Multi venerunt, или Многие пришли

Александр Абалихин, 2016

Пешеход едва не погибает на оживлённом перекрёстке. Неожиданно обрываются все звуки, застывают автомобили и люди. В это мгновение он ощущает себя другим человеком – юношей, который жил на юге Франции во времена альбигойского крестового похода. Сын винодела-католика и его возлюбленная красавица-катарка становятся участниками исторических событий. Они проникают в Хрустальный храм, оказываются в осаждённом крестоносцами городе Безье, участвуют в обороне последнего оплота еретиков – крепости Монсегюр, им открывается мистическая тайна Чаши Грааля. Историко-фантастический роман «Multi venerunt, или Многие пришли» – третий из серии «Перекрёсток», в которую также вошли книги: «Страна Синих Ягод», «Озеро Веры», «Бабочки на крутых ступенях», «Пылающие души Виньеруны».

Глава 5. Хрустальный храм

Грегуар и Вероника зашли в дом. Бросив взгляд на незаконченную картину, которая лежала на столе, юноша сказал:

— Хорошо, что ночевавшие в доме гости не испортили моё творение.

— Если бы они это сделали, ты сам был бы в этом виноват, — заметила Вероника. — Тебе уже давно следовало убрать со стола холст, краски и кисти.

— Я не успел. Слишком неожиданно нагрянули в ваш дом гости. Можно я продолжу работу?

— Что ж, можешь продолжить заниматься рисованием, а, если хочешь, мы побываем на службе, которую проводят Совершенные катары, — предложила Вероника.

Грегуар насторожился. Он намного больше узнал о катарах и их вере после жаркого спора вольнодумцев — философа Персиваля и художника Данье, а также катаров — старика Мартина и трубадура Патриса с ярыми поборниками католичества — бароном Симоном де Монфором и легатом Пьером де Кастельно.

— Ты хочешь пригласить меня на службу в вашу церковь? — спросил юноша.

— Катары не возводят такие церкви и храмы, как католики. Но я хочу пригласить тебя на службу в место, которое вполне может именоваться храмом. Его в народе называют Сrystallinus sacrarium.

— Хрустальный храм. Красивое название.

— Не только название, но и само место, где по праздникам молятся катары, изумительно красиво.

— Я хочу побывать в Хрустальном храме. Я пойду с тобой, — с радостью согласился Грегуар.

— Путь предстоит неблизкий. Место, куда мы направляемся, находится в горах. Мы поедем туда на лошадях. Дорога опасная, — предупредила Вероника.

— Я готов ехать! — с радостью согласился Грегуар.

Он был готов отправиться куда угодно, лишь бы только как можно больше времени находиться рядом с Вероникой.

— А кто ещё из наших знакомых поедет туда? — поинтересовался Грегуар.

— Кроме нас, туда отправятся мой дедушка, Персиваль, Данье и Патрис, — сообщила Вероника.

В дом зашёл Мартин и спросил внучку:

— Ну, как, ты уговорила нашего гостя поехать с нами?

— Он согласился, — улыбнувшись, сказала Вероника.

— Седлай Аврору! А ещё надо подумать, где нам взять ещё несколько лошадей.

— Жаль, у Давида угнали лошадей. Вряд ли теперь он даст нам оставшуюся у него лошадь.

— Теперь с нами поедут наши друзья. Придётся просить лошадей по всей деревне. А лишних лошадей у жителей Сомбре мало. К тому же, большинство жителей собираются сами ехать на праздничную службу, — посетовал Мартин.

Грегуар убрал со стола краски и кисти в сундучок. Наскоро позавтракав, Мартин, Вероника и их гости стали собираться в дорогу. На службу направилось больше половины взрослых жителей Сомбре. Все они были облачены в тёмные одежды. На чёрных поясах у них была изображена пчела. Лошадей на всех не хватило. Многие юноши везли девушек перед собой. Взобравшись на Аврору, Грегуар посадил Веронику перед собой.

— Почему жители Сомбре не взяли с собой детей? — поинтересовался Грегуар.

— Детям в Хрустальном храме нечего делать. Сегодня состоится «соnsolomentum» — таинство Утешения. Этот обряд проходят только взрослые люди. Лишь тот, кто сердцем и разумом принял веру катаров, может быть допущен до этого таинства, — объяснила Вероника.

Среди выехавших из деревни катаров своей одеждой выделялись гости Мартина.

— Разве Патрис не катар? — удивился Грегуар, обратив внимание на то, что юный трубадур был одет иначе, чем жители Сомбре.

— Он почти катар. По крайней мере, он думает, как катар, хотя и не соблюдает все обряды. Патрис давно мечтает получить Утешение, да только он постоянно носит с собой нож. А это, за редким исключением, для катаров неприемлемо. Сегодня, наверно, он тоже попытается пройти обряд Утешения, — рассказала Вероника.

— В том, что на катарское богослужение поедет Патрис, я не сомневался, — сказал Грегуар.

— А в том, что туда отправимся мы с Данье, ты сомневался? — спросил Персиваль, услышавший слова Грегуара. — Так вот, я еду, потому что никогда раньше не бывал в Хрустальном храме катаров, но очень хотел его увидеть.

— А я собираюсь после посещения Хрустального храма, написать картину, основываясь на своих впечатлениях, — добавил Данье.

К процессии присоединились десять всадников — мужчины в чёрных куртках и штанах и женщины в чёрных платьях. Они выехали с дороги, которая шла со стороны Ольне.

— Вот и наши соседи из Ольне подоспели, — сказала Вероника.

— Это подъехали католики? — удивился Грегуар. — Ведь ты говорила, что в Ольне живут католики.

— Да, это так и есть, — подтвердила Вероника.

— А что они собираются делать в вашем храме?

— То же самое, что и остальные — каждый из них будет молиться о спасении своей души. Ведь и ты будешь делать то же самое.

— Верно, как-то забыл, что я католик, — смутился Грегуар.

— Многие католики Окситании считают себя одновременно и катарами. Они полагают, что таким образом они с большей вероятностью спасут свои души, — пояснила Вероника.

— Никогда не слышал о таких католиках, — признался юноша.

Он посмотрел в сторону, где синели окутанные туманной дымкой горы, и поинтересовался:

— Мы направляемся к тем горам? Так далеко?

— Да. Нам предстоит проехать по просторному полю, преодолеть невысокие холмы, переправиться вброд через речку и подняться в горы.

— А кто у вас, катаров, ведёт службу?

— Наши епископы. У нас ведь, как и католиков, есть епископы. И в жизни мы следуем заповедям Великого Учителя не на словах, а на деле. А ты что о нас думал, Грегори?

— Раньше я мало задумывался о сути веры катаров и считал, что эта вера плохая, поскольку прельщает некоторых католиков и уводит их из лона католической церкви. А теперь я не знаю, что и подумать. Мне кажется, что я сам понемногу становлюсь еретиком, — проговорил Грегуар.

— Моих единоверцев католики называют еретиками, потому что нас меньше. К тому же, настоящим катарам нельзя убивать даже животных, а не то, что людей. Поэтому катары в земном мире Тьмы отступают перед католиками с их уверенностью, что можно убивать людей во имя веры, но катары в итоге победят в высшем духовном мире — мире Света.

— Как всё сложно в этом мире! — проговорил Грегуар и, задумавшись, надолго умолк.

Всадники сначала ехали по полю, затем по холмистой местности. В полдень они приблизились к мелководной речке с каменистым дном, которую лошади преодолели вброд. Затем ехавшие впереди всадники направили лошадей в гору. Процессия растянулась. Лошади, одна за другой, пошли по узкой тропе, которая вилась по крутым склонам — то поднималась, то спускалась в небольшие уютные зелёные долины, а потом снова уходила в гору.

Когда Аврора направилась вверх по склону, Грегуар попытался прижать к себе Веронику, но девушка отстранилась.

— Что с тобой? Ты переживаешь? — спросил Грегуар.

— Ты должен догадываться, из-за чего я переживаю. Ещё хорошо, что сейчас мне не придётся публично исповедоваться в совершённом грехе. Сегодня это будут делать те, кто решил получить Утешение, — зардевшись, сказала Вероника.

Грегуара прошиб холодный пот, когда он представил, что Веронике предстоит публично каяться в грехе, который они совершили.

«Всё-таки, покаяние при всём народе — это уже слишком! Надо будет всерьёз подумать, стоит ли увлекаться учением катаров? Вот и этому юноше, возможно, придётся публично каяться в грехах» — размышлял Грегуар, глядя на Патриса, ехавшего перед ними на гнедой кобыле.

Местами тропа проходила рядом с пропастью. У Грегуара кружилась голова, когда он бросал взгляд в пропасть. Один раз Аврора оступилась, и вниз с грохотом посыпались камни. Грегуар вздрогнул и побледнел. К его удивлению, Вероника не испугалась. Оглянувшись и увидев бледное лицо юноши, она сказала:

— Не волнуйся. Аврора не сорвётся вниз. Она уже привыкла ходить по этой тропе.

— Ещё далеко? — спросил Грегуар, мечтая о том, чтобы подъём закончился, как можно скорее.

— Уже слышно, как шумит водопад. Мы почти пришли, — ответила Вероника.

Один за другим, всадники стали заворачивать за выступающий утёс. Вскоре Грегуар увидел низвергающиеся в глубокое ущелье потоки воды. Тропа в этом месте проходила между ревущим водопадом и скалой. Всадники по очереди скрывались за завесой мельчайших брызг, летевших от водяных струй.

Когда Аврора проходила мимо водопада, в лицо Грегуару и Веронике стали впиваться колючие брызги, сверкавшие под лучами солнца, которые пробивались сквозь струи воды. Патрис заехал в зияющий в скале проём. Грегуар и Вероника последовали за юным трубадуром и попали в небольшую пещеру, на тёмных стенах которой горели три тусклых смоляных факела. С низкого влажного свода падали гулкие капли. Патрис слез с лошади. Вероника и Грегуар тоже спешились. Они привязали своих лошадей к устроенной в пещере коновязи, возле которой всхрапывали лошади, на которых прибыли катары и их друзья.

Патрис, Грегуар и Вероника проследовали по длинному подземному коридору и оказались в просторной пещере с высоким сводом, которая была ярко освещена огнями нескольких десятков факелов, закреплённых на стенах. К ним подошли Персиваль и Данье.

Поражённый красотой пещеры, Грегуар с восторгом рассматривал сияющие бесчисленными искорками гранитные стены и свод. Это сверкали вкрапления кристалликов горного хрусталя, на которые падали отблески горевших факелов. Стены и свод пещеры казались хрустальными. Юноша не мог поверить, что видит эту красоту наяву. Затаив дыхание, Грегуар смотрел на белёсые наросты, похожие на пики, которые свисали со свода. Мраморные камни самых причудливых форм, выступавшие из земли и стен, располагались по всей пещере. Словно статуи, изваянные ловкими руками неведомых скульпторов, эти образования напоминали людей в длинных одеждах, различных животных или же походили на кусты и невысокие корявые деревца, стоявшие без листвы.

— Ничего подобного я никогда в жизни не видывал! — признался Персиваль, осматривая пещеру.

— Какое великолепие! — прошептал Данье. — Ради того, чтобы увидеть такую красоту, стоило рисковать и ехать на лошади по узкой горной тропе.

— Сrystallinus sacrarium! — прошептал потрясённый Персиваль.

Грегуар, потрясённый увиденным, не сразу обратил внимание на толпу людей в чёрных одеждах, которая собралась в центре пещеры. Они молча стояли перед расположенным возле дальней стены прямоугольным каменным постаментом, на который по высоким ступеням взошёл высокий седобородый старец в чёрном балахоне. На груди у старца на верёвке висела книга. Внизу, возле каменных ступеней расположились пять седовласых бородатых мужчин и три женщины, которые были облачены в такие же чёрные балахоны, как и старец с книгой на груди. Они повернулись лицом к остальным катарам, собравшимся в огромной пещере.

По четырём углам постамента, в больших мраморных подсвечниках, стояли четыре огромные ярко горевшие свечи. Кроме того, на постаменте располагалась вертикальная мраморная плита с выступающим равнолучевым крестом, который был обрамлён кольцом. Чуть выше креста в плите находилась прорезь в форме летящей птицы. Над этой прорезью в плиту был вмурован большой кристалл горного хрусталя. За мраморной плитой, на стене пещеры были закреплены несколько больших факелов, пламя которых освещало прорезь в плите и насквозь просвечивало вмурованный в плиту прозрачный кристалл. Казалось, будто в Хрустальный храм влетает огненная птица, несущая катарский крест, а над птицей сияет солнце, на которое был похож сверкающий гранями кристалл, ставший золотистым от пламени факелов. Неподалёку от мраморной плиты на треножнике стояла большая бронзовая чаша, в которую стекала тонкая струйка воды из подземного родника, бившего из стены пещеры. Вода изливалась из переполненной чаши и по жёлобу стекала за постамент.

Под высоким сводом пещеры гулко разнёсся громкий голос седого катара.

— Кто этот человек? — шёпотом поинтересовался Грегуар.

— Это наш епископ — Совершенный катар, — пояснила Вероника.

— Что он говорит? Я не могу разобрать слова.

— Епископ читает начало евангелия от Иоанна. Мы признаём только это евангелие, если не считать благой вести от Итамара. Мы с тобой стоим очень далеко. Надо подойти поближе. Там будет хорошо слышно, — предложила Вероника.

Грегуар и Вероника направилась к центру пещеры, и встали позади толпы, рядом с Мартином. К ним подошли Персиваль и Данье. Патрис смог протиснуться сквозь толпу и добрался до каменных ступеней, которые вели к постаменту.

Теперь Грегуар отчётливо слышал слова, которые нараспев произносил епископ.

— Подумать только! Епископ читает евангелие в пещере, а у меня такое ощущение, будто мы находимся в прекрасном храме. Только я не встречал храмов, красивее, чем этот! — проговорил потрясённый Грегуар.

— Причём заметьте, этот пещерный храм красив лишь внутри, а снаружи вокруг нет ничего, кроме обыкновенных гор и серых скал. И в этом я вижу глубокий философский смысл. Вера катаров, не пышная внешне, полна внутренней энергии добра и любви, — отметил Персиваль.

— Насчёт того, что горы в этих местах обыкновенные, я не соглашусь, — возразил Данье. — Ты, Персиваль, вероятно забыл, какой величественный прекрасный пейзаж мы видели, когда поднимались по горной тропе. Разве ты забыл, какой невероятно красивый могучий водопад низвергается перед входом в пещеру?

— Несомненно, водопад красив. Однако подобных водопадов я видел немало, а такая чудесная пещера, похоже, одна. Потрясающая красота Сrystallinus sacrarium должна пробуждать в людях добрые мысли и чувства, — сказал Персиваль.

— Вернувшись в Тулузу, я примусь за работу. Я должен написать Хрустальный храм катаров, — решил Данье.

— Не советую тебе этого делать, — сказал Персиваль.

— Почему? — удивился художник. — Подобных картин я не видел. Это будет необычайная картина. Я её выполню на большом холсте. Вот только меня смущает, что я не смогу передать всю красоту этого пещерного храма.

— Меня смущает иное, — сказал Персиваль. — Ведь как только люди, вроде Симона де Монфора или Пьера де Кастельно, увидят твою картину, они сразу же примутся разыскивать этот храм катаров, чтобы его уничтожить. Солдаты станут рыскать по горным тропам и выслеживать катаров, направляющихся в эту пещеру. К тому же, алчные люди замыслят разорить катарский храм, стены которого покрыты кристалликами горного хрусталя, а в мраморную плиту вмурован большой кристалл. А ведь ты, Данье, наверняка приукрасишь действительность. Я тебя хорошо знаю. На картине ты изобразишь позолоченный постамент, а мраморную плиту с катарским крестом ты дополнишь вкраплёнными в неё разноцветными драгоценными каменьями. Но даже если ты этого не сделаешь, о месте тайного моления катаров будет чрезвычайно интересно узнать папским шпионам.

— Ты преувеличиваешь опасность, — сказал художник.

— Это ты её недооцениваешь. Не удивлюсь, если тебя самого подвергнут пыткам, чтобы узнать о местонахождении Хрустального храма.

— Пыткам? — в ужасе спросил Данье. — Ты шутишь или мне послышалось?

— Да, тебя могут подвергнуть пыткам. И тебя не спасёт твоё знакомство с папским легатом Пьером де Кастельно и другими влиятельными католиками. Они вмиг забудут, что когда-то ты писал их портреты. Даже если бы ты сделал портрет самого Папы, тебя это не уберегло бы от расправы. Уж поверь мне, палачи быстро сумеют выбить у тебя все сведения.

— Но в Окситании этого не случится. Здесь я нахожусь под защитой графа Тулузского.

— Думаешь, в фонфруадском аббатстве, под самым боком у графа Раймунда, не пытают еретиков? Ты ошибаешься. А тебя могут вообще вывезти за пределы Тулузского графства и Окситании, к примеру, в Рим. А там всё будет серьёзно и очень страшно.

— Ты меня уговорил. Я отказываюсь от своей затеи писать такую картину, — грустно сказал Данье.

— Это хорошо, что ты меня иногда слушаешь, дорогой Данье. А теперь давай помолчим и посмотрим внимательно за тем, что будет происходить дальше. Кажется, чтение евангелия завершилось, — заметил Персиваль.

— Глядите, Патрис обернулся! Он смотрит на нас и сокрушённо качает головой, — заметил Грегуар.

— Он не только качает головой, но теперь ещё выпучивает глаза и что-то беззвучно шепчет губами, — отметил Данье.

— Действительно, он ведёт себя довольно странно. Что с ним? — удивился Персиваль.

— Патрис пытается дать вам понять, что вы ведёте себя неприлично. Во время службы не пристало разговаривать на отвлечённые темы, — пояснила им шёпотом Вероника.

— Но ведь мы говорим вовсе не на отвлечённые темы и при этом едва слышно шепчем, — попытался защититься Персиваль.

— В этой пещере каждое слово многократно усиливается. Сейчас же замолчите! — прошептала Вероника. — Сейчас начинается обряд Утешения.

— Молчу! Молчу! — тихо сказал Персиваль.

— Я нем, как рыба, — заверил Данье.

К Совершенному катару, закончившему читать евангелие, по ступеням поднялся вышедший из толпы человек. Он преклонил колени перед седовласым катаром и стал громко говорить. Грегуар понял, что началась исповедь. Кающийся катар подробно рассказывал про свои прегрешения. Потом он склонил голову перед Совершенным катаром, и тот возложил руки и книгу на голову покаявшегося грешника.

— Это и есть обряд Утешения? — шёпотом поинтересовался Грегуар.

— Да. Совершенный катар — епископ истинной церкви — возлагает евангелие от Иоанна на голову человека, который получает Утешение, — пояснила Вероника.

Грегуар стал смотреть на поднимающихся на постамент катаров — мужчин и женщин, которые по очереди каялись, и над ними совершался обряд Утешения. В основном, среди этих катаров были пожилые люди. Лишь один мужчина средних лет получил Утешение. Грегуар изредка посматривал на Патриса, который несколько раз вставал на нижнюю ступеньку и всякий раз возвращался на своё место. Он так и не рискнул пройти обряд Утешения.

Окончив обряд, Совершенный катар стал читать молитвы, многие из которых были похожи на католические.

— Верьте в Свет, который победит тьму! — торжественно произнёс напоследок епископ и, сойдя с постамента, растворился в толпе.

Факелы в пещере, в том числе и установленные за мраморной плитой, стали гаснуть. Люди потянулись к выходу.

На обратном пути Аврора, как и другие лошади, ступала осторожно. Когда они выехали на равнину, Грегуар спросил сидевшую перед ним Веронику:

— Ты тоже когда-нибудь получишь Утешение?

Конец ознакомительного фрагмента.