исламское государство не имеет корней в древности и не связано ни с какими братствами, это люди из американских лагерей, которые приближают конец света. То, что они делают — приближает конец света, они прочли, каковы будут его признаки и теперь воплощают их в жизнь. Они убивают мусульман от имени христиан, христиан от имени мусульман — все для того чтобы случился Армагеддон. Им все равно кого убивать — в Египте их немного, но они убийствами провоцируют гражданскую войну.

— В интересах американцев?

— А сам как думаешь? Раньше американцам нужен был Египет, они продавали туда все, от зерна до автомобилей. Теперь он зерно покупает у России, а автомобили у Китая. Зато через него проходит Суэцкий канал. Перекрыть его — и у потребителей нефти и газа в Европе начнутся проблемы. Которые они решат за счет американского сланца. А в соседней Ливии — побеждает просаудовская фракция, ее боевики держат основные месторождения. Для саудитов гораздо интереснее продавать в Европу эту нефть, закрыв Суэцкий канал для конкурентов, таких как Катар или Иран.

— И ради закрытия Суэца они готовы устроить гражданскую войну в стране, где проживает сто миллионов?

— Ты опять ничего не понял, русский. Я же говорил — не поймешь.

— Что же я не понял?

— Гражданская война начнется не потому что ее хотят США, саудиты или Исламское государство. Она начнется, потому что она назрела и должна начаться. Вопрос лишь в том, на чьей стороне быть в этой войне. И кто в ней победит.

Гражданская война назрела и должна начаться…

Мрачно, но верно. Демократические преобразования не удались, Братья-мусульмане не смогли стать объединителями всего Египта — в итоге к власти пришел новый «отец нации» — маршал аль-Сиси (почти сразу после прихода к власти он «продлился» до 2032 года, хотя обещал уважать конституцию). Лучший вариант из худших. Проблема в том, что разбитая чашка остается разбитой даже если ее аккуратно склеить. Маршал не смог дать народу работу, не смог перезапустить туристическую индустрию, не смог, наконец, дать народу надежду на лучшее. И свой кредит доверия он, в общем-то, исчерпал. Гражданская война — она ведь начинается не из-за того что нечего есть, от этого бывает максимум бунт или погром. Гражданская война начинается от ненависти и отвращения к самим себе и к тем, кто рядом. От понимания того что опять — в который уже раз — не сделали, не сумели, не получилось, не вышло. И из этого понимания рождается оргия самоуничтожения, которую здравым умом не понять.

А у нас — контракты на зерно и на подсолнечное масло, крупнейшие во всем регионе (Египет давно сидит на наших продуктах, они достаточно хороши для своей цены и их много) и контракт на постройку атомной станции на четыре энергоблока. Асуанская плотина в квадрате. Построим — на дешевую атомную энергию и переизбыток рабочих рук можно строить заводы, привлекать инвесторов. Нет — все так и рухнет к вящей радости американцев. Но для этого — надо остановить надвигающуюся гражданскую войну. А мне сейчас — надо найти Ирину Корман, которой повезло быть не просто простушкой — а крестницей одного из самых могущественных чиновников России.

***

Каирский международный — был огромен, и все еще держался, как один из оплотов цивилизации в мире надвигающегося варварства — стекло, траваллаторы, переходы, дьюти-фри. Когда садились — под крылом хорошо был виден Египет: бетонные коробки зданий в море бесконечной серости пустыни. И это Каир — он стоит на Ниле, дельта которого — одно из самых плодородных мест мира, тут снимают по три — четыре урожая в год. Большая часть страны, процентов восемьдесят — это безжизненная пустыня, где вообще никто не живет. И почти все население Египта, больше половины — концентрируются в двух крупных городах — это Каир и Александрия. В первом с пригородами проживает двадцать три миллиона человек¹², в другом больше пяти. Двадцать три миллиона человек — это полторы Москвы, в одном месте. Если начнется — ни одна армия мира не сможет ничего сделать. Нет такой армии, которая бы смогла взять под контроль двадцатимиллионный бунтующий город…

Контроль я прошел быстро — паспорт правильный, израильской визы нет, саудовской тоже, вещей почти нет. На выходе — подошел к мужикам из нашей телекомпании, которые грузили в бусик аппаратуру

— Место до города найдется? Заплачу.

Телевизионщики переглянулись — они только что солидно закупились в дьюти-фри. Водкой. Я впрочем, тоже. Водка в мусульманской стране, если ее не светить — может открыть многие двери…

— Зачем, так возьмем.

— Ну, спасибо…

***

Движение на каирских дорогах — по московским меркам полный беспредел, хотя по сравнению с тем, что было, когда я тут учился — изменения к лучшему очевидны. Когда я тут учился — на весь город был один или два светофора и столько же регулировщиков движения. Дорожной полиции не было вообще, но не было и серьезных ДТП потому что весь город перманентно стоял в пробке. Ехали, как Аллах на душе положит, от одной пробки к другой, лезли в любую щель. Между движущимися машинами как-то протискивались пешеходы. И все это сопровождалось какофонией сигналов и руганью из открытых окон машин…

Сейчас, по крайней мере, на основных дорогах появились знаки, указатели и разметка — и на них даже обращали внимание. Окна закрыли — потому что сейчас даже в недорогих машинах есть климат-контроль. Огромные рекламные щиты нависали над дорогой, рекламируя смартфоны, халяльную еду и исламский банкинг.

При этом — среди следов от пуль на стенах, исламские граффити, знакомый до боли знак — сжатый кулак, запястье обмотано колючей проволокой — символ исламской революции. Броневики… автоматы… черные глазницы окон с сажей от языков пламени на стенах.

Как в Сирии закончилось — так тут и началось. Никто не понял и вряд ли когда-то поймет подвиг Сирии — она дала всем передышку на несколько лет, приняла удар на себя, дала время подготовиться. Если бы не Сирия — здесь полыхнуло бы еще в двенадцатом.

Что сделал Египет, чтобы подготовиться к удару людской стихии? Ни-че-го. Просто выбрал нового отца нации — чтобы было кого ненавидеть и на кого спихивать вину.

Водитель бусика — говорил по-русски, телевизионщики дали ему диск, он с радостью вставил его в проигрыватель. Зазвучало, резануло по нервам болезненно-тревожное, совершенно неуместное здесь…

Ах,"Кресты", вы мои"Кресты",

Растянулись на полверсты,

За кирпичной, да за стеной,

Горемычный подельник мой.

Ты, мой кореш, меня прости,

Залетел ты по глупости,

По Неве тарахтят суда,

Пару месяцев до суда…

Ах,"Кресты", вы мои"Кресты",

Судеб сломанных полверсты.

Не гони, тормозни, таксист,

Пусть услышит Санёк мой свист.

Он услышит, поймёт, Санек,

Что на воле крутой денёк,

Что подруженька Тонина,

Я узнал — под ментом она.

Бьётся ранней зимы снежок,

От сумы до тюрьмы шажок,

И себе самому не лги,

Что не нужно платить долги…

Я помню эту песню по сериалу «Бандитский Петербург». А первый раз я его увидел в саддамовском Ираке — купил на развале на рынке… ввезли контрабандой, а так как иракцы в большинстве своем русский знают — такой товар пользовался спросом. Смотрели его тогда еще на видеокассетах, почти подпольно, по телевизору, запитанному от дизель-генератора…

И вот теперь эта музыка звучит здесь — в очередной стране, находящейся на грани катастрофы. Ирак от силовой демократизации мы тогда не спасли — не было у нас тогда сил остановить американцев.

Все правильно. Долги надо отдавать…

Интересно, кстати, почему Корнелюку и вообще авторам этого сериала — никакой премии не дали, никак не отметили. Все ведь поют и не только в России…

И себе самому не лги,

Что не нужно платить долги…

***

Поселился я как и журналисты — в Рамзес-Хилтон или Нильском Хилтоне, расположенном на Нильском корнише, у самого берега реки Нил, в самом живописном месте города. Его в свое время строили американцы — строили для себя, роскошно, с казино, с собственным бассейном. Сейчас отель забит китайцами и журналистами со всех стран, американцев почти не видно. Зато перед входом — колючая проволока и бронемашины. Sic transit gloria mundi.

Номер был старенький, небольшой по площади и с хриплым кондиционером — зато на самом верху, если морская пехота США будет проводить экстренную эвакуацию — далеко бежать не придется. Из окон открывался чудный вид на Нил и кварталы города. В том месте, где был каирский майдан — были видны черные столбы дыма. Это готовят еду, а так как с деревом тут туго — жгут или солярку или даже старые покрышки…

О дивный новый мир, каким мы его создали…

Я сел на кровать… кровать была по-американски большая, сильно отнимая место у номера. Почему то пришла в голову мысль — то, что мы видим сейчас лучше или хуже того, что было в девяностые? Для нас, русских — понятно, что лучше, для нас девяностые — это то, что не должно повториться никогда. А как насчет египтян, например? Девяностые для них — экономический рост, первые годы туристического бума, высокий сезон которого пришелся на нулевые, Мубарак еще такой молодой — он в восемьдесят втором заступил на пост, девяностые — его расцвет как политика и лидера. И вроде бы не на что жаловаться — но почему и здесь с такой яростью кричат: смерть Америке? Им то Америка что сделала?

Загадка человеческой души…

***

Надо было пройтись. Погрузиться с головой в новую страну… вспомнить старое… вспомнить Багдад… вспомнить Исламабад… вспомнить Пешавар…

И знаете что… я не согласен, что мы — европейцы. Мы подтянулись до Европы чудовищными усилиями — но место наше не в Европе.

Наше место — здесь…

Майдан в Каире — находился на площади Тахрир, главной площади египетской столицы, построенной на месте снесенных британских бараков. Площадь была большой, ее максимальная вместимость до трехсот тысяч — но места все равно не хватало. Тут было главное административное здание Каира, в этой бетонной громаде были собраны все службы, сюда надо было идти, чтобы получить, например прописку. Рядом с Тахриром — американское посольство, которое тоже осаждали протестующие — а улица ведет к мосту Каср, который один из главных мостов столицы и там постоянно движение. Ну и власти постарались — перекопали весь Тахрир, чтобы «установить йолку» — власти везде одинаковые, как и протестующие. Но Майдан так не остановить — ямы засыпали, техника теперь была в руках протестующих.

Мне все равно надо было идти в гавазат (местная паспортно-визовая служба) получать местную визу, вид на жительство — икаму. Если не получишь, запросто попадешь в калабуш — тюрьму, потому как сейчас военное положение, это раньше только штрафовали. А в калабуше жизнь нелегкая. Там в частности, не кормят…

Уже примерно представляя, что такое майдан и помножив собственные представления на знания об арабском менталитете — первым делом я надел куртку. В любой куртке, даже в самой легкой в Египте жарко — но куртка поможет, если будут бить. Или попытаются поджечь — тут местные уроды новый способ борьбы придумали, портативные огнеметы из газовых баллонов или перезаправленных огнетушителей. Самое оно — машина чужая только так загорается. Ну и взорваться в руках тоже может. Кысмет…

Уже от моста — сплошная пробка, в ту сторону лучше даже не пытаться ехать. Сигналы — сплошной гул, крики. На тротуаре тоже не протиснуться…

Я зашел в лавку — они тут в каждом доме — показал на фрукты, примерно на пальцах показал — сколько. Хозяин свернул кулек…

— Туда как пройти? — спросил я, отдавая деньги — мне в гавазат надо.

— Лучше на метро — хозяин явно удивился моему знанию арабского.

— Оно не перекрыто?

— Нет.

— А гавазат работает?

— Иншалла работает…

Пришлось спускаться в метро, чтобы проехать одну остановку. Метро было дешевым и не таким тесным, как румынское — но от великолепия московского метро тут не было и следа. Никакого декора, низкие потолки, мало освещения, очень короткие эскалаторы. Явно было видно, что строили «подешевле».

***

Наверху — я сразу же бочком-бочком протиснулся мимо митинга и пошел в гавазат. Здание — нечто среднее между нашей архитектурой и северокорейской, в коридорах — никакого декора, сломанные стулья, и люди, сидящие чуть ли не на полу. Зная, что к чему — я быстро нашел решалу и за двадцать долларов получил обычную для продвинутого туриста трехмесячную икаму. Решала — скорее всего, родственник одного из чиновников, тут так делают бизнес…

— Надолго тут у вас? — поинтересовался я, передавая деньги

Решала пожал плечами

— Как Аллах решит, мистер. Спасибо что пришли.

Да… проблема только в том, что сейчас не Аллах решает. А Вашингтон…

Вышел… и только выйдя — решил приглядеться к тому, что есть майдан по-египетски.

В чем-то он похож на все остальные майданы — лозунги, особенно популярен со стиснутым кулаком, и слово Египет составленное из названий американских интернет-компаний. Молодежь, атмосфера веселья и разнузданной непокоры. Но есть и особенности — например, палаток нет, а есть тенты, а некоторые так и спят под открытым небом — тут тепло. Костры используют только для приготовления пищи, зато большим спросом пользуются вентиляторы всех видов. От жары спасаются просто — обливают водой майку и встают под вентилятор. На полчаса помогает.

Вентиляторы — питаются от длиннющих шнуров, которые идут в квартиры, а для пропитания — приносят живых кур в клетках и живых баранов. Когда приходит пора готовить — их тут же режут. Обычное дело для Востока, здесь не хранится ни мясо, ни молоко…

Есть какая-то внутренняя полиция в лагере, но ей подчиняются не все. И далеко не все пришли, чтобы постоять за демократию. Тут рыскают шайки молодых пацанов, ища кого изнасиловать. Схватить могут прямо на улице, на глазах у всех, затащить в машину или в квартиру на первом этаже.

Полиции нет, вместо нее — военные на старых, похожих на кубики на гусеницах БТР М113. Колючая проволока, большинство офицеров разошлись по делам — многие в городе и живут. Солдаты страдают от жары и курят гашиш. Кстати, гашиша тут полно, прямо чувствуется в воздухе — а для Египта это не типично. Откуда он?

Делать мне тут особо было нечего, но перед тем как ехать на точку контакта — решил пройтись до американского посольства и посмотреть, что там. Говорят, там отдельный митинг, в основном братки — мусульмане…

Весело. Правда это такая веселуха, от которой подташнивает…

***

Американское посольство уже брали штурмом — проблему усугубляет то, что оно расположено в самой гуще старого города и не имеет ни сада, ни ограды нормальной — никакой дистанции от улицы, короче. Несколько лет назад — толпа отморозков подступила к посольству, они закрылись, закрыли стальные ставни. Так местные хоббиты по стене залезли на крышу, сбросили американский флаг, надругались, а вместо него — водрузили флаг Аль-Каиды¹³. Этого им показалось достаточно и, разрисовав стены оскорбительными лозунгами, они удалились.

Сейчас — путь к посольству перекрыт, тут тоже танки. Толпа — тысячи полторы, настроены довольно мирно — то есть не убивают пока никого. Лозунги — явно не на скорую руку транспаранты написаны: американцы — вон с Ближнего Востока, свободу узникам Гуантанамо, мы все Самед Машаль. Прекрасно…

Примета нового времени — над толпой целый рой квадрокоптеров, их почему то не глушат или глушат, но плохо. Или опасаются глушить из-за возможных сбоев работы коммуникационного оборудования посольства. Местные протестувальники придумали новую забаву — ссут в презерватив, перевязывают, потом несколько таких подвешивают на коптер, он летит к американскому посольству и сбрасывает все это. Или на военных и полицию. Каждый удачный бомбардировочный рейд вызывает бурю восторга.

А если бензина нальют?

Чтобы все понимали, кто такой Самед Машаль — это парень из Каира, он оказался в Ираке (как — история умалчивает, говорят, поехал работать поваром) и погиб от случайной американской пули. Американцы — снова зашли в Ирак, создали на территории страны две базы по пятнадцать тысяч человек каждая. Теперь пожинают плоды — гибель Самеда Машаля удивительно подоспела к назначенным в Египте выборам…

В Египте должны состояться выборы в Национальное собрание, и именно это и привело к резкому обострению внутриполитической ситуации. Вдобавок — американцы и европейцы озаботились проблемами демократии в Египте именно тогда, когда маршал подписал с Россией договор о строительстве огромной, на четыре энергоблока АЭС, о комплексной модернизации металлургической и топливной индустрии страны и о закупке для железных дорог Египта нового подвижного состава из России. Заговорили о создании в Египте постоянной российской военной базы и о перепродаже нам двух вертолетоносцев типа Мистраль, которые для нас и строились и которые для Египта были слишком дороги в содержании. После этого — ведущие мировые политики, которых до этого вполне устраивал Аль-Сиси — наперебой заговорили о демократии для Египта.

Вот только проблема в том, что для демократии, соревнующиеся на выборах партии должны знать край и не хотеть друг друга убить. А тут это правило не соблюдается. Исламские экстремисты и не скрывают, что в случае их победы эти выборы станут последними, поскольку, как сказал один шейх — Аллаха не выбирают, Аллаху подчиняются. Их проблема в том, что они ради того чтобы быть допущенными на выборы, создали новую партию (партия Свободы) и написали программу, в которой слишком далеко отошли от исламской догматики. И за это от них многие радикалы отвернулись и призывают вовсе бойкотировать выборы. Но они все равно рассчитывают на первое место, а чтобы его у них не украли, не объявили выборы нелегитимными как прошлый раз — заранее собрали майдан.

На втором месте — блок «За Египет» во главе с партией Вафд, которая еще до 1952 года клеймилась за соглашательство с американцами и проамериканскую позицию. А вот на третьем месте — с небольшим отставанием от второго идет блок «Наша Родина Египет», который придерживается в основном правой идеологии, но резко критикует правительство. Эти, похоже, наши — пользуются нашими политтехнологическими наработками. Их внешняя политика — равноудаленность от основных мировых центров силы, ориентация на тех, кто готов вкладывать в Египет (Россия, Китай), суверенная демократия с резким осуждением американских силовых акций в странах Ближнего Востока — явно написана в Москве…

Так, а вон эти кто? Ё…

А эти что тут делают?

Бандеровцы!

Я их сразу просек — хотя столько лет прошло после Киева. Одеты как местные, но у всех — по бокам выбрита голова, а у одного и вовсе — голова выбрита полностью, только длинный пук волос торчит. Стоят около Гранд-Чероки белого с местными номерами и о чем-то разговаривают с тем, кто сидит в машине. Или с теми.

Точно, украинцы. А если украинцы находятся там, где происходит майдан — жди большой беды…

Я достал телефон. Шагнул ближе к лавке, скрывшись за широким, обтрепанным тентом. Начал щелкать все подряд… может в толпе еще есть. Потом разберемся. Сфотографировал машину, номера, бандер этих…

Черт… кажется…

Заметили!

Сунув телефон в карман, я рванул в переулок… черт как же тут грязно. Каир от вспышки эпидемий спасает только то что тут не только грязно, но и сухо. Здесь мусор не гниет, а высыхает. Воздух такой сухой, как будто пустыню глотаешь — только здесь, рядом с Нилом он нормальный…

Топот за спиной. Я проскочил, вышел на соседнюю улицу.

Твою мать, и тут…

Как они меня нашли?

Путин!

Твою же мать, я в этой футболке с портретом Путина.

Штирлиц никогда так не был близок к провалу…

Я начал пробираться в сторону набережной — там можно в такси сесть или на речной трамвайчик. Или на худой конец в Нил прыгнуть…

И тут я заметил, что с Набережной бегут навстречу мне еще двое, один держит трубку у уха. Сволота…

Я развернулся назад… там уже меня поджидали. Никто этого не видел — но улица была блокирована со всех сторон и кольцо сжималось.

И тут я понял, что надо делать.

Пользуйся своими преимуществами. Побеждай за счет того что есть у тебя и чего нет у врага.

Я знал арабский, а они не знали.

Я смело направился навстречу тем, кто гнался за мной от посольства. Попытался прорваться силой… не получилось, один схватил меня, второй врезал по почкам.

— Ирадат шоуб!¹⁴ — выкрикнул я лозунг националистов — Ирадат шоуб!

— Заткнись! Бей москаля!

Я упал им под ноги, мне прилетело по ребрам, а дальше — проблемы начались уже у них.

Каир — жутко перенаселенный город, и в отличие от того же Киева — здесь людей не учили не вмешиваться не в свои дела. Мои выкрики услышали, увидели — несколько схватили одного, бьют. Моментально начала собираться толпа, уже через двадцать секунд бандеровцев окружили со всех сторон, люди прибывали и прибывали. Один из египтян задал вопрос — и не получил на него ответа, потому что схватившие меня не знали языка. Это вызвало еще больше подозрений и раздражения толпы…

— Ты кто такой? — один парень, в рубашке с принтом флага Египта схватил одного из бандеровцев за грудки — откуда ты? Ты провокатор?

Бандеровец был выше его на голову, и при других обстоятельствах уделал бы его как Бог черепаху — но ему оставалось только беспомощно оглядеться… везде были чужие лица, все — эти лица, дома — сливалось в одно, чужое и враждебное. Им и так было не по себе, это была чужая страна, совсем не такая как их — а теперь их окружила толпа недобро настроенных людей, и они чувствовали, что чуть что — и их голыми руками рвать будут.

И он не знал, что ответить, потому что не знал арабского.

— Sorry. I don’t understand…

Дурак. Он, видать, много времени провел в Европе, где все чуть что переходят на английский. Но в Египте так делать чревато крупными неприятностями.

Толпа недобро взревела

— Амрикаи! Американцы!

Чувствуя, что ситуация изменилась, я попытался встать, мне помогли, сразу две руки протянулись…

— Все нормально, брат? Откуда ты?

— Я из Александрии — я говорил на арабском, и именно на египетском его диалекте, так как учил арабский я здесь — приехал сюда… я давно тут живу.

— Что они хотели от тебя, брат?

— Не знаю… пристали… отобрали телефон….

— Провокаторы! Грабители!

— Который у тебя отнял телефон, брат?

— Этот…

В несколько рук обыскали — мой телефон найти было не проблема…

— Этот телефон, брат?

— Да…

Толпа нехорошо заволновалась.

— Они воры! Надо их в полицию вести!

Среди тех, кто пришел мне на помощь, было много работников и владельцев лавок, к ворам они испытывали понятные чувства.

— Воры!

Кто-то с размаху ударил бандеровца в лицо.

— Тут разберемся…

— Мне надо… сесть.

— Пошли, — сказал парень, который подал мне руку — у моего отца в лавке кондиционер. Там прохладно, отдохнешь, брат…

Примечания

7

Главной причиной турецкой отсталости был соблюдаемый запрет ислама собирать налоги, что не давало построить государственную систему и нормально платить чиновникам.

8

«Ворогайт» — сериал армянского телевидения про воров в законе. Сериал получился настолько популярный, что в России купили франшизу, правда свой вариант Ворогайта пока так и не сняли.

9

То есть без веры, не соблюдая заповедей шариата. Наиболее точный перевод — по темноте.

10

Аль-Каида — террористическая организация, запрещённая в РФ.

11

Исламское государство (ИГИЛ, ИГ) — террористическая организация, запрещённая в РФ.

12

Для справки — в 1950 году в Каире проживало примерно 2,5 миллиона человек. За семьдесят лет город вырос почти вдесятеро

13

Аль-Каида — террористическая организация, запрещённая в РФ.

14

Желания нации!