Перевозчик

Алекс Орлов, 2014

Далекое будущее… Бывший офицер подразделения «Дага» Роджер Вуйначек ведет жизнь тихого пьяницы. У него минимальная пенсия, он подрабатывает в юридической фирме «Кехлер и Янг» – получается немного, но на выпивку хватает. Однако спецы бывшими не бывают, и пока существует «контора», на которую Вуйначек когда-то работал, в покое его не оставят. Однажды в баре к нему подсел бывший коллега и предложил вернуться, обещая зачисление в штат, контроль над резидентурой, сеть спецсвязи и «красную карту» с нелимитированным кредитом. И все это за работу, которая на жаргоне спецслужб скромно называется «перевозкой». Вуйначек покидает родную планету, отправляясь навстречу новой, неизведанной реальности…

14

Со стендовой панели из-за зеркального одностороннего экрана было хорошо видно, как дергалось под ударами лазерных зарядов тело Роджера Вуйначека, и временами Янгеру казалось, что на месте вспышек он видит поднимающийся дым.

— Вам с ним придется объясниться по этому поводу, — заметил директор, посасывая потухшую сигару.

— Объяснюсь, сэр. Главное чтобы он после этой процедуры смог ходить.

— Будет ходить, не волнуйтесь. Я вижу, что вы переживаете, но не беспокойтесь, все закончится хорошо. Объясните ему, что благодаря этой процедуре мы получаем четырехмерную защиту, такого до нас еще никто не добивался.

— Насколько я знаю, сэр, после подобной процедуры никто не выживал.

— Выживали, майор, вы ошибаетесь.

— Я имею в виду, что из людей никто не выживал, а про удачу с двумя последними свиньями мне известно.

— Откуда? — Повернулся к нему генерал.

— Слухи, сэр.

— Слухи, — кивнул директор службы и вздохнул. Потом посмотрел на потухшую сигару и сунул ее в наружный карман, снова принявшись наблюдать за извивавшимся на операционном столе Вуйначеком.

— Как-то слишком сильно он дергается, правда?

— Ему больно, сэр.

— Больно-то больно, но я начинаю сомневаться в его физической кондиции. Вы проверяли его?

— Каким образом, сэр?

— Каким-нибудь подходящим. Натравите на него грабителей, посмотрите, как он справится.

— Хорошо, сэр.

— Вот и славно, я пойду. Когда появятся результаты проверки — сообщите.

— Разумеется, сэр. Сразу же.

Директор ушел, и вскоре после этого Вуйначека на каталке повезли в изолированный бокс. Янгер, тотчас спустившись из начальственной ложи, последовал за лаборантами.

Подождав, когда они вышли и заперли стальную дверь с большим окном из бронированного стекла, он подошел к нему и заглянул в бокс, где под изотермическим одеялом лежал Вуйначек.

Хорошо генералу, ляпнул — объяснись с ним, и ушел, а ему придется объясняться.

— Как он, не пережарили вы его? — спросил Янгер.

— Не пережарили, — буркнул лаборант сквозь маску, из-за которой его нельзя было опознать. Вроде это был Френдберг. Маска искажала тембр голоса, поэтому лаборант мог и надерзить, прячась за секретность рабочего статуса. Теперь невозможно было узнать, кто именно работал в ту или иную смену, если сам лаборант не хотел этого.

«Завели, блин, порядочки», — вздохнул Янгер.

— Ну что, может, уже запускать его? — спросил лаборант. — Я с утра не жрамши — четвертая операция без перерыва.

— Запускайте, — кивнул Янгер.

Лаборант щелкнул дистанционным пультом, и тело под блестящим одеялом дернулось.

— Ну вот, он отлично реагирует, показатели в норме, — сказал лаборант, поглядывая на панель приборов, вмонтированных в стену над каталкой с пациентом.

Вуйначек отшвырнул одеяло и соскочил с каталки на пол, но ноги не удержали его, и он упал.

Звука падения слышно не было, как и слов, которые выкрикивал пострадавший.

Схватив легкий лабораторный стул, швырнул его в окно. Стул разлетелся вдребезги, но бронестекло едва дрогнуло, а Янгер стал знаками показывать, что ничего не слышит.

— Пациент бодр, значит, я могу идти, — сказал лаборант и поспешил к ожидавшему его коллеге.

Между тем до Роджера наконец дошло, что его не слышат, и он погрозил Янгеру кулаком, продолжая высказываться в его адрес. Так прошло еще несколько минут, и Янгер разводил руками и пожимал плечами, показывая, что все еще не слышит Роджера.

Когда тот успокоился, Янгер рычагом включил привод звукоизолирующих жалюзи, и голос Роджера стал слышен.

— Открой эту дверь немедленно, Джоу! Не испытывай мое терпение!..

— Мне кажется, ты еще не успокоился, Роджер.

— Я успокоился, морда ты мерзкая! — воскликнул Вуйначек, хлопнув ладонью по бронестеклу. — Это тебе зоопарк, что ли? Открой немедленно!..

— Подожди, давай сначала поговорим.

— Открой дверь, и поговорим!

— Нет, ты все еще не в порядке.

— А как ты хотел, мерзавец, чтобы я был в порядке, если меня жгли прямо без обезболивания?! Ты знал, что так будет?! Знал?!

И Роджер еще раз ударил ладонью по стеклу.

— Нет, Роджер. Не знал. Обычно это болезненная процедура, но не страшнее инъекции, однако начальство решило подстраховаться и ввело дополнительный уровень сложности кода, потому тебя и поджарили. Прости, я правда не знал.

— Даже Веймар не опускался до такого беспредела, хотя, случалось, и подставлял нас!..

— Я могу как-то компенсировать тебе перенесенную боль?

— Конечно, можешь, пристрели своего начальника, и мы в расчете!..

— Это было бы слишком просто, — улыбнулся Янгер. — Мы договаривались на четыреста семьдесят, а будет четыреста девяносто девять.

— Почему не пятьсот?

— Потому что директор настаивал на меньшей сумме. А для релаксации на ближайшие несколько часов вот тебе флаер с приглашением.

С этими словами Янгер приложил к бронестеклу яркий бланк.

— Это «Голубая лагуна»?

— Да, приятель, и нелимитированный счет.

Заметив, что Роджер наконец успокоился, Янгер снял блокировку, и дверь открылась.

— Добро пожаловать на свободу, приятель, и еще раз прими мои извинения. Я знал, что тебе сделают больно, но не знал, что так сильно.

— Ладно, проехали, — сказал Роджер, принимая флаер, потом посмотрел его на свет и кивнул.

— Неужели думаешь, всучу фальшивый?

— А что я теперь должен думать? — спросил Роджер и, обернувшись, посмотрел на каталку с повисшими на ней ремнями.

— Пойдем, я проведу тебя наружу.

— У меня есть временный пропуск в течение трех часов. Или нет?

— Теперь уже нет. Новый директор ввел новые порядки, так что радуйся, что ты не в штате.

— Я радуюсь.