Не красавица

Алайна Салах, 2022

«Хоть Танька у нас не красавица, но голова светлая», – говаривала бабушка в детстве. «Отцовская порода, – поддакивала мама. – Зато раньше времени на свидания бегать не будет. Университет закончит, карьеру сделает, а потом уж мужа найдет. На некрасивых, слава Богу, тоже женятся". К своим двадцати четырем годам я поняла, что моя мама, всегда знающая обо всем лучше меня, кое в чем ошиблась. Университет я закончила с отличием, получила должность юриста в крупном холдинге, умею убираться и готовить. Вот только никакого мужа я не нашла. В смысле, вообще никого не нашла. За всю жизнь я ни разу не сходила на свидание, не имела ни ухажера, ни парня. Все меняется в один день, когда я позволяю подруге принарядить меня для похода в клуб. Не красавица, да. Значит и терять нечего.

1

— И не вздумай сегодня задерживаться, поняла? — требовательно наставляет меня голос Василины. — Платье и туфли я приготовила, но тебе ведь еще нужно успеть голову помыть, чтобы накрутить локоны.

Я способна выдавить лишь неопределенное «угу», потому что в данный момент слишком озабочена перспективой быть раздавленной мясистой тушей заместителя генерального, вошедшего в лифт вслед за мной. Странно видеть Сергея Борисовича так рано, ведь обычно это я — единственная, кто приезжает в офис на сорок минут раньше остальных. Люблю, не торопясь, включить компьютер, приготовить себе кофе и сделать коротенькую утреннюю медитацию для плодотворного дня.

— Таня, зайди ко мне, — говорит Дивеев вполоборота, как только двери разъезжаются. — Надо документы по «СтройДору» еще разок посмотреть.

Вздохнув, я запихиваю телефон в карман брюк и плетусь за ним следом. Сегодня придется обойтись без кофе и медитации. Ну а что мне было ответить?

«Сергей Борисович, перестаньте борзеть и взгляните на часы. Видите? Рабочий день еще не начался». Не так уж и часто он меня к себе дергает, в конце концов, что бы и не перетерпеть.

— Через минуту буду у вас, — обещаю я, притормозив возле двери своего кабинета. — Только вещи оставлю.

Надеюсь, Василина не обиделась, что я так резко прервала разговор. Просто она мне с этим походом в клуб все уши прожужжала. Я сначала идеей загорелась, но ближе к назначенной дате стала потихоньку сдуваться. Римма Радиковна, главный юрист «Кристалла» и моя непосредственная начальница, ушла в отпуск, и я вторую неделю работаю за двоих. Домой прихожу, выжатая как лимон, успеваю только чай попить и сразу отключаюсь. Стирки накопилось столько, что вчера даже Василина не выдержала и сама запихала белье в машинку.

Оставив сумку, я захожу в кабинет зама и моментально упираюсь взглядом в стильно взлохмаченный затылок, возвышающийся над посетительским креслом. Судя по отсутствующей мясистой складке на шее и широким плечам, в нем сидит не Дивеев.

— Здравствуйте, — здороваюсь я, быстро оглядываясь в поисках зама, которого нигде нет. — А Сергей Борисович куда-то вышел?

Вместо ответа незнакомец плавно разворачивается вместе с креслом и смеривает меня взглядом. На короткое мгновение я чувствую взволнованное трепыхание в груди, но быстро беру себя в руки. Просто немного растерялась оттого, что мужчина напротив оказался неожиданно привлекательным. Привлекательным, на мой дилетантский взгляд. У него слегка удлиненная челюсть, покрытая щетиной, такой же нарочито небрежной, как его прическа, взгляд прямой, дерзкий, ироничный. Пальцы, лежащие на подлокотнике, длинные, ноги, обутые в модные черные туфли, — тоже.

Я его знаю. Громов Дан Андреевич. Бывший вице-президент «Скабо», в прошлом году добровольно покинувший свой пост без видимой на то причины. Ходили слухи, что он уехал то ли на Кипр, то ли в Хорватию, чтобы заниматься яхтингом. Кстати, за это я его глубоко осуждаю. Сколько ему лет? Точно не больше тридцати пяти. Рановато для того, чтобы устать от карьерных достижений и уйти на покой, сменив деловой костюм на плавательные шорты.

— Сам его жду, красавица, — ослепительно улыбается Громов, заставляя меня вспыхнуть от такого ласково-фамильярного обращения, к тому же произнесенного глубоким баритоном. — Сможешь пока сделать мне кофе?

Щеки, как по щелчку, перестают гореть, усилившееся биение в груди стихает, за каких-то пару секунд приходя в норму. Вопрос про кофе возвращает меня в реальность, из которой нечаянно выбило непривычное «красавица».

Нет, мне совсем не обидно, кто бы из вас что себе ни придумал. Меня давно нисколько не коробит тот факт, что мужчины не относятся ко мне как к сексуальному объекту. И уж тем более такие, как Громов. Это все равно, что подписаться на Криштиану Роналду в Инстаграме и злиться, что он не подписывается в ответ. Пусть я не обладаю выдающейся внешностью, зато с мозгами и интеллектом у меня порядок, а это куда важнее.

— Кофе вам сделает секретарь, — вежливо отвечаю я, глядя ему в глаза. — Думаю, она будет здесь минут через двадцать.

— Прошу меня извинить, красавица. — Громов прикладывает свои до странности длинные пальцы к груди и постукивает по карману пиджака, демонстрируя глубокое раскаяние. — Я пять часов провел в самолете — голова плохо соображает. Попросишь эспрессо для меня сделать, когда подойдет?

— Хорошо, — отвечаю я еще до того, как успеваю подумать. — Оставлю вас пока… Здесь.

Выйдя за дверь, ощущаю что-то, напоминающее злость. Угадайте, на кого? Нет, вовсе не на бесцеремонного Громова, который, не разобравшись, кто перед ним стоит, упрямо отдавал нелепые распоряжения. Я злюсь на себя. На собственные неконфликтность и бесхребетность. Вот для чего я ответила «хорошо»? Узнай об этом Василина, наверняка рявкнула бы, что я снова веду себя как тряпка, и была бы совершенно права.

Правда, у себя в кабинете быстро успокаиваюсь. Раздражение улетучивается, обмякают плечи. И чего я так напряглась? Разве мне сложно позвонить в приемную и попросить занести кофе в кабинет Дивеева?

Совсем нет. Даже наоборот. Сделать это гораздо легче, чем объяснить мультимиллионеру, почему ему стоит обратиться с этой просьбой не ко мне, а к кому-то другому.

Сергей Борисович, кажется, про меня забыл, потому что повторно к себе не приглашает. А через полчаса, когда я иду в бухгалтерию, вижу, как он провожает Громова к лифту. Коренастый Дивеев на фоне высокого и немного худощавого собеседника выглядит неповоротливым хряком.

— Приходите к нам еще! — трепетно звенит голос Лены, застывшей возле стойки с подносом.

Вот кого без зазрения совести можно назвать красавицей. Секретарь генерального будто сошла со страниц комиксов аниме: глаза на пол-лица, высокая грудь, талия, которой бы позавидовала Скарлетт О’Хара, и бедра, за которые убила бы Бейонсе. Ну и ноги, конечно. Куда без них. Длиннее, чем у любого игрока НБА.

Обернувшись, Громов озорно подмигивает ей, отчего красивые коленки Лены смешно подгибаются, будто их хозяйка вознамерилась присесть в реверансе.

— Конечно, малыш. Ты такой вкусный кофе сделала, что меня теперь от вас не выгонишь.

Что происходит дальше, мне неизвестно, потому что я ускоряю шаг. Скорее всего, они обмениваются телефонами, как это часто происходит в мире симпатий и легких знакомств. И нет, Лене я совсем не завидую. Есть вещи гораздо значимее, чем свидания и флирт. Например, совершенствовать свои профессиональные навыки, повышать интеллект, развиваться духовно, быть хорошим другом и откладывать деньги на покупку собственного жилья.

* * *

— Нет, ну как же Исхакову со мной повезло, а, — приговаривает Василина, обмахивая мое лицо кисточкой для румян. — Девушка у него на все руки мастер. Хочешь — завтрак вкусный приготовит, хочешь — рубашку погладит, хочешь — массаж со счастливым концом сделает, а хочешь — подругу накрасит так, что глаз не оторвать.

— Можно посмотреть? — От нетерпения я начинаю ерзать на стуле, который Василина гордо окрестила креслом визажиста. — Просто я здесь уже полчаса сижу.

— Полчаса она сидит, — фыркает она. — Некоторые каждый день столько времени на сборы тратят, так что раз в три года можешь оптом потерпеть. Это еще повезло, что у тебя кожа хорошая и не приходится наносить пять слоев штукатурки.

Пока Василина воодушевленно делится уловками для маскировки прыщей, я с беспокойством посматриваю на наряд, разложенный в кресле. Короткий, ярко-красный, облегающий. Прямая противоположность тому, что я привыкла носить. Я люблю, когда одежда не стесняет движений, ткани выбираю максимально натуральные, что само собой, исключает содержание эластана, и цвета предпочитаю нейтральные, если только речь не идет о моем любимом цветастом свитере, купленном несколько лет назад из духа противоречия маме. Василина неделикатно прозвала его «отрыжка хиппи».

— А, может быть, платье другое попробуем? — осторожно уточняю. — Просто я к красному как-то не очень.

— Дай тебе волю, ты в рабочих брюках пойдешь и распугаешь всех потенциальных поклонников, — безжалостно отрезает Вася. — Сама же сказала: «Делай со мной, что хочешь». Так вот, не мешай мне устраивать твою личную жизнь. Имей в виду, Карим уже ныть начал, как ему без меня плохо спится, поэтому скоро капусту тушить тебе придется на одного.

— К нему переедешь? — как можно благодушнее переспрашиваю я, ощущая тоскливое потягивание в груди.

Эту квартиру мы арендуем уже два года, и к веселому соседству Василины я очень привыкла. Нет, я, разумеется, за нее рада. Жизнь не стоит на месте, Карим отличный парень, и они любят друг друга. Все так и должно быть. Просто… я остаюсь одна.

— Перееду, конечно, а как иначе? Но есть и хорошие новости: квартира будет полностью в твоем распоряжении. Можешь ходить голышом, приводить парней и осквернять здесь каждый свободный сантиметр.

Я улыбаюсь:

— Очень смешно.

— Смешно, что ты об этом даже не думаешь. — Василина отступает на метр и, сощурившись, оценивает мое лицо. — Все, теперь отлично! Можешь смотреть!

К зеркалу я поворачиваюсь как в замедленной съемке. Нервничаю немного. Василина так часто что-то наносила на мою кожу, что есть риск пойти в клуб размалеванной, как Харли Квинн. А о том, что мне не нравится макияж, вслух я сказать вряд ли смогу — все-таки Василина ради меня старалась. Правда, с каждой секундой, что я смотрю на свое отражение, меня отпускает. Косметики на мне достаточно, но выглядит вполне неплохо. Только губы смущают: блестящие, яркие, не мои. Вульгарно пухлые, будто их инъекциями накачали.

— Красиво, — улыбаюсь я Василине, выжидающе выглядывающей из-за моей спины. — Спасибо большое. У тебя, определенно, талант.

— А рот у тебя какой сочный, обратила внимание? Всего-то нужно было подчеркнуть контур и нанести помаду с блеском.

Я киваю. Непривычно как-то, но ладно. Будем считать, что подобное перевоплощение — это психологический кейс. Или подготовка к Хеллоуину.

— Все, хватит любоваться! — командует Василина, разворачивая меня к красному пятну на кресле. — Одевайся так, чтобы красоту не стереть, и пойдем. А то Карим уже десять минут назад подъехал.

— Как подъехал? — вскидываюсь я, хватаясь за платье. — И чего ты молчишь?!

Василина смотрит на меня с непониманием.

— А что я должна была сказать? Мы ведь еще не закончили. Ой, да хватит скакать, как бельчиха. Карим в курсе, что женщинам свойственно опаздывать. Спешка на десятисантиметровых каблуках, выданных Васей, едва не стоит мне вывернутой щиколотки. В последний раз взглянув на себя в зеркало, я снова чувствую сильнейшее желание остаться дома. Это все не мое: вот это тесное платье, вульгарно подобравшее грудь в подобие детской попки, блестящий рот, волосы, пружинами лежащие на плечах, и голые коленки. Каждый, кто меня увидит, решит, что я выгляжу нелепо, потому что именно так я себя и чувствую. Как ребенок, который в попытке выглядеть старше влез в мамины вещи и украдкой стащил помаду.

— Расправь плечи, пожалуйста, женщина, — шипит Василина, когда мы выходим из подъезда. — Даже Джоли будет выглядеть мышью, если станет горбиться и стыдливо таращиться в пол.

Заставляю себя выпрямиться, хотя из-за того, что парень Василины смотрит на нас, опустив окно, это ох как непросто. Кажется, будто я слышу его мысли:

«Для чего она так нарядилась? Ей совершенно не идет».

— Привет, йөрәк маем^[1], — громко произносит Василина и, просунувшись в окно, смачно целует Карима в губы.

Я одновременно радуюсь за нее и по-белому завидую. Той легкости, с которой Василина себя ведет, ее непринужденной раскованности. Порой ей не достает такта, но обижаться на нее за это невозможно. Василина другая: яркая, красивая, шумная, органичная в своей взбалмошности.

Иногда я даже думаю, что хотела бы уметь, как она: не следить за мимикой собеседника, пытаясь разгадать, не доставляет ли ему дискомфорт та или иная тема, кропотливо не подбирать слова из боязни быть неправильно понятой, позволять себе смеяться так громко, чтобы окружающие осуждающе оборачивались, и машинально не оценивать каждый свой поступок по шкале «хорошести». Но потом вспоминаю, что у меня свой путь, и успокаиваюсь. И нет, я совсем об этом не сожалею. Медленно, но верно, я иду к поставленным целям.

— Привет! — Я не без смущения улыбаюсь Кариму и выдаю специально заготовленную шутку: — Не волнуйся, я ничего не пила.

Ужасный когда-то был случай. На четвертом курсе университета Василина и ее старшая сестра вытащили меня в клуб, где я впервые столкнулась с алкогольной амнезией. Очнулась только утром, с разламывающейся головой. Мама со мной потом две недели не разговаривала, но это не самое страшное. Выяснилось, что Карим великодушно согласился меня довезти до дома, а я ему в благодарность наглядно продемонстрировала эвакуационные возможности своего желудка. Облевала салон, короче. Стыдоба.

Карим, к счастью, не пытается надо мной подтрунивать, и дорога до клуба проходит комфортно. Особенно радует возможность сидеть, потому что после нескольких десятков ступенек, пройденных на шпильках, икры налились свинцом.

Следующее испытание ждет меня на входе, где нас встречает крупный мышцатый охранник. В тот момент, когда его взгляд падает на меня, я почти уверена, что сейчас он громогласно рявкнет: «А ты — вон!»

— Тебе надо поскорее выпить, Тань, — ворчит Василина, когда нас все же пропускают внутрь. — Стояла с таким видом, как будто у каждой из нас в заднице по полкило амфетамина хранится.

И пока мы втроем идем к двери, из-за которой слышится оглушительный грохот басов, я думаю, что она права. Надо поскорее напиться и отупеть, чтобы покончить, наконец, с этими мучениями.

Примечания

1

тат. моя душа. — Прим. автора