Зовущие к огню

Александр Афанасьев, 2023

Операция "Судный день"… Пожалуй, в этом искромётном боевике задействован самый неприглядный и нежелательный сценарий Судного дня – ядерное оружие в руках кровавых террористов. Спецслужбы всех стран поставлены на ноги, президенты совещаются со службами безопасности, разведки и спецназ поставлены под ружьё…

Картинки из прошлого. 2011 год. Ближний Восток

2011 год. Год Арабской весны. Год, когда все — и на самом Ближнем Востоке и многие за его пределами — позволили себе поверить, что всё может быть иначе. Что можно прекратить череду истребительных войн, которые сотрясают регион уже несколько десятков лет и начать строить новое общество, без диктатуры и угнетения.

В декабре 2010 года в местечке Сиди-Бузид в Тунисе 26-летний Мохаммед Буазизи торговал на рынке овощами. К нему подошла женщина из администрации, и спросила, заплатил ли он за право торговать. Разрешения не было. Тогда она конфисковала его товар, весы, оштрафовала на сумму примерно семь долларов США, а когда Мохаммед Буазизи попытался протестовать — дала ему прилюдно пощечину.

Никакого другого заработка у Мохаммеда Буазизи не было. Как и перспектив в жизни. Потому он и решил с ней расстаться. 17 декабря 2010 года он вышел на площадь перед мэрией города, облил себя бензином и поджог. Надо отметить, что сделал он это не потому что ему требовались какие-то политические права или он считал выборы нечестными. Просто у него не было перспектив в жизни. Политическим актом это сделали потом.

Тунис был не худшей арабской страной. Скорее одной из лучших, из тех, у кого нет нефти. Он был расположен на северном побережье Африки, с момента деколонизации им правило всего два президента Хабиб Бургиба, отстранённый от власти в 1987 году, и Зин эль-Абидин Бен Али. Последний — армейский генерал с политическим опытом, был коррумпирован не больше, чем средний президент средней восточной страны. На свою беду — он полюбил свою парикмахершу Лейлу Трабелси. А у нее было десять братьев и все хотели кушать…

Дальше… никто даже не понял, что начало происходить дальше. Бен Али пытался сгладить конфликт, он посетил мать Мохаммеда Буазизи, дал денег, обещал политические реформы и экономические улучшения. Он искренне не мог понять, почему самосожжение всего лишь одного глупого торговца поставило на дыбы всю страну. Но так и произошло. Не справившись с протестами, Бен Али объявил о том, что покидает свой пост и сбежал в Саудовскую Аравию со своей женой, прихватив полтонны золотых украшений и много чего еще.

А потом и все остальные стали задаваться вопросом — а чем мы хуже. Почему тунисцы смогли сбросить своего пожизненного президента, а мы — нет? Чем мы хуже?

И заполыхало…

…

Адам Оздоев — опаздывал.

Он гнал свой РейнджРовер по прибрежному шоссе, направляясь в эмират Шарджа — но все равно не успевал.

Эмират Шарджа — был расположен в основном в пустыне и не имел ни нефтяных, ни рекреационных возможностей, как в Дубае. Но там был свой бизнес. Громадный аэропорт, пустыня, никаких лишних глаз — говорят, одно время там стояло до 50 Ил-76, старых и новых, которые после падения СССР стали никому не нужны. Принадлежали они всяким темным авиакомпаниям с оффшорной регистрацией, готовым возить всё, что угодно и куда угодно, без вопросов. Говорят, там держал свои самолеты и Виктор Бут, про которого потом фильм сняли — «Оружейный барон». Места там мало того, что глухие, так еще и сухие, дождей там почти не бывает. А это дает возможность технику и ящики с оружием круглый год под открытым небом держать — и ничего с ними не случится.

И держали.

У Адама тоже там были свои дела… да у всех — были. Он вспомнил, как как-то вечером, в доме Дудаева на Льва Толстого, где он жил у каких-то родственников, — вечером они мечтали. Как они будут продавать нефть за доллары и станут жить как в Кувейте, и у каждого чеченца будет богатый дом и машина — в обстановке постсоветской разрухи много ли надо? О том, как они построят новый аэропорт и новые дороги в горах, и много еще всего. Он помнил, как он ездил в Германию заказывать новую валюту — найры, и Дудаев потом долго его ругал. Он спросил, перед тем как уехать, какого цвета должны быть деньги и Дудаев сказал — зеленые. А потом он вернулся с образцами — найрами — и Дудаев долго ругал его и немцев, потому что деньги не были похожи на доллары, оттенок другой. А он хотел как доллары, хотел перепечатывать…

Да не успел.

Но дороги здесь всё равно хорошие.

Бетон, гладкие, без ям, — не едешь, а летишь. Главное — не попасть под перемёт — это когда песок на дорогу вылезает таким языком, можно и в аварию угодить, если налетишь на скорости.

Он обогнал громадную цистерну на шасси белорусского танковоза ВОЛАТ. Арабы придумали умно — у них много танковозов, но пока войны нет — они тягают вот такие вот громадные, размером с железнодорожную — цистерны. Развозят питьевую воду.

Посмотрел на часы. Нет, все-таки успевает. И тут — низко над трассой заходя на посадку, прошел самолет по размерам Боинг-737, в серой раскраске ВВС США. Да, он успевает…

…

Американцы были последними, кого ждали. Он успел.

На эту сходку — никем не анонсированную, никак не освещенную в прессе — собрались те, кто действительно принимает решения. И те, кто их исполняет. Представители всех крупных государств региона и их правителей. Сотрудники ЦРУ и Госдепартамента. Представители крупных оборонных и нефтяных компаний США.

Кроме арабов, были только американцы. Никого больше не пригласили.

В одном из ангаров отгородили толстой пленкой большое пространство, поставили стулья, столы, установили аппаратуру. Собравшихся было человек 30, большинство друг друга знало, так что обошлись без приветствий.

Первым взял слово один из младших принцев дома Саудов и вероятный наследник престола. Он был возмутительно молод — тридцать с чем-то. Но он происходил из правильного клана Судайри, а все, кто еще мог думать и соображать в этой нефтяной монархии понимали, что с установленным главой дома Ас-саудов династическим принципом — не сын наследует отцу, а брат — брату — надо что-то делать. Иначе получится как в Советском союзе 80-ых — гонка на лафетах. С такими же примерно последствиями для страны.

— Господа, — сказал принц, — я надеюсь, представители хозяев извинят меня за то что я взял слово первым, и я со своей стороны, хочу поблагодарить шейха Ису за гостеприимство, да будет доволен им Аллах…

Вежливо похлопали.

— Как вы уже знаете, ситуация в Ливии постепенно выходит из-под всяческого контроля, Сирия — на грани. В Йемене — неспокойно, вражда кланов. Мы, конечно, можем сказать — так им и надо, все это страны, которые отвергли своих законных монархов и свергли их, в которых произошли революции — и вот теперь Аллах карает их. Но сказать так — было бы очень опрометчиво. Мы имеем дело с восстанием черни против законной власти, перебрасывающимся из страны в страну как при сильном ветре пламя пожара перебрасывается с дома на дом. Да, у нас в наших странах — наши подданные в основном довольны — но все ли? Как можно в этом быть уверенными? А как быть с рабами, которых мы выписываем из Пакистана, из Сомали? В некоторых наших Аллахом спасаемых странах они составляют до трех четвертей всего населения. Что будет, если кто-то привезет им несколько ящиков с автоматами и скажет — идите и убейте хозяев ваших и возьмите себе всё, что сочтете нужным, это теперь ваше. Как мы сможем защититься от них?

Адам Оздоев, сидевший среди тех, кто слушал — неожиданно поймал на себе взгляд одного из американцев. Тот кивнул…

…

Возможность поговорить представилась, когда объявили перерыв. На столах стояли кувшины с щербетом и апельсиновым соком — но слуг не было, каждый наливал себе. Посторонних тут не должно было быть. Двое — чеченец и американец — налили себе: чеченец щербет, американец фреш — и вышли из ангара.

— Столько сладкого пить вредно, — сказал американец, показывая на бокал, — диабет заработаешь.

— Все в воле Аллаха.

На Востоке пили очень своеобразный чай, не для всех. В чайник засыпали треть заварки, треть сахарного песка, заливали водой и доводили до кипения. Получалось как чифир, но очень сладкий.

Они обнялись…

— Узнал…

— Как же не узнать…

Американец работал по постсоветскому пространству. Однажды его похитили, но не успели даже требование о выкупе предъявить. Подъехал Оздоев с группой боевиков Президентского полка, и на пальцах объяснил идиотам, что с американцами надо дружить, а не красть их. А чтобы было понятнее — рассказал быдловатым похитителям — аульским — что с ними будет, и с их семьями, если они еще раз тронут иностранца.

— Как живешь?

— Местами. Я не поверил, когда узнал, что ты здесь. Думал, тебя убили.

— Аллах хранит.

— Но раз ты тут это хорошо…

Оздоев никак не отреагировал.

— А ты сейчас где?

— В Госдепе. Но скоро уйду оттуда. Там везде устроили своих… детский сад, черт бы их побрал. Представь — они не отличают шиитов от суннитов, мать их…

— Зато ты хорошо отличаешь.

Американец не уловил иронии — все-таки это был не его родной язык.

— Верно. Но дело не в этом. Мы как раз ищем кого-то вроде тебя.

— Кого-то вроде меня… что это значит?

— Кого-то, кто поможет нам выйти на кавказские кланы.

— А это какие кланы… я человек мирный, ты это знаешь.

Американец принужденно рассмеялся.

— Да брось, Адам. Помоги нам и мы поможем тебе.

— Поможете в чем?

— Ну, например, если надо будет разблокировать чей-то счет.

— У меня нет заблокированных счетов.

— Так будут!

Чеченец недобро посмотрел на американца.

— Перестань, Адам, я тебе не враг, и я помню добро. От сотрудничества с нами ты больше приобретешь, чем потеряешь. И ты и весь твой народ.

Чеченец покачал головой.

— Боб, а может, вспомним прошлое. Что ты там говорил Шамилю в девяносто девятом? Что Америка окажет помощь в деле восстановления независимости всего Кавказа. И где теперь Шамиль? Все кто тебе доверился, мертвы.

— Ай, брось, ради Аллаха. Ты прекрасно понимаешь, после 9/11 многое пошло не так. Никто не ожидал, что УБЛ сотворит такое. Политически поддерживать любых мусульман после 9/11 — было самоубийством.

— УБЛ? Или кто-то другой?

— Расследование сказало, что это был УБЛ, — дипломатично ответил американец, — но сейчас многое изменилось. Понимаешь… Соединенные штаты почти всегда поддерживали борцов за свободу, какую бы религию они не исповедовали. Чтобы ты понимал, мой далекий прапрадед был сослан в Тбилиси после польского восстания и там принял ислам, он был одним из первых людей в мире, кто понял неизбежность союза демократии и ислама в борьбе с Российской империей. Мы десять лет, капля за каплей точили этот камень. Доказывали что исламофобия — совсем не то, что нужно для США. И вот — посмотри. Нам уже удалось вытащить многих ваших братьев из Гуантанамо, и сейчас некоторые сражаются рука об руку с нашими советниками против Каддафи. Разве это не дело?

— Вы хотите, чтобы мы были вашим пушечным мясом, — процедил чеченец.

— Жизнь такая штука, — ушел от ответа американец, — всегда кто-то и кого-то использует. Но страны независимого Кавказа смогут стать друзьями США и пользоваться всеми преимуществами этой дружбы. Россия — нет, ни при каких обстоятельствах. Но для того чтобы твоя родная Ичкерия получила независимость, надо многое сделать и много чем, возможно, придется пожертвовать. Скажи — ты с нами на этом пути?

Чеченец нехотя кивнул.

— Вот и отлично

— Что тебе нужно?

— Пока немногое. У тебя есть знакомые в Иордании в общине? В Сирии?

— Два чеченца на чужбине — всегда знакомы.

— Вот и отлично. Для начала надо найти несколько человек в Сирии, кто умеет стрелять. Справишься?

— Да.

— Вот и отлично. Скажи номер счета, куда тебе перечислить деньги за работу.

— Я — богатый человек. Мне окажут услугу.

Американец усмехнулся

— А я — нет. Если ты богатый человек… делим пятьдесят на пятьдесят, пойдет?