Штамповка 2067

Александр Андронин (2023)

«Главный герой просыпается…» Самое затёртое начало, не правда ли? Но, может, он и не главный герой? И действительно ли он — именно тот, кто проснулся?2067 год. Популярный блогер соглашается помочь найти пропавшего человека. Вместе со знакомой они проникают в тайны корпорации, исследующей механику работы человеческой памяти. Играя в детектива, он не подозревает, что его направляет чуткая и недобрая рука.Юноша приходит в себя после катастрофы. Он ничего не помнит. Ему предстоит узнать себя заново… и не раз удивиться.Мститель, мрачный и суровый, начинает свою вендетту. Его история написана широкими кровавыми мазками. Его цель — убить человека, обладающего безграничной властью. Но день гнева близится, и кто сможет устоять? Сможет ли выстоять он сам?Каждый считает себя единственным и неповторимым. Кто-то прав. Кто-то ошибается.Многое в этой истории — не то, чем кажется. И даже эта аннотация недоговаривает.

Ядовитый оазис

Злачный район встречает меня во всём своём порочном великолепии.

Я пришёл раньше, чем следовало — не мог больше сидеть в номере мотеля и гонять по кругу вопросы, на которые у меня нет ответов. В четырёх стенах я начинал думать о чём-то странном, постороннем; мысли возникали ниоткуда и растворялись прежде, чем я вообще успевал их понять; на старой краске стен мерещились незнакомые лица — готов поклясться, что никогда раньше их не видел. К вечеру я начал впадать в труднообъяснимое состояние: мне стало казаться, что моей головой думает кто-то другой, что он поселился внутри моего собственного черепа, захватил его. И ему не нравятся мои мысли — он считает их по-идиотски пафосными, наивными как у малолетки, пытающегося казаться взрослым. И он пытается заглушить их своими, злобными и скользкими — будто сквозь плохо настроенную радиоволну пробивается вещание другой станции.

Когда я уже всерьёз начал думать, что моя голова и вправду принадлежит этому непонятному «другому», а настоящий захватчик — это как раз я, ноги сами подняли меня с кровати. Целенаправленно отключив голову, я поехал к «Оазису», чтобы оказаться среди людей. И это помогло. Сейчас людская масса движется мимо меня, можно ощутить себя её частью и ни о чём особенном не думать.

Красивые девушки, прилизанные парни. Золотая молодёжь, за ночь втягивающая килограммы кокаина носами идеальных форм, сработанных первоклассными пластическими хирургами.

Я здесь не к месту. Я успел переодеться: джинсы, куртка и остальное на мне — новое, только что лишившееся фабричных ярлыков. И всё равно я выделяюсь среди них как бродячий пёс на выставке собак.

Наверняка я вижу всё не так, как они. Разноцветные вывески притягивают их взгляды; свет рекламных экранов, заслоняющих небо, отражается на их лицах, и они на секунду прерывают свои разговоры, чтобы, не отдавая себе отчёта, прочесть написанное яркими буквами. Их речь становится рваной, лица то и дело застывают как восковые маски, но они этого не замечают. Рекламщики знают, как привлечь их внимание: движущимися картинкам, ведь движение само по себе притягивает взгляд — наверное, это какой-нибудь полезный механизм, помогавший косматым предкам распознать подкрадывающегося хищника. Даже если они не запомнят рекламный слоган, пробежав его глазами, он вопьётся в их мозги как рыболовный крючок и в нужный момент заставит купить, купить, купить.

Интересно, они понимают, что ими управляют? Меня хотя бы жизненный опыт научил не вестись, когда мне пытаются нагадить в голову.

Все эти фонари, лампы и вывески — всего лишь ширма, показуха, декорация. Настоящие дела творятся за сценой, и они совсем не похожи на лощёную картинку для дурачков. В этих подворотнях так же могут ограбить и пришить, на здешних тротуарах полно толкачей наркоты и проституток. Те же трущобы, только в гламурной обёртке.

Я слышу смех — издевательский, презрительный, злой. Кто-то смеётся надо мной, над моими мыслями. Озираюсь вокруг, но в мою сторону никто не смотрит.

Молча послав невидимого зубоскала подальше, отправляюсь в «Оазис». Два квартала пешком — и я уже гляжу на вывеску с затейливо вьющимися буквами. Двери распахиваются от простого касания, уступчивые и податливые, готовые пропустить меня внутрь. Точно так же впускают любого и работницы этого заведения — без колебаний, не ломаясь и не набивая цену. Мне это даже нравится.

Высокодуховный моралист счёл бы существование этого «клуба» неправильным. К моралистам я не отношусь.

Красный бархатистый ворс на полу скрадывает шаги, ступать по нему приятно. Приглушённый свет ласкает глаза. Сладковатый запах в воздухе навевает мысли об изысканных удовольствиях, о воплощении тайных фантазий.

Хозяйку этого суперборделя зовут Магдалена. Действительно, как ещё её могут звать? Её имя кажется дурацким только на секунду.

Я оказываюсь на ресепшене, лишённом надоевших скучных стоек и барьеров. Это просторный зал в бордовых тонах, центральная колонна обвита ползучим растением с крупными цветами, голубые прожилки на розовых бутонах дают необычный синеватый оттенок. От колонны в стороны расходятся подвешенные под потолком балдахины, поодаль свисают до пола плотные тёмно-красные занавесы.

Навстречу мне выходит девушка, длинноногая и темноглазая. Одежда на ней состоит из колец, браслетов, лоскутков ткани и являет собой лишь формальность — такую же, как и мой предлог появиться здесь.

— Господин желает развлечься?

Взгляд из-под густых ресниц — томный и полный обещаний.

— Не только, — рассматриваю её, едва не сбившись с мысли. — У меня дело к Магдалене. Мне нужно с ней переговорить.

— У нас здесь много интересных собеседниц, — мурлыкает девушка, подойдя на полшага, так что я чувствую ненавязчивый запах её парфюма.

— На любой вкус, — ещё чей-то голос вливается мне в ухо.

Мягкие руки обвивают меня сзади. Чуткие ладони проходятся по груди, невзначай расстёгивая куртку. Я не заметил, как появилась вторая девушка — должно быть, вышла изо всех этих занавесок, а ковёр на полу обеззвучил её шаги.

— У нас можно расслабиться, — говорит та, что передо мной. — Здесь отдыхают, а дела можно оставить снаружи.

Осторожные пальцы пробегают по кобуре у меня под мышкой, замирают на миг и продолжают путешествие.

— Это тоже можно оставить здесь, — она указывает взглядом на выглянувшую из-под куртки рукоятку револьвера, и бровь её игриво приподнимается. — Большая пушка. Но у нас…

— У нас воюют другим оружием, — томный шёпот сзади, лёгкое дыхание на моей шее.

Её пальцы проходятся по моим бёдрам. Я ловлю её руки и снимаю их с себя — пусть этот обыск и самый приятный изо всех возможных, но всё приятное когда-нибудь заканчивается.

— Эта пушка для меня всё равно что часть тела, — говорю я, стараясь не вглядываться в тёмный омут манящих глаз. — Сначала дела. Проводите меня к Магдалене.

— Как вас представить? — спрашивает девушка передо мной. Та, что обыскивала меня, возникает рядом с ней — я снова не слышал её шагов. Они соприкасаются обнажёнными плечами и смотрят на меня с ожиданием.

Отчего-то мне вспоминается метафора о змее и кролике.

— Я Макс, — говорю я.

— Макс… а дальше? — её голос ласкает слух; я чувствую спиной невидимую ладонь, которая бережно подталкивает меня туда, куда я не очень хотел бы идти, но всё же…

— Макс Шмерц.

Моё имя кажется мне грубым, и произносить его здесь глупо, но сейчас мне не приходит в голову ничего другого.

Девушки переглядываются. На мгновение вся их игривость пропадает, а лица плавятся и стекают как горячий воск.

Я встряхиваю головой, и всё проходит. Они снова улыбаются, всё так же обольстительно и обещающе.

— Иди за мной, Макс.

Встретившая меня отодвигает один из занавесов и манит пальчиком. Другая берёт меня за руку и увлекает за собой, грациозно вышагивая чуть впереди.

Коридор ветвится, расходится на уединённые комнатки, утопающие в полутьме альковы. Воздух полон сладковатых запахов и приглушённых вздохов, переплетающихся с тягучей музыкой. Тяжёлые занавесы, ширмы, драпировки и воздушные шторы перемежаются с зеркалами — они здесь повсюду.

Меня приводят в отдалённые покои. Не отпуская мою руку, девушка падает на мягкий бордовый диван — чтобы не упасть на неё, приходится выдернуть ладонь из её пальцев. Она притворно надувает губки и похлопывает по дивану рядом с собой.

— Посиди со мной. Магдалену надо подождать, и мы могли бы…

— Сначала дела, — я сажусь напротив неё так, чтобы видеть вход.

Проходит всего минута, и из облака занавесок появляется та, что меня встречала. Она придерживает обманчивые покровы ткани, и в образовавшемся проёме возникает женщина — обе мои спутницы обращают к ней полные благоговения взоры.

— Макс Шмерц, — она кивает мне. — Я ждала, что ты придёшь.

Она говорит так, будто мы уже встречались, но рассматривает меня внимательно, словно видит в первый раз. Стараясь выбросить из головы странности и прочую чушь, я изучаю её.

Волосы цвета воронёной стали брошены на плечо. Обнажённые руки изящные, но сильные даже на вид. Алое платье облегает точёную фигуру, но не стесняет её движений — стиль на стыке откровенности и притягательности, и при этом никакой вульгарности, в отличие от нарядов двух других девушек. Золото браслетов и цепочек оттеняет матовую кожу. Черты лица властны и полны достоинства. Непроницаемо тёмные глаза гипнотизируют.

Конец ознакомительного фрагмента.