Матриум. Приветики, сестрицы!

Алекс Соловьев

Иллка Брук – далеко не самая статусная гражданка Матриума: она – недоженщина, и чтобы достичь уровня истинной Женщины, ей надо заработать заветную тысячу лайков, а для Иллки это – недостижимая мечта. Сейчас она на самом дне общества, даром, что жительница Каллионы – роскошной, ослепительно сверкающей столицы идеального мира. Усложняет Иллкину жизнь то, что она – маскулина или, проще говоря, самец.Но однажды в жизни Иллки наступает кризис и, чтобы преодолеть его, Иллка решает нарушить правила.

Глава 3. Иллка Брук

Помните Трупедроксуса? Ну, того, что из мультов? Так вот, в малолетстве мне частенько досаждала мысль, что между нами много общего.

В общем-то сперва я от других бучек ничем особенным не отличалась, кроме разве как слишком большим ростом. В гимназиуме звезд с неба не хватала, хотя у меня был неплохой рейтинг по гимнастике благодаря крепким рукам и ногам. Да еще по рисованию худо-бедно вытягивала. Преподпавалки в нашем второразрядном гимназиуме были не ахти какие продвинутые, так что нам по большей части вместо настоящих занятий ставили виртуальные. Хотя все эти виртуальные занятия, я вам скажу, до одного места, потому что опыт из них выносишь тоже виртуальный. Вообще-то, считалось, что у нас хороший гимназиум, но это вранье. По правде говоря, большинству из преподавалок было на нас плевать. Нас, конечно, учили красиво ходить, прямо сидеть, любезно разговаривать, делать реверансы, разбираться в тряпье, косметике и прочих нужных вещах, ну что это за образование?

Так вот, когда я смотрела поучительные мульты про балду Трупедроксуса, в особенности те серии, где он напяливал самцовые одежки и корчил из себя брутального мачо или солдафона, или то и дело норовил пописать стоя, хоть и потеха, но мне казалось, что вся эта жуткая дрянь и во мне прячется. Я выросла, а мне все так же кажется, что в душе дрыхнет какое-то безобразное чудо-юдо. Конечно, для того все это и понапридумывали, чтобы показать, как не следует делать. Оно-то так, но с другой стороны, раз уж нас учат быть кроткими и мимишными, то для чего развращать детские умы карикатурой поехавшей недоженщины?

А может быть, Трупедроксуса для того и выдумали, чтобы вычислять в толпе таких, как я, и чтобы на свет выходило то, что внутри спрятано. Выходит, это был тест, который я не прошла.

Ну, да ладно.

Конечно, я не ожидала, что госпожа Букерош, а с нею толстячка Черепаха направятся на побережье Розового моря вместе со мной. Так что у меня был немаленький удивленчик, когда на следующий день они, добравшись первыми, встретили меня на посадочной террасе.

На госпоже Букерош красовались широкополая шляпа и салатового цвета сарафан, очень подходивший к ее глазам.

Черепаха помогла мне вылезти из авиетки (авиетка была хоть и межполисная, но мне с моими габаритами даже в такой тесновато). Во время приземления я успела заметить море, а отсюда, с террасы, его не было видно. Небо, как и положено, застилала сфера, правда купол ее висел раз в десять ниже, чем в Каллионе.

Меня повели к овальному входу. Он был похож на пасть огромного животного, и это немного пугало. Я оглянулась еще раз и увидела заостренные верхушки деревьев, они торчали из-за парапета террасы. Помните финальную сцену из комедии «Твоя няшная мими», там были точь-в-точь такие же деревья — кажется, они называются кипарисы.

Мы вошли в коридор, и я перестала слышать свои шаги: тут и пол, и потолок, и стены были покрыты мягким материалом, и таким разноцветным — аж в глазах зарябило. И еще в нос ударил дурацкий запах, — я различила цитрусы и жажобу, — ни то, ни другое с детства не люблю.

Госпожа Букерош обогнала меня, а Черепаха шла сзади.

И вот идем мы, и я поглядываю на бедра и попку госпожи Букерош, обтянутые тоненьким ситцем. Попка так мило виляет из стороны в сторону, а я смотрю на нее и думаю, что мне надо как следует постараться, надо быть паинькой и ни в коем случае нельзя ныть. Тогда они решат, что я исправляюсь, и, может, за это мне перепадет пара-тройка деньков релакса на каком-нибудь из местных пляжей. Мне захотелось как-то показать им, что я действительно намерена быть хорошей, но я не знала, с чего начать. Я обернулась к Черепахе и спрашиваю как можно приветливее:

— А далеко тут еще?

А та мне холодно:

— Увидите.

Бу-бу-бу… Если эта зануда останется тут, непросто мне будет из себя мими изображать.

И тут меня что-то кольнуло. А с чего это я, собственно, разахалась? Кругом одни чужачки, все только и делают, что юлят, а я вся в розовых мечтах. Да ведь я не имею ни малейшего представления о том, что случилось с моей любимой подругой Дашери — самой близкой мне на всем белом свете. И вместо того, чтобы ломать башку над этой страшной тайной, забиваю ее себе всякой чепухой. А что если бедняжка Дашери где-нибудь скрывается от таких же вот непрошибаемых черепах, и ей ужас как нужна моя помощь? А я тут корчу из себя этакую умняйку и наговариваю на свою лучшую подругу.

Мне стало не по себе. Даже ноги отяжелели, и я запнулась на ровном месте, едва не грохнулась.

Тут мы вошли в открытую дверь лифта и поехали куда-то вниз, в подземелье.

Поскольку, дорогие мои сестрицы, как раз на этом месте начинается одна из интереснейших глав моей жизни, к ее изложению, пожалуй, стоит приступить с более подробного знакомства с госпожой Букерош.

Как я уже вам говорила, внешность у нее не особо рекламная, хотя непривлекательной ее тоже не назовешь. В общем, такая из себя задумчивая блондиночка с неплохой фигуркой. Что в ней особенное, так это глаза — зеленющие, прямо какие-то изумруды. Только брови всегда немного нахмурены, словно она постоянно про себя какую-то сложную задачу решает.

И еще движения и жесты у нее забавные. Бывает, как-то странно кивнет головой или развязно откинется в кресле (правда, я и сама так делаю), а иной раз, когда разговорится, то руками размахивает, аж смешно, честное слово. В общем, то ли светлейшая госпожа Букерош про эффектинг совсем забывает, то ли есть у нее плохие привычки вроде тех, что водятся у разных бучек-нулевок (я-то в таких вещах знаю толк, потому что самой приходится бороться с разными дурацкими наклонностями). Сперва меня это удивляло, но вскорости я привыкла, тем более что все эти странности, как ни странно, даже шли ей, да и проявлялись мимолетно, а в остальное время она держалась как форменная аристократка.

Я и раньше не до конца ее понимала и сейчас не до конца понимаю. Таких Женщин, как госпожа Букерош, нельзя полностью понять. Словом, я для себя решила так, что раз уж она сумела заполучить свою тыщу, стало быть, все оки-оки. Должно быть, для продвинутых подобные причуды (это я о жестах и тому подобном) в порядке вещей, я ведь не в курсе, чему их там в университетах учат: семь лет гимназиума да год младшего бакалавриата — вот вам и все мое образование. Хотя, кто знает, может, она и сама себя не до конца понимает, — иначе почему она такая задумчивая?

Ну, и раз уж я вам так подробно расписываю госпожу Букерош, то надо сказать еще об одной вещи. Мне ужасно нравился ее запах. То есть, я говорю не о ее духах, а о том восхитительном аромате, что исходил от ее волос. У каждой фемины своя особая нотка, но редко, когда запах дойдет до самого сердца. Я с детства любила Дашери Крис, но никогда не задумывалась, как пахнут ее волосы. Правда, такая штука с запахами у меня за всю жизнь наблюдалась не только с госпожой Букерош. Никогда не забуду одну феминяшку по имени Тили, — нам было лет по девять, и мы сидели за одной партой. Так вот, у меня от ее запаха прямо в глазах темнело. Ну, и еще пару раз подобная штука приключалось на эротинге, хоть я там проработала недолго. К нам обыкновенно приходили бучи, но изредка заглядывали и фемы из нижних — разные, там, пятки-десятки. И вот, на разогреве, бывало, почувствую сладость, правда, это было послабее, чем в случае с Тили.

Но вернемся в храмоторий Ханы Гензиберг.

Лифт был рассчитан отсилы на четверых, и мы едва не касались друг друга. Сбоку стояла госпожа Букерош, сзади — угрюмая Черепаха и еще какая-то фема из местных. Я думала о том, что ждет меня внизу. Особенно действовало на нервы присутствие Черепахи, которую я не ожидала тут встретить. Да еще не выходило из головы то, как обидно госпожа Букерош вчера намекнула на случай в лесу. Впечатление от ее запаха добавилось ко всем этим переживаниям, и мне стало тревожно.

Лифт остановился, мы вышли в коридор. Тут было просторно и светло. Впереди — холл полукругом, вместо стен — даль, облака, — словом, все было устроено так, будто мы на поверхности.

Местная куда-то испарилась, а мы пошагали по мягким плиткам коридора. Тут уже пахло по-другому — кажется, сандал и ваниль. Я успокоилась, спрашиваю, отчего храмоторий под землей. Госпожа Букерош говорит:

— Считается, что здесь место силы, оно на глубине восьмидесяти метров ниже уровня моря. Как раз в эпицентре — зал для мистерий.

Она свернула в какой-то проем.

Черепаха привела меня в небольшую комнату с минималистичной обстановкой: кровать, стол и головид. Сказала, здесь я и буду жить до конца эксперимента. Я спросила: «Какого эксперимента?» — но ответа не дождалась, а когда Черепаха не хочет говорить, расспрашивать ее бесполезно. Она положила на кровать пакет с моей пижамой и ушла.

Я осмотрелась. По розовым обоям разбегались тонкие лианы с редкими зелеными листиками и белыми плодами типа запятых. Хуже не придумаешь. Я хотела сменить этот рисунок, но не нашла обойного пульта. Мне представилось, как днями придется валяться на кровати и разглядывать эти лианы с листиками, и от этой мысли сделалось неуютно.

Напротив кровати стояло кресло, оно было цвета переваренного яичного желтка. Цвет мне не понравился, но форма была привлекательная и как бы приглашала посидеть, поэтому я сразу в него плюхнулась.

Наверное, пришла пора крепко подумать насчет того, что со мной такое было все эти сумасшедшие дни. Пора вообще начать поглубже задумываться. Тем более, теперь во мне есть психоанал.

По глупости я наболтала разной чепухи, а хватилась слишком поздно. Если разобраться, то нехорошо я все-таки поступила. Конечно, из всей моей болтовни экспертессы во главе с госпожой Букерош мало что полезного могли для себя почерпнуть, но все же не надо было мне придумывать о Дашери всякие небылицы, будь я на нее даже сто раз обижена. Словом, я почувствовала себя предательницей. Сама не знаю, то ли няшная атмосфера, то ли компания продвинутых меня так заморочили? Слава мими, хоть теперь дошло. Может, потенциал пробудился, который мне нужно развить? Или действительно в психоанале дело? А ведь я, по правде говоря, сначала считала, все это лапша.

В общем, остановилась я на мысли, что нет худа без добра, и, пока во мне орудует эта шаманская программка, буду на нее полагаться. Может, и правда, будет от нее какая-нибудь польза.

Около часу я оставалась одна. Сперва посидела в том дурацком кресле, пока мне это не наскучило. Тогда я принялась исследовать свое новое жилье. Не найдя ничего интересного, почистила зубы, сходила в душ, натянула пижаму, которая, как и стены, была розовой, и немного помедитировала.

А потом явилась госпожа Букерош и с ней юная особа невысокого роста с каштановыми волосами и в серебристо-голубом платье до самых пят, и у меня закружилась голова. Незнакомка была чудесна в полном смысле этого слова.

Она улыбнулась мне с самого порога. Вы не поверите, но в присутствие сиятельной госпожи Букерош, которую я вам уже подробно описала, это было сравнимо с яркой вспышкой в сумраке.

Я сразу отметила, что радужки на зубах у незнакомки не было, зато белизна их была просто нереальная. Но больше всего меня поразили ее глаза — какие-то серо-перламутровые — фантастические! Короче говоря, передо мной была настоящая богиня. Верите ли, я сперва даже грешным делом засомневалась, а не голография ли передо мной: слишком уж обычной, земной казалась на фоне незнакомки госпожа Букерош, которая, как вы помните, светлейшая.

— Сестра Брук, это госпожа Клевеланд, профессорица. Она здесь хозяйка, — с улыбкой сказала госпожа Букерош. — Передаю вас прямо ей в руки.

Я мигом соскочила с кровати, отчебучила самый размашистый реверанс, на который была способна, и кротко потупилась. Меня, конечно, одолевало любопытство, и я зыркнула исподлобья.

— Какая очаровашка, — сказала красотка. — Что ж, добро пожаловать, дорогая! Чувствуйте себя как дома.

Как музыкально звучал ее голос! Его тембр смодулировали явно не в заурядном вокс-салоне. Как ласково и мудро светились ее глаза! Я была просто потрясена.

Наверняка, эта красотка-профессорица свое дело знает, решила я, а то, что тут, в этой курортной глуши, может позволить себе быть такой экстра-мими, скорее всего, означает, что ее красота и юность что-нибудь вроде государственной награды. Пришла бы ко мне такая чудо-красотка на сеанс эротинга, я бы к ней и дотронуться не посмела бы.

— Спасибо, наисветлейшая госпожа, — говорю.

Госпожа Букерош кивком велела мне сесть на кровать. Я послушно села и руки на колени сложила. Сама госпожа Букерош, оглядевшись, устроилась в кресле, а госпожа Клевеланд подошла к столу, оперлась изящными пальчиками о столешницу, а потом, ловко вильнув попкой, села прямо на стол, выпрямилась, откинула руками волосы, и ее лицо и шея открылись во всей своей ослепительной красе.

Сколько же этой киске лет? Как-то не очень хотелось верить, что вся ее красотища — дело рук обычной (да пусть хоть даже самой продвинутой!) фациалистки. Мысль о том, что под этой сияющей кожей может оказаться какая-нибудь ветхая бабуля, была просто невыносимой.

Они ласково переглянулись, и тут госпожа Клевеланд говорит мне этак по-свойски, будто мы с ней давние подруги:

— Ну что? Места маловато, да? Ах, дорогая, с удовольствием бы предложила вам что-то получше, да только у нас везде так. Даже у госпожи Букерош точно такая же комнатушка, только в другом крыле. Что ж, зато демократично.

Они снова мило переглянулись, — походу, им нравилось переглядываться.

— Итак, вы должны знать, что находитесь и обслуживаетесь здесь согласно условиям государственного проекта, который называется «Альта», — продолжала госпожа Клевеланд. — Понимаю, что вам это ничего не говорит, тем не менее я обязана лично сообщать это каждой, кто попадает сюда впервые. Если будет интересно, вся информация в головиде. Да вы расслабьтесь, Иллка, тут все свои. Честно говоря, я бы предпочла видеть в вас не клиентку, а почетную гостью и хорошую приятельницу. Уверена, мы подружимся. Тем более вы далеко не обычная клиентка, поэтому вас несомненно ждут привилегии.

Я улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более милой. Слово «привилегии» прозвучало соблазнительно и вновь оживило во мне фантазии о Розовом море.

— У нашего храмотория широкий профиль, — сказала госпожа Клевеланд. — Мы тут работаем с чем угодно — от креатива и гендера до побочных эффектов медитаций и ложного просветления. Так что вы встретите здесь разных клиенток. Поэтому присматривайтесь, знакомьтесь. Надеюсь, вы найдете здесь новых подруг и научитесь многим полезным вещам. У вас вопрос?

— Да, наисветлейшая госпожа. Хотелось бы знать, бывают ли тут прогулки к морю.

— В порядке исключения. Если вы действительно будете стараться, может быть, мы сможем рассмотреть этот вопрос.

— О, я буду стараться, обещаю вам, — говорю я ей. — Только еще я немного беспокоюсь насчет своих мозгов. Светлейшая госпожа Букерош говорила, их надо форматировать или что-то вроде того. Правда ведь, светлейшая госпожа Букерош?

— Ну, это, скорее, аллегория, — улыбнулась она. — Просто наш обычный институтский сленг. Извините, сестра Брук, если заставила вас волноваться.

— Разумеется, мы понимаем ваши переживания, — сказала госпожа Клевеланд. — Поэтому сразу вас успокою: мы здесь не используем никакой специальной аппаратуры, у нас это строго запрещено. Мы практикуем только тренинги, игры, динамические медитации и, пожалуй, еще беседы за круглым столом. И еще, думаю, это вас наверняка обрадует: здесь вас ждет безлимитное обеспечение.

— Вау! — говорю. — Вот это да! Спасибо вам, наисветлейшая госпожа. Я очень рада, что попала сюда. И теперь я ни о чем не волнуюсь, вы меня успокоили.

— Вот и славненько, — сказала чудо-красотка. — В таком случае, сегодня же займемся вашим делом. Я имею в виду выявленный у вас архоз. Только сначала мы должны сами убедиться, что он у вас действительно есть. В ближайшее время мы это выясним. Если предположение подтвердится, избавить вас от проблемы — всего лишь дело времени. Ведь архоз — это всего лишь сплетение комплексов, застрявшее в бессознательном. Следовательно, наша задача — распутать его и отпустить комплексы на свободу.

Конец ознакомительного фрагмента.