Надежда. Адаптация

Алевтина Афанасьева

После эпидемии прошло больше полугода, мир ещё не успел окончательно рухнуть. Надя избежала заражения, но не смогла эвакуироваться и теперь в одиночестве скрывается в вымершем городе. Мир повернулся к ней уродливой стороной, заставляя выживать и принимать рискованные решения. Судьба подкидывает Наде встречу, которая может привести к непредсказуемым последствиям. Сможет ли она достойно пройти путь, полный призраков прошлого и кошмаров настоящего? Роман «Надежда» о том, что делает нас людьми. Книга содержит нецензурную брань.

8. Выбор

Сначала закричала женщина. Голос пробился сквозь закрытые ставни, и по спине у Нади скользнул холодок — столько в нём было отчаяния и ужаса. Потом воздух разорвал мужской крик: «Эй, твою ж мать! Давай-давай! Ну, чего ты возишься?» Люди старались оторваться от мертвяков, но по какой-то причине всё ещё оставались на улице вместо того, чтобы поскорее укрыться в подъезде.

Наде казалось, все знали, что мёртвые не способны подниматься по лестницам. Исключение составляли лишь недавно заражённые, «свежачки». Остальные трупы в мороз быстро теряли гибкость в суставах и становились менее подвижными. Часто это спасало жизнь — нужно было лишь забраться куда-то повыше или забежать в подъезд.

Голоса снаружи затихли. Девушка осторожно приоткрыла фрамугу окна, помня, что она всегда поскрипывает, и принюхалась. Иногда удавалось довольно сносно определять, откуда идут мертвяки, успели они кого-то подрать или только искали жертву. Теперь Надя знала, что запах зависел от погоды. В дождь он становился более приглушённым, словно размытым; а иногда, смешиваясь с сыростью земли, листвы или деревянных построек, почти растворялся (и это были хорошие дни). В городе теперь всегда пахло тошнотворно: канализацией, гниющими продуктами, мёртвыми телами… Но с приходом морозов и началом снегопадов дышать стало значительно легче. Мертвяки, как и весь окружающий мир, начинали замерзать. Сначала становились медлительнее, переставали разлагаться, а потом превращались в жутковатые ледяные глыбы. Надя верила, что с приходом тепла эти чудовища развалятся, и в город вернётся былое спокойствие. Оставалось дожить до весны, чтобы узнать, так ли это.

В бордовом свете падающего за горизонт солнца было хорошо видно мертвяков. Несмотря на морозный вечер, они были в меру активны, даже издавали звуки, а значит, не так давно вышли из какого-то тёплого места. Их было не особо много для двух взрослых людей, — при желании с ними без труда можно было справиться. Но Наде показалось, что люди испугались не их. Что-то другое спровоцировало их бегство.

Девушка достала из бокового кармана рюкзака «театральный» бинокль неуместного для нынешнего мира золотистого цвета и прильнула к окулярам. Небольшой вес позволял быстро оценивать обстановку и избегать опасности. Добротный полевой бинокль, доставшийся от отца, был украден, но Надя не особенно расстраивалась: изучение оплывших мёртвых лиц не входило в планы. В определённом смысле потеря обрадовала, ведь она продолжила бы хранить его как память.

Сейчас бинокль подсказал, что слух не подвёл — мертвяки гнали грузного мужчину с ребёнком на руках и молодую женщину. Мороз не давал мёртвым догнать беглецов, только те, казалось, не понимали этого, и в движениях была заметна паника.

Надя увидела, как женщина упала, поскользнувшись. Спутник помог ей подняться, а потом потащил за собой, продолжая удерживать ребёнка другой рукой. Женщина снова споткнулась и упала на колени, зарыдала. Казалось, у неё не было сил двигаться дальше. Мужчина отпустил руку, начал кричать. Она отмахнулась, проползла на коленях пару метров и только потом встала.

Беглецы свернули за угол, и Надя заскользила биноклем по улице, гадая, где теперь они появятся. Когда вне зоны видимости женский крик оборвался, всё стало понятно. Надя подумала, что можно попытаться помочь двоим выжившим. Казалось, никакого подвоха на этот раз не было. Схватив копьё, сделанное из толстой обструганной палки с примотанным поварским ножом, девушка нацепила рюкзак, проверила фомку и покинула убежище.

Правила, придуманные Надей для новой жизни, после последних событий исключили помощь взрослым, но в них ещё ничего не говорилось о детях! Она не знала, как переносит вирус детский организм, какая у него сопротивляемость, да и есть ли она вообще. Детей-мертвяков Наде довелось видеть только пару раз среди убитых тел, и при других обстоятельствах они больше не встречались.

На улице было темно, фонари давно не работали. Сумерки укрыли девушку от посторонних глаз. Снег создавал иллюзию подсветки, слабо отражая приглушённый свет луны. Ветер усилился, метель рассыпала снежную крупу, делая пространство ещё более непроницаемым и потому — опасным. Где-то уныло поскрипывала подъездная дверь, заставляя двигаться осторожнее, всматриваясь в шевеление теней от ползущих облаков. У одного из сугробов копошилась чёрная масса крыс, с писком растаскивая чьи-то кровавые останки. Даже заметив человека, они не прекратили своего занятия, — город давно принадлежал им.

Прячась за покорёженные остовы промёрзших авто, девушка перебралась на другую сторону улицы. Около подъезда прислушалась, стараясь понять, не укрывается ли кто в вязкой темноте за дверью. Сделала робкий шаг вперёд. Застарелый запах мочи теперь не вызывал отвращения, и стал самым невзрачным по шкале мерзости. Здесь, среди грязных бетонных стен и ступеней, к назойливой едкости аммиака примешивался уже известный тошнотворный и немного сладковатый запах разлагающейся плоти. Рисковать не стоило. Надя вышла обратно на улицу, забралась на перевёрнутую легковушку, и с неё переступила на подоконник первого этажа. Показалось, что так будет безопасней и останется манёвр для побега.

Замерла, желая понять, не привлёк ли кого шум. Квартира пустовала, вокруг валялись перевёрнутые вещи, двери одной комнаты были заколочены. Ощущался запах сырости, плесени и гнили. Если бы не разбитые окна, то дышать здесь было бы совсем тяжело.

Осторожно ступая по старому паркету, Надя прошла через квартиру в коридор. Сквозняки оживляли пустые комнаты, заставляя думать, что в тёмных углах таятся мертвяки. Копьё наперевес придавало девушке уверенности, но когда на лестнице что-то загрохотало и, как показалось, покатилось по ступеням, она инстинктивно присела, стараясь стать невидимой.

Шум не повторился. Надя вышла на лестничную клетку. Сверху доносился скрежет и неясные шорохи, а ещё показалось, где-то щёлкнул входной замок. Почти забытый звук отозвался внутри волнением — как будто закрылась дверь родной квартиры. Вздохнув, девушка отбросила мысли и присмотрелась. Кое-где на бетоне ступеней виднелись капли свежей крови. Значит, она не ошиблась, и беглецы вошли именно сюда.

В пролёте между вторым и третьим этажом Надю ждал сюрприз — страшное изломанное тело ползло по лестнице, следуя по той же дорожке крови. Голова и часть грудной клетки с отломанной до локтя правой рукой, совершали хаотичные движения — мертвяк буксовал около второй ступени, не в силах взобраться дальше. Ползунов Надя не особо жаловала и побаивалась, часто они появлялись из самых неожиданных мест, норовя укусить.

Учуяв Надю, мертвяк начал разворачиваться. Не раздумывая, девушка ударила копьём ему в голову. С первого раза пробить череп не вышло: нож скользнул, содрав синюшную кожу вместе с волосами. Второй удар, более выверенный, пришёлся в область уха. Кость звонко хрустнула, мертвяк дёрнулся и замер. Придержав тело ногой, Надя выдернула копьё, обтёрла об одежду трупа, а потом направилась вверх по лестнице.

За дверью одной из квартир что-то торопливо и хрипло говорил мужчина, изредка переходя на громкий шёпот и покашливая. Надя решила подслушать и присела у замочной скважины, как иногда делала в детстве. Удалось разобрать только часть разговора, но суть ускользала. В голосе мужчины слышалось что-то странное. Он казался косноязычным, словно был сильно пьян или болен.

— Не хотел, чтобы так было, понимаешь, всё изменилось… Больше сделать ничего не могу, никак не получится… прости… Всё не так вышло…

— Что делать мне?

— Что хочешь. Прятаться или идти дальше… Не знаю, не знаю… Теперь всё равно.

Девочка всхлипывала, но так и не заплакала. Отстранённость, с которой мужчина говорил, ощутила даже Надя. Назревало что-то опасное. Нужно было вмешаться или незаметно уйти. Недолго поразмыслив, девушка решила рискнуть и осторожно постучала в дверь:

— Эй! Вы там?

Все звуки в квартире разом стихли, и стало слышно только хруст паркета под ногами — мужчина подошёл к двери. Надя подвинулась ближе к замочной скважине и громко зашептала:

— Я хочу помочь. Слышите? Откройте.

Она прислушивалась, ожидая, когда отомкнут замок. Через мучительно долгую минуту в квартире грянул выстрел. Надя отшатнулась от двери, инстинктивно заслонившись руками, и спешно отползла в сторону, оглушённая, напуганная. В квартире послышался грохот — звук упавшего тела, а потом наступила звонкая тишина.

Второго выстрела не последовало, значит, ребёнок остался жив. Надя сглотнула подступивший к горлу ком, поднялась и медленно подошла к двери. В глубине квартиры слышался плач, он звучал приглушённо, но всё же достаточно для того, чтобы привлечь других мертвяков, которые наверняка оставались по соседству.

— Эй, открой дверь! Я помогу! — Надя пододвинулась так близко к замку, как только могла, в надежде, что ребёнок услышит. — Знаю, ты боишься, но я тут одна и я не кусаюсь.

Аргументы не убедили девочку, но зато плакать она перестала совсем.

Поддеть замок ломиком не удавалось. Металлическая дверь сидела плотно в своём коробе и не поддавалась. Опыт Нади во взломе был небольшим и состоял лишь из нескольких оконных рам и деревянных дверей. Стальные, со сложными замками и секретными задвижками — представляли собой неприступные крепости. Как ни старалась Надя, так и не научилась вскрывать их. Несколько квартир в городе, о которых она успела узнать, до сих пор стояли не разорёнными, — до начала эпидемии там жили люди с достатком, так что, попади она внутрь, наверняка оказалась бы в царстве роскоши. Но пока об этом оставалось только мечтать и продолжать оттачивать навык домушничества.

Надя вошла в соседнюю квартиру. Здесь был начат ремонт: серые, ободранные до бетона стены, ждали поклейки обоев. Несколько рулонов так и остались лежать в пакете на полу, вместе с пачкой клея. В полупустой комнате шаги девушки прозвучали особенно гулко, когда она подошла к окну. Высунувшись наружу, оценила расстояние до соседнего подоконника, и, как показалось, оно было сравнительно небольшим. Надя решила рискнуть и перебраться в комнату, где и находилась девочка. Потоптавшись с мыслями: «А оно мне надо?», девушка перевесила копьё на спину и осторожно залезла на подоконник. Высота не особенно страшная, но дух захватывало — сделать такое предстояло впервые.

Нервно выдохнув, Надя ухватилась за раму и осторожно выбралась наружу. Перейдя на карниз, небольшими шажками начала двигаться по швам между плитами: за годы раствор там сильно выкрошился.

Прижимаясь к стене всем телом, девушка по сантиметру поочерёдно переставляла ноги и руки. Несмотря на то, что расстояние до следующего окна было чуть больше полутора метров, далось оно с огромным трудом. Спина взмокла от напряжения, на висках выступила испарина. Казалось, если ветер дунет сильнее, то скинет её вниз.

Надя ругала себя, что не придумала ничего иного. Мыски ботинок иногда не вмещались в выщербины, приходилось переставлять ногу чуть дальше. Когда левая рука наконец нащупала оконный пролёт, стало легче. Последние сантиметры оказались самыми непростыми. Когда Надя встала двумя ногами на соседский карниз, то едва не упала. Ноги тряслись и подгибались в коленях. Толкнув створку окна, девушка устало села на подоконник, стараясь унять в теле дрожь.

Из комнаты, в которой она оказалась, было хорошо видно часть коридора и тело мужчины с простреленной головой. Кровь заливала потёртый ковёр и тёмным ручейком устремлялась по паркету к входной двери. Девушка поймала себя на мысли, что её пугают возможные последствия смерти этого человека. Грузное тело, — стань оно мертвяком, принесло бы неприятности. Надя смотрела на огромную мужскую руку, неловко вывернутую при падении, и большую ладонь, боясь, что та шевельнётся.

Собравшись с духом, девушка тихо слезла с подоконника. Медленно приблизилась к трупу, подобрала отлетевший в сторону револьвер. Обтёрла с него кровь чьим-то шарфом, сиротливо висящим на вешалке. Откинула барабан — оставалось ещё две пули.

Весь навык обращения с оружием у Нади был почерпнут из фильмов. Многое оказалось недостоверным, и из-за этого девушка однажды едва не прострелила себе ногу, учась заряжать пистолет. Зря потратила пулю. Собирать и чистить — с этим было ещё сложнее, а вернее — никак. Надя мечтала найти где-то толковую книгу про оружие, но пока не везло.

Осторожно убрав «шестизарядник», она обшарила дублёнку мужчины, стараясь не смотреть на изуродованное выстрелом лицо. Достала бумажник, какие-то бумаги в грязном пакете, несколько фотографий — не разбираясь, забрала всё. На щеке трупа красовался свежий укус — это говорило о том, что мужчина покончил с собой именно из-за него.

Позади раздался скрип половицы, Надя резко обернулась и успела увидеть, как, едва столкнувшись с ней взглядом, девочка торопливо юркнула обратно в комнату.

— Эй! Подожди! Не бойся!

Надя краем ковра накрыла тело, чтобы уберечь ребёнка от неприятного зрелища. Хотя что-то подсказывало, что девочка до её прихода успела насмотреться на труп.

— Я пришла помочь. Тебя как зовут?

Какое-то время ребёнок не отзывался, но любопытство пересилило. Сначала из-за угла показалась шапка с огромным помпоном, а только потом сама девочка. Заплаканные глаза насторожённо скользнули по незнакомке, оценивая опасность.

— Привет, — как можно мягче произнесла Надя. — Ну, иди сюда. Всё в порядке.

Девочка неуверенно мялась, не в силах решиться на этот шаг, а может, помня неприятный опыт общения с посторонними. Когда Надя присела на корточки и протянула руки, та кинулась к ней и обхватила за шею.

Девушка расчувствовалась и едва сдержала набежавшие слёзы. Немного отстранив девочку, осторожно осмотрела её шею, лицо и руки, стараясь заметить любую царапину или шрам. Курточка была грязной, но дыр на ней не было. Девочка нервно дёрнулась в сторону и ударила Надю по руке:

— Эй! Чего ты меня трогаешь?!

— Мне нужно знать, не ранена ли ты.

— Нет!

— Хорошо!

— Я бы и так сказала!

— Хм, извини, но мне нужно было увидеть это самой.

— Понятно, — тяжело вздохнула девочка, и помпон на её шапке обречённо дёрнулся.

— Тот человек… это твой папа? — осторожно спросила Надя.

— Нет, это дядя Слава.

— А где родители? Почему ты не с ними?

— Я их давно не видела. Дядя Слава помог мне, сказал, что папа попросил, — девочка шмыгнула носом, но не заплакала. — Так и ходим вместе. Наверное, родители умерли уже.

— Почему Слава не отвёл тебя домой?

— Он отвёл! Чего непонятно? Там никого не было. Я хотела остаться с соседкой и ждать маму, но её тоже дома не было! Там солдаты ходили, стреляли. Больше никого в подъезде вообще не нашли. Мы ушли к дяде Славе домой. Он уходил искать кого-то, а мне оставлял телефон, и я звонила целыми днями.

— Кому?

— Не скажу больше ничего, — девочка пожала плечами, — я тебя не знаю. Мне семь лет, а нет, восемь уже было! Календаря нет, и я путаюсь. В общем, мне восемь и я всё понимаю. Я не маленькая!

— Понятно… Вы молодцы, что долго продержались, — заметила Надя, порадовавшись бойкости ребёнка. — Жаль, дяде Славе не повезло, но с твоими родителями всё должно быть в порядке! Не обязательно, что они умерли.

— Он так же сказал про тётю Аню, — скривилась девочка, — а потом плакал и водку пил, потому что она умерла. Мне пришлось из-за него голодной сидеть. Банку не смогла открыть, а гречка кончилась. Был сыр, но он стал зелёным, а я знаю, что такой уже нельзя есть. Так и сидела, пока он спал.

— Тётя Аня — это кто? Его жена?

— Ага, но она умерла в самом начале.

— А сегодня кто с вами был?

— Сестра его какая-то. Не помню. Все умирают вокруг.

— Твои родители могут быть эвакуированы. Есть города и там собирают выживших…

— Это неправда, — отмахнулась девочка. — Нас ведь никто не спасал. Обо мне не вспомнили. А говорили, что детей всегда нужно увозить первыми.

— Сначала самых младших спасают, а потом тех, что взрослее…

— Пока они приедут, всех перекусают! — сделала своё заключение девочка. Она нахмурилась и с подозрением посмотрела на Надю. — Ты-то откуда знаешь всё это? Никто не знает, а ты знаешь. Умная?

Надя вздохнула. Резон в словах ребёнка был, да и рассуждала она с напором и постоянной готовностью обороняться. Было понятно, что эти месяцы не прошли для неё даром.

— Где могут быть твои родители?

— Не скажу! Ты много спрашиваешь! — девочка внимательно смотрела на Надю, оценивая что-то, понятное только ей одной.

О чём вообще мог думать ребёнок, оставшийся без родителей, вынужденный скрываться по чужим квартирам с малознакомым родственником? Что было в её голове после того, как взрослый мужчина застрелился рядом?! О чём умалчивал дядя Слава и во что призывал верить? — ничего из этого Надя не знала, могла только догадываться. Но то, что он не бросил чужого ребёнка в тяжёлой ситуации, говорило о его порядочности. Даже самоубийство можно было трактовать как определённую заботу о нём, хотя это и было немного спорно.

— Хорошо, не говори, только подумай о том, что твоя мама тоже ищет тебя, ждёт где-то.

— Откуда ты знаешь? — тяжело вздохнула девочка.

— Просто так думаю.

— Ты как будто на улице не была вообще! Никто меня не ищет уже…

— Она могла искать дома и где-то ещё в ваших местах, а вы в это время уже ушли дальше.

— Твои родители где?

Надя вздрогнула и не сразу ответила, будто задумавшись чуть дольше, чем следовало.

— Они… умерли уже.

— Хорошо, уже не нужно искать их, ты это точно знаешь.

Серьёзность, с которой ребёнок говорил, показывала, как сильно переменился мир. Надю передёрнуло от этих слов, но она смолчала.

— Они всех едят, кто медленно бегает. Тебя тоже сожрут.

— Зато тебя никто есть не станет! — парировала Надя. — Ты точно невкусная!

— Это почему? — обиженно насупилась девочка.

— Да ты очень худая! — Надя ткнула пальцем ей в плечо, девочка нахмурилась и недовольно отступила на шаг назад. — Ты сама-то есть хочешь?

— Нельзя много есть, а то живот болеть начинает!

— Хм, ладно, слушай, пошли ко мне, там безопасно. Отдохнём, и решим, что делать дальше.

— Не обманешь? Мама мне не разрешала ходить с незнакомыми!

— Твоя мама права, но всё в мире изменилось… Мы с тобой теперь дружим, и я хочу помочь.

— Ну да, всё равно кроме тебя пока больше никого нет. Пошли.

Девочка деловито завязала шапку покрепче на два узла под подбородком — некогда розовая, с красивым помпоном, теперь она представляла собой печальное зрелище.

— Меня Таня зовут, — важно сказала девочка.

— А я Надя. Теперь мы с тобой знакомы. Держи, подарок, — Надя выудила из кармана конфету в замусоленной бумажке, которую хранила на «чёрный» день.

Таня сняла обёртку и быстро, чтобы не отобрали, сунула конфету за щеку. Потом разгладила этикетку, прочитала название, медленно шевеля губами, и кивнула.

— Спасибо. Такой конфеты я ещё не ела.

Стало ясно, что она была очень голодна. Кто знает, нормально ли кормил её дядя Слава? Возникало много вопросов, ответы на которые Надя собиралась получить позже.

— Ладно, пойдём отсюда, а то там он лежит и мне страшно.

— Да, мёртвые люди — это неприятно, особенно, когда это близкие, — грустно кивнула Надя. — Но сейчас нам придётся пройти мимо него к дверям. Сможешь?

— Угу, — Таня закивала так сильно, что помпон на голове раскачался, ударив её по лбу. Девушка улыбнулась, но, увидев, сколько в глазах ребёнка тревоги и надежды, протянула руку:

— Ничего не бойся. Идём.

— Я не боюсь! — Таня вдруг ударила её по руке и проскочила мимо, присела около тела и замерла. Край ковра, накрывающий голову мужчины, девочка не решилась трогать, так и смотрела на этот холмик, а потом вдруг потыкала в него пальцем.

— Зачем ты… — Надя была ошарашена. Показалось, Таня имеет какую-то власть над мёртвыми и сейчас своими прикосновениями невольно поднимет грузного дядю Славу.

Таня тем временем потрогала руку мужчины, пошевелила ему пальцы и скривилась. Поднялась, брезгливо морщась, и отошла на несколько шагов.

— Он какой-то не такой уже.

— Он умер, Тань, а нам нужно идти.

Когда Надя отпирала входную дверь, одной ногой переступив через тело, Таня вдруг крепко взяла её за руку. Девушка обернулась и увидела, что по щеке девочки течёт слеза. Сколько потерь ждало впереди, никто не знал, но всё чаще складывалось так, что переживать о них не было времени. Нужно было думать о тех, кто был рядом и пока жив. И о себе.

Около подъездной двери стоял мертвяк, иногда дёргаясь всем телом — три ступени крыльца оказались непреодолимым препятствием. Учуяв Надю, он дёрнулся сильней и повалился вперёд, прямо на них. Звучно хрустнула грудина от удара о бетон, но мертвяк, как ни в чём не бывало, приподнялся и пополз вперёд. Надя шагнула навстречу и с силой ударила копьём прямо в его разинутый рот.

— Ай, дохлый! — только и успела выдохнуть Таня.

— Теперь точно — дохлый. Чего ты так испугалась?

— В этом городе мало дохлых. Отвыкла. Сначала я думала, что их тут вообще нет.

— Везде они теперь есть, но иногда куда-то пропадают, — девушка вытащила копьё из головы мертвяка. Осмотрелась. — Нам нужно идти. Кто-то мог услышать шум. Давай побыстрее смотаемся отсюда, пока новые не появились.

Девочка молча кивнула, соблюдая договорённость, и поспешила следом за своей старшей подругой. Когда они сворачивали за угол, Таня немного задержалась. Остановилась, оглянулась и посмотрела вокруг, будто что-то запоминая. Окна старого дома стояли потухшими, серый сумрачный вечер уже начал поглощать город. Редкие блики иногда вспыхивали на стёклах, создавая иллюзию жизни. Но это был обман. Кутарово давно было мертво.