Фазеры. Часть первая. Фаза сна

Айя Рин

Сомнус-Сити – город, укрытый куполом от радиации извне – любит тишину и покой. Дни и ночи здесь принято проводить в общих снах, увидеть которые ТЕБЕ не дано.Ты высыпаешься за восемь часов, помнишь небо и солнце, но не помнишь свою прежнюю жизнь в этом месте.Кто ты?Чтобы узнать, придётся принять не одно решение.Вся эта книга – ряд выборов, открывающих девять различных путей. Найди свой.И вот твой первый вопрос – готов (а) ли ты стать главной героиней этой истории?

Глава 5. Во внешнем мире

Во снах, как и в жизни, все кажется нам обычным, и лишь проснувшись, мы понимаем их волшебство. Обернись вокруг и заметь чудеса сейчас, так как потом может быть поздно. Так же поздно, как это случилось с девочкой, что стояла сейчас посреди пугающе чужого города и не знала, куда идти.

Кто-то грубо толкнул тебя плечом и что-то пробурчал. Ты не отреагировала. Напряженное безмолвие спешащих мимо людей оглушало. Однотипные подошвы башмаков гулко отбивали бравый марш тысячи шагов. Им внимали звуки отворяющихся дверей. Тяжелый воздух, полный пыльного молчания, сотрясали сигнальные уведомления. И сонные, будто бы проспавшие всю жизнь, прохожие лениво тянулись к браслетам. Город был полон размеренных звуков, но он молчал. Молчал, потому что не говорили жители. Тишина. Раздражающе звенящая и угнетающая своим многообразием. «Хоть какой-нибудь звук, — молила ты. — Ветер, птицы, хотя бы насекомые. Люди. Заговорите со мной. Пожалуйста». Но они быстро проскакивали мимо, почти через тебя, словно снежная лавина, сошедшая с гор. А ты была небольшим валуном, препятствующим этому сходу.

Кто-то снова на тебя наткнулся, и неестественную тишину прервал сиплый голос, полный презрения.

— Что встали? — прохрипел мужчина, еле разлепляя пересохшие губы, будто заговорил впервые за долгие месяцы.

— Ч-то? — Ты облегченно выпустила воздух изо рта: ну хоть кто-то в этом городе мог говорить.

— Что стоишь тут? — Голос собеседника, повысившего тон до уровня между обычной беседой и криком, содрогнул весь город, словно извергающийся вулкан.

Бегущие мимо жители на мгновение замерли, но сразу поспешили дальше, и лишь некоторые из них обернулись, чтобы посмотреть на нарушителя тишины.

— Что за нравы у молодежи?! Нет бы спать дома! — проворчала низенькая старушка и, слегка ударив тростью кричавшего по ноге, посеменила дальше. Тот вытянул губы в тонкую линию и, покраснев, поспешил затеряться в толпе. Ты рассеянно замотала головой по сторонам: «Почему все здесь такие злые?»

— Девушка, — где-то рядом послышался новый голос. — Вам что-нибудь подсказать?

Ты обернулась: совсем рядом появился невысокий полный мужчина с подозрительно добрым лицом.

— Девушка, — повторно обратился он, и на этот раз ты была уверена: именно к тебе. — У вас что-то случилось?

— У меня? Нет-нет. С чего вы взяли?

— Прошу прощения, просто у вас был такой потерянный вид, — извинился добряк и, вынув из кармана носовой платок, вытер лоб.

Была ли ты потеряна? Думаю, да. Была потеряна настолько, что сердце почти перестало биться.

— Прошу прощения. Возможно, это не мое дело, но, кажется, вам требуется помощь. Судя по вашему блуждающему взгляду, вы заблудились? — Сразу же после своих слов добряк прыснул и, держась за живот от смеха над собственной шуткой, извинился: — Прошу прощения. Не подумал. Как можно заблудиться в нашем городе?

Он вновь засмеялся. Громко и открыто, не стесняясь недовольных жителей. Несмотря на низкий голос, смеялся мужчина высоко и отрывисто, словно тонул и жадно вдыхал порции воздуха. Его заразительный смех щекотал уши, пытаясь перекинуться на окружающих, и уголок твоего рта невольно поднялся. Ты все думала, довериться добряку и рассказать ему о своей проблеме или вежливо отвязаться.

Ведь где-то рядом тебя должен был встретить Андрей. Но прошло уже минут десять, как ты оказалась снаружи, а его не было. Какова вероятность, что он вообще придет? И сколько ты сможешь ждать? В любую минуту Эмнайтик может заметить твою пропажу. Или же дед и сестра выйдут из лифта. И наконец, ты не могла больше терпеть: тебе хотелось узнать все о месте, которое оказалось совсем не таким, каким ты его представляла.

И ты сдалась. В конце концов, что тебе мог сделать этот добряк? По сравнению с другими людьми он выглядел дружелюбно. И ты ответила:

— Нет, вы правы, я заблудилась.

Мужчина перестал смеяться, в маленьких глазах-капельках отразился ужас.

— Понимаете ли… — Ты остановилась, пытаясь сформулировать мысли. — Я никогда раньше не выходила из дома.

Мужчина посмотрел на тебя таким взглядом, словно перед ним находился большой леопард, а не девочка: одновременно испуганным и любопытным. Он снова вытер лоб платком.

— Милая леди, я не привык общаться так много. Давайте присядем и все обсудим.

Вы отошли от лифтов, из которых стало выходить еще больше людей, к скверу и заняли одну из скамеек. С минуту просто сидели, молча наблюдая за прохожими. Многие из них то и дело уважительно кивали добряку, он улыбался в ответ. «Этот город настолько мал, что все его жители знают друг друга?» — успела подумать ты, как вдруг мужчина заговорил:

— Неужели прям никогда не выходили?

Ты покачала головой.

— Но как же школа? Вы не ходите в школу?

— Нет. Но я как раз собиралась в нее поступить.

Добряк задумчиво нахмурился, а потом спросил:

— А хотите, я отведу вас в школу прямо сейчас?

«Странно, — насторожилась ты. — Он не может помогать мне просто так. Волк, Емеля, Андрей — все они меня обманули».

— Молчание — знак добродетели. У меня были дела, но я могу отменить их, сделав один звонок, раз уж такой леди требуется помощь. А после я провожу вас до школы, и попутно проведу экскурсию по Сомнус-Сити, раз уж вы тут впервые.

Он отошел на несколько шагов и прикоснулся к браслету. Ты в это время осматривала город. Дед описывал его именно так — хоть в чем-то он тебя не обманул: Сомнус-Сити оказался зданием, находящимся под стеклянным куполом.

Жилые квартиры располагались на пяти подземных этажах, где ты находилась все это время. Лифты отвозили жителей в сам город, на первый этаж. Здесь ты сейчас и оказалась. Не на улице, как ожидала, а в гигантском помещении размером с тысячи квартир.

Аккуратная пешеходная дорожка примыкала к сплошной дугообразной стене города, в которой разместились уютные магазинчики. А в центре помещения разросся большой сквер с зеленеющими растениями. Посреди него расположился мраморный фонтан, манящий свежестью.

Ты подняла голову и прищурилась от слепящего света, пробивающегося сквозь стеклянную оболочку города. Туда, наверх, кольцами уходило еще несколько этажей. Дорожки на следующих ярусах простирались поверх магазинов так, что с первого этажа можно было легко увидеть последний. Кверху кольца ярусов сужались, и на самом последнем оставалось всего несколько метров до полупрозрачного купола, состоящего из мозаичных ромбиков зеленого цвета. Сквозь них едва виднелось небо. Вот что мешало тебе в максимальной мере наслаждаться успехом побега. «Я никогда не увижу небо», — эта мысль, словно заноза, вцепилась в мозг. Другая мысль лучом надежды пробилась в голову: «Может, отсюда все-таки можно выбраться?» Но ты почти потеряла веру: самое дорогое, что у тебя было.

Твои мысли прервал обеспокоенный голос добряка:

— Милая, будьте добры, можно ли как-нибудь побыстрее? Прошу прощения, но я опаздываю на работу.

Ты вскочила и засеменила за ним. И, придав своему лицу серьезный вид, а голосу более уверенных ноток, спросила:

— Скажите, а давно вы живете в городе?

Мужчина обернулся:

— Похоже… — Он запнулся из-за смеха и замотал головой. — Вы многого не знаете, дорогая. Но ничего, я разъясню. Идемте скорее.

Ты кивнула и догнала добряка.

— Видите ли, — начал он, промокнув лоб платком, — в наш город нельзя переехать. И выйти из него тоже нельзя. Поэтому я живу здесь с самого рождения, как и все остальные.

Ты внимательно поглощала каждое слово, словно от этого зависела твоя жизнь. Возможно, так оно и было, ведь теперь луч надежды перестал светить тебе в темноте: из города нельзя выйти.

— Я не знаю, где вы были все эти годы… Сколько вам? — Мужчина изучающе оглядел тебя. — Двенадцать, тринадцать?

— Мне пятнадцать, — невозмутимо ответила ты, стараясь не думать, что выглядишь младше своего возраста.

— Пятнадцать? — Он иронично поднял бровь. — Тем удивительнее. Целых пятнадцать лет вы жили в городе, но не знаете о нем ничего. Любопытно, не правда ли?

— Я же сказала, меня не выпускали из дома. — Ты закусила губу.

— Впервые сталкиваюсь с такой ситуацией. Но вы не серчайте, сейчас я все расскажу.

Послышался резкий визжащий звук, заставивший тебя вздрогнуть — прямо над вами промчалась прямоугольная капсула с закругленными углами.

— Давайте быстрее, нам нужно доехать до дальних шестого и седьмого лифтов. Идти долго, поэтому мы должны успеть на этот трамвай.

И добряк побежал за миниатюрной капсулой. Ты припустила за ним. Все это время вы шли по пешеходной дорожке, которая была вымощена белыми кирпичами вдоль стены купола. Теперь мужчина стал взбираться по лестнице на высокий помост, который возвышался слева от дороги напротив магазина продуктов. Поднимаясь по железным ступенькам следом, ты нечаянно задела парня в наушниках, и тот толкнул тебя так сильно, что ты еле устояла.

— Че мчишься как дефектная? — сквозь зубы процедил он.

Ты промолчала. А в голову закралась обидная мысль: «Почему все так кричат на меня?»

Когда вы забрались на небольшую площадку, огороженную перилами, там уже поджидала капсула, подсоединенная сверху к тонкому железному пути, уходящему далеко вперед.

Добряк заскочил в нее первым и вежливо подал руку, помогая тебе перешагнуть воздушное пространство, образовавшееся между помостом и дверью транспорта. Он сел на свободное кожаное кресло у окна. Недолго думая, ты заняла место у противоположного окна через проход: тебе тоже хотелось посмотреть на город, а через толстяка — на то он и толстяк — это вряд ли бы получилось сделать.

Единственный пассажир, находившийся в транспорте, женщина с ребенком на руках, почтительно кивнула твоему спутнику и одними губами проговорила:

— Сон вам.

— И вам, — ответил тот и бесцеремонно обратился к тебе, несмотря на то, что женщина могла это услышать:

— Видите, они не всегда такие злые.

— А? Что?

— Ну, я про жителей города. Они могли показаться вам немного грубыми. Но они не специально. Просто в основном мы разговариваем во снах. В реальности же общение ограничено — для нашего же здоровья, — так что многие и не умеют толком вести беседу. И в этом нет ничего плохого…

Дальше ты не слушала, стараясь запомнить каждую деталь подвесного трамвая, оказавшегося специальным объектом, перевозящим жителей по городу. Ты с любопытством оглядела транспортный салон, нежно прикоснулась к бархатной ткани, которой были обшиты стены и потолок.

— Нравится? — улыбаясь, поинтересовался добряк.

— Очень, — только и смогла выдохнуть ты.

— Это, конечно, ничто по сравнению со снами. Но раньше наши предки любили бодрствовать, поэтому обустраивали здесь все так красиво. По большей части нам и не нужен весь этот шик.

— Почему это?

— Ну а зачем? Мы не должны привязываться к реальности. Это грех. Наша жизнь — это сон. А сюда мы приходим только для того, чтобы восстановиться после долгого сна. А трамваи нужны не для красоты, а чтобы передвигаться. Всего у нас в городе четыре трамвая, которые катаются кругами только по первому ярусу. Их маршрут пролегает над пешеходной дорогой, которая тоже образовывает кольцо. Если долго идти по ней или ехать на трамвае, то вскоре можно будет оказаться в том же месте, где начинал. Но на это уйдет много времени, потому что первый ярус самый большой, а дорога на нем самая длинная. Ближе к куполу, кольца ярусов сужаются, поэтому там трамваи уже не нужны. А сейчас мы едем к лифту, который привезет нас прямиком к школе.

— А на каком ярусе находится школа? — Тебе не терпелось посмотреть на город с более высокой точки.

— Школа занимает сразу три последних яруса. Подробнее об этом вы узнаете там. А вообще, у нас семь ярусов вверх и еще пять вниз: от нулевого до минус четвертого. На минусовых этажах располагаются жилые квартиры горожан. Наверху же каждый этаж несет свою функцию. Например, на первом находятся магазины, сонотеатр, больница, спортзал и другие заведения. На втором этаже заводы и фермы. На третьем — офисы передовых мыслителей, изобретателей и сновидцев, а четвертый этаж полностью отдан под нужды правительства.

— Но почему целых три этажа отведены под школу?

— О! — Добряк поднял указательный палец вверх. — Хорошо, что вы задали этот вопрос. Дело в том, что в нашем городе просто огромнейшее внимание уделяется образованию. Всю физическую работу и так могут выполнять роботы, поэтому нам очень важно, чтобы в городе жили не сильные и ловкие, а умные люди, способные делать великие открытия.

Ты вспомнила текст сестры о первенцах. Тебе вдруг стало страшно, как бы добряк ни спросил о твоем порядке рождения, и ты украдкой сняла значок, сунув его в карман.

— Многие великие идеи приходят людям во снах. Например, вы слышали, что таблица Менделеева ему приснилась?

Ты покачала головой.

— А вот. Говорят, раньше люди не так много времени уделяли снам: они спали всего по шесть — восемь часов в день. Но я не уверен, что это вообще возможно, так как мы бодрствуем всего двадцать четыре часа в неделю. Двадцать четыре на семь — так у нас говорят, — он кивнул в сторону большого плаката, висящего на стене:

Здоровый сон — здоровый дух. Самый здоровый образ жизни: 24/7. Заходите к нам и приобретайте сонные тарифы по самым доступным ценам. С заботой о гражданах, Сонофон.

Ты вспомнила знаки на страницах сонника, а потом каракули на стенах тоннеля.

— Но почему именно двадцать четыре на семь?

— О, это очень интересный вопрос. На самом деле, никто не знает. Историки полагают, что раньше в неделе было семь дней, в каждом из которых двадцать четыре часа. И это выражение обозначало все время. То есть работать двадцать четыре на семь, значило работать всегда. Двадцать четыре часа каждый день. Цифра семь обозначала неделю. Это выражение перекочевало и в нашу эру. Теперь двадцать четыре на семь обозначает то, что мы бодрствуем двадцать четыре часа в неделю. Семь — это условное обозначение недели, понимаете?

— Да, почти… Но в тоннеле на нулевом я видела другие знаки… Сто делить на… Сто на семь — кажется, так. Это значит, не спать сто часов в неделю?

— Ш-ш-ш. — Добряк приложил палец к губам. — Никогда не произносите эти слова. Вандализм — вот как это называется. Те люди, что пишут эти непристойные знаки и портят при этом стены, недовольны правительством. Дефектные хотят спать меньше, не понимая, что излишние часы бодрствования вредят здоровью. Думаю, это психически нездоровые граждане. Ну как… Как можно спать меньше тридцати шести часов в сутки?!

— Постойте, — ты окончательно запуталась. — А всего сколько часов в сутках? А дней в неделе?

Вопреки твоим опасениям, добряк не растерялся:

— В неделе четыре дня: первник, вторник, тройник и четверник. Четверник, последний день недели, является выходным. Всего в каждом дне сорок два часа, первые шесть из которых мы бодрствуем, остальные же тридцать шесть спим. Разве вы никогда не замечали?

— Замечала, — отрезала ты и добавила про себя: «Конечно, замечала, что свет горит гораздо меньше часов, чем не горит. Но сама я никогда не спала так долго».

Тебе вспомнились слова сестры: «Им необходимо всего несколько часов, чтобы выспаться». Но ты тут же отогнала эту мысль, как назойливую муху: «Нет, я не дефектная. Просто, наверное, восстанавливаюсь после заморозки». После этого ты поспешила пояснить свой ответ:

— Замечала. Но обычно я не слежу за временем. Когда хочу спать, тогда и ложусь.

Добряк кивнул, и ты отвернулась к окну. На следующей остановке рядом с тобой села женщина.

«Так вот почему почти во всех фразах этих людей есть слово „сон“ — они просто на нем помешаны. Сон вам, сонное утро, сонофон, сонотеатр, — вспоминала ты, — а также Nightlife. Ну теперь понятно, почему у робота такое название. Людям нужен кто-то, кто будет следить за домом тридцать шесть часов, пока они спят».

Ты взглянула вниз через окно — там мелькали белые кирпичи тротуара и головы прохожих. С левой стороны располагался сквер, изрезанный тропинками и занимающий почти все пространство в центре кольца дороги. Промежутки между тропинками заполняли полосы искусственного газона и горшки с пальмами, елями, яблонями и другими деревьями. По тропинкам прогуливались пожилые пары. На скамейках сидели мамы с колясками. В самом центре сквера виднелся фонтан, безжалостно расплескивающий воду по сторонам. Там и здесь подметали одинаковые роботы, непохожие на людей. Они состояли не из стекла, как Эмнайтик, а из железа. У них не было ног, только невысокие тела и гибкие руки, искусно убирающие все вокруг.

Ты посмотрела в окно с другой стороны салона. Там виднелись вывески магазинов. «Биомаркет — только свежая еда», — повествовала одна. «Сонные амулеты — обезопасьте свой сон», — предлагала вторая. «Сонофон. Сон — это удовольствие. А за всякое удовольствие нужно платить. Но недорого. Самые дешевые сонные тарифы во всем городе!» — хвасталась третья. «Магазин соноглазок. Широкий ассортимент. Подберем соноглазки специально для вас!» — обещала четвертая. «Спортзал. Отбор лучших гимнасток продолжается. Кто же станет настоящей сонной королевой в этом году?» — спрашивала последняя. От изобилия слова «сон» у тебя зарябило в глазах.

— Извините, пожалуйста, а что означает название города? — выглядывая из-за сидевшей рядом женщины, спросила ты у добряка, который печатал что-то на браслете. Женщина недовольно на тебя посмотрела.

Добряк поднял голову и начал рассказ:

— Раньше на планете было очень много разных языков. Это сейчас сохранился лишь один. Но наши историки стараются изучать языки по старинным книгам. Поэтому во многих технических названиях есть частички из древнего английского языка: «найт», «лав» и «сити», обозначающее город. Что же касается первой части названия, «сомнус» — это сон на каком-то неизвестном нам языке. То есть название города переводится, как город сна.

«Если даже ученые не знают английский полностью, откуда тогда я помнила перевод имени Эмнайтика?» Твоя память тебя пугала.

Трамвай остановился, и добряк встал, а ты не знала, как пройти мимо женщины. Мужчина, перехвативший твой паникующий взгляд, обратился к ней:

— Наша остановка. Вы не выходите?

Женщина недовольно повернула ноги вбок, освобождая проход. Ты моментально вскочила и шагнула на поверхность нового металлического помоста. Вы спустились по лестнице и подошли к лифтам номер шесть и семь, что были установлены между полицейским участком и той самой больницей, в которой ты когда-то уже побывала.

— А почему мы не могли поехать на том лифте, у которого встретились? — поинтересовалась ты, как только вы вошли внутрь.

— Мы могли поехать на нем, но во-первых, оказались бы в другом конце этажа. Совсем не там, куда нам сейчас нужно, поэтому нам пришлось бы шагать пешком. Во-вторых, я хотел показать Вам Сомнус-Сити. — Мужчина кивнул на стеклянные двери, за которыми открывался вид на город.

Вы поднимались все выше и выше. А люди внизу становились все меньше и меньше. Вот вы миновали второй ярус, на котором почти не было людей — только роботы трудились, не жалея энергии. После был пройден и третий ярус. На нем, напротив, совсем не оказалось роботов. Только люди в деловых костюмах сновали туда-сюда. На этом этаже вышло большинство пассажиров, каждый из которых уважительно кивнул твоему спутнику.

Выходя, какой-то мужчина наступил тебе на ногу. И вместо того, чтобы извиниться, проворчал что-то невнятное. Тебе вспомнились слова легенды: «Но и в куполе люди не жили в мире. Они стали алчными и эгоистичными, разучились общаться друг с другом без ссор».

Лифт привез вас на четвертый ярус, оказавшийся безлюдным — и безроботским тоже. Многочисленные белые двери были закрыты.

На этом этаже выходил мужчина в костюме. Перед этим он шепнул добряку что-то на ухо.

— Извините, пожалуйста, — обратился к тебе последний. — Мой знакомый должен передать мне важную вещь. Нам придется выйти и подождать его.

Ты выскочила из лифта вслед за добряком, а его знакомый куда-то ушел.

— Неужели в правительстве работает так много людей, что для него отведен отдельный этаж? — удивилась ты, оглядываясь.

— Не так уж и много. В сонат входит тридцать два сонатора. Плюс апстарт — это глава города. Всего тридцать три. И комбинация каждого соответствует букве алфавита. У всех них есть свой секретарь. Ну и большую часть этажа занимает техника для осуществления управления.

Ты вспомнила, как сестра назвала деда сонатором, но тогда еще не знала, что это значит.

— Что за названия такие странные? Сонат, ап… — Ты запнулась, пытаясь припомнить остальную часть слова.

— Старт, — закончил за тебя мужчина. — Старт — это начало, запомните. Все дети проходят происхождение этих слов на уроках истории. Я расскажу вкратце. Когда только возник наш город, названий у членов правительства не было. Но прошло время, и нам понадобились специальные обозначения. Тогда стали искать подходящие слова в старых книгах, которых сохранилось не много. Помогли записи древнего общественного деятеля. Одно из его писем, которое я заучил еще в пятом классе, звучало так: «В моем понимании гораздо красивее суда и судей, звучит название органа верховной власти в древнем Риме — сонат, — а также обозначение его членов, образованное от того же слова при помощи суффикса — ор». Буква «о» в слове «сонат» была смазана и похожа на «е», но ученые решили, что с частичкой «сон» звучит возвышеннее. Так у нас появились сонат и сонаторы.

Что же касается апстарта, то это название было найдено в письме того же человека. Его я тоже в свое время зазубрил: «К сожалению, в нашем языке нет слова, подходящего для описания нашего правителя, так что обратимся к английскому. Апстарт — вот идеальное обозначение такого человека». Перевод слова точно установить не удалось. Но ученые переводят «ап» как «вверх». Получается, начало возвышения. Как по мне, отличное обозначение для руководителя. Уверен, это почетное звание.

«Они так легко выбирают себе названия, не зная точно, что те значат, — подумала ты. — Что, если этот апстарт на самом деле переводится как-нибудь плохо?»

К вам подошел вернувшийся мужчина и передал добряку какой-то конверт.

— Нам пора.

И вот наконец пятый ярус. Двери снова раздвинулись, и на этот раз ты вышла из лифта на каменную поверхность. Этаж был обустроен, как и все остальные: из стены выглядывали двери и коридоры. А в середине, вместо сквера, лишь пустота, огражденная металлическими перилами.

Ты подбежала к перегородке, которая оказалась тебе по плечо, и поднявшись на носочки, взглянула вниз. Ух! Дыхание перехватило от такой высоты. Теперь фонтан, установленный посреди огромного отверстия, казался маленькой серебряной монетой.

Ты отошла от края. Мужчина, ждавший тебя все это время, посмотрел на браслет:

— Итак, который час…

— Скажите, а что это такое? — заинтересовалась ты.

— Это браслет жизни любого взрослого человека. У вас его нет, так как вы еще малы. Перейдете на основной этап — появится. На нем наше время, звонки, сообщения в «Ух!», схема города, деньги, пропуск на работу или в учебное заведение, паспорт и счетчик слов.

— А зачем считать слова? — Ты открыла рот, мечтая поскорее получить такую многофункциональную вещь, и разочарованно захлопнула его обратно, когда добряк ответил:

— Чтобы граждане не говорили слишком много. Я же объяснял, излишнее общение дурно влияет на здоровье человека. Не больше двухсот пятидесяти слов в сутки — норма, выведенная докторами. Но иногда мы забываем об ограничениях и говорим больше. Браслет же ведет подсчет и сигналит, когда следует остановиться. Если ты будешь переходить границу слишком часто, правительство вынуждено будет принять меры, так как подобным поведением ты не только плохо влияешь на свое здоровье, но и подбиваешь на эти же действия окружающих.

— Что же это, мне всегда молчать, что ли?! — насупилась ты, вспоминая всех тех угрюмых людей, что встретились по дороге — теперь ясно было, почему они не общались. — Но вы же наговорили мне сегодня больше двухсот слов. Вас за это накажут?

— Дети всегда разговорчивее взрослых, поэтому им, как и неосознанным первенцам, браслеты не выдаются. Со временем вы научитесь контролировать свою речь. — Добряк похлопал тебя по плечу и улыбнулся. — А насчет меня… Скажем так, есть граждане, которым без общения никак. Мы проходим специальные медицинские курсы и получаем справки о том, что восприимчивы к общению — у нас неограниченный запас слов, только ради города. Вот для таких случаев, как этот. Без меня бы вы не справились. Не подумайте плохого, я и сам не в восторге от излишней болтовни. Вот, пока мы говорили, дорога заняла больше часа — вы опоздали на свое первое занятие.

«А вы на работу», — добавила про себя ты и вдруг поняла, что даже не узнала имени человека, который потратил четвертую часть своего дня на тебя.

— Извините, — обратилась ты, когда добряк уже заходил в один из кабинетов, — а как вас зовут?

Значка у него почему-то не было.

— Вам необязательно знать, — ответил мужчина и, таинственно улыбнувшись, скрылся за дверью. Через несколько минут он вышел, и уже не один, а с высокой женщиной на каблуках, которая взглянула на тебя и спросила:

— Она?

— Она, — ответил мужчина.

— Хорошо, спасибо, — женщина поправила красное платье и растянула ярко-накрашенные губы в улыбке.

— И вам, — отозвался добряк, прежде чем пойти обратно к лифту.

«Спасибо!» — хотела крикнуть ты, но постеснялась.

— Меня зовут МА, я директор школы, — сказала женщина, обведя взглядом весь ярус, и добавила строго, но с улыбкой: — И твоя новая мама. Как тебя зовут?

Ты долго пыталась понять, какое имя нужно назвать, но вскоре решила воспользоваться комбинацией, как это сделала директриса:

— АК-1.

— Обычно мы редко берем в школу первых, — продолжила МА. — По идее, вы должны учиться дома. У нас есть один специальный класс для таких, как ты. Но он переполнен. Несмотря на это, господин настаивал. Поэтому именно благодаря ему ты будешь учиться здесь.

«Выходит, не я одна не училась в школе», — удивилась ты.

— Ягодка моя, я понимаю, что ты ничего не знаешь о школе, пойдем, расскажу. — Директриса завела тебя в темный коридор, уходящий в стену. — Обычно дети начинают учиться с восьми лет. Учебный год начинается в начале зимы, а заканчивается в конце осени. Образование в школе Сомнус-Сити делится на два этапа: подготовительный и основной. Подготовительный — это восемь с половиной лет. То есть дети учатся восемь лет и еще одну зиму и весну. Дальше их ждет распределение. После распределения начинается второй, основной, этап обучения, который также длится восемь с половиной лет, то есть оставшиеся лето и осень и плюс еще восемь лет. На пятом этаже расположены классы и жилые комнаты подготовкников, учеников подготовительного этапа. На шестом и седьмом учатся уже основники.

Вы дошли до конца коридора.

— Теперь это твоя комната.

МА толкнула деревянную дверь, и ты оказалась в небольшой комнатушке с двумя двухэтажными кроватями по сторонам. У дальней стены стояли стол, тумбочка и шкаф. На полу небрежно лежал, словно брошенный с ходу, обшарпанный ковер. Ты заметила, что одна верхняя кровать была уже заправлена. Остальные же пустовали. Но на них лежали скрученные тонкие матрасы, постельное белье, полотенца и косметички.

— Пока в комнате живет всего одна девочка, — пояснила МА. — Выбирай любую кровать. Здесь есть универсальный набор для проживания в школе.

Ты села на нижний этаж полностью свободной кровати.

— Оставь вещи. — МА кивнула на твой рюкзак. — И пошли.

Ты бросила рюкзак на кровать, и вы покинули твою новую обитель.

— Если ты заметила, в самом начале коридор раздваивается: в правой стороне комнаты девочек, а в левой — мальчиков. Смотри не перепутай.

Когда вы вышли из коридора обратно на этаж, директриса повела тебя по дороге налево.

— Вот это… — Она показала на большую двустворчатую дверь с круглыми окошками. — Столовая.

Ты кивнула. Сердце стучало от нетерпения: совсем скоро ты должна была увидеть одноклассников.

— Ягодка моя, — вот уже второй раз так обратилась к тебе директриса. — Мне сказали, тебе пятнадцать. По возрасту ты должна учиться в последнем классе подготовительного этапа. Уже конец весны, а это значит, что скоро распределение. Я написала учителям подготовительного этапа. Они предложили попробовать определить тебя сразу в последний класс. Но если ты не будешь справляться, мы будем вынуждены перевести тебя на класс ниже.

Ты вновь кивнула, обрадованная тем, что не придется учиться с малышами.

— Ну что ж, я впущу тебя в этот кабинет. — Директриса указала на дверь с табличкой «Класс математики». — Но прежде ответь мне на три легких вопроса.

Она притворно улыбнулась, и ты поняла: для тебя эти вопросы будут не такими уж легкими.

Женщина начала:

— Назови хотя бы одного ученого древности, чьи знания пришли к нему во сне?

— Менделеев? — неуверенно ответила ты, вспомнив слова добряка.

— Верно, как переводится название города?

— Город сна, — на одном дыхании произнесла ты, мысленно благодаря себя за проявленное прежде любопытство.

— Хорошо. И последний вопрос. Назови мне три закона сновидца.

Ты судорожно копалась в памяти, хотя точно знала, что никогда такого не слышала.

— Не знаешь?

— Нет. — Ты огорченно покачала головой.

Директриса молчала.

— Ну ладно. Вот тебе последний шанс: угадай загадку. Возможно ли не спать десять дней подряд? И если да, то как?

«Ну вот почему все ее вопросы связаны со снами? — раздосадовано подумала ты. — Наверное, нельзя. Я спала четыре часа, а у меня и то болит голова».

— Считаю до трех, — предупредила МА. — Раз…

«Ну же!» — ты молила свой мозг помочь.

— Два…

Волнение и страх попасть обратно в жуткую комнату с книгами наступали на тебя с двух сторон. В этой панике у тебя закружилась голова. И чужая идея, как обычно, из ниоткуда стрельнула в голову. «Наверное, неправильно, — успела подумать ты. — Ну и ладно, мне нечего терять».

— Три…

— Можно… — МА ждала объяснения. И ты рискнула: — Можно не спать десять дней, если спать по ночам.

— Ягодка моя! — МА вскинула свободную руку. — Не думала, что ты догадаешься. Ну что ж, учитель предупрежден, ты можешь входить. — Директриса указала взглядом на дверь и зашагала обратно.

А ты осталась одна, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Сделав глоток воздуха и сжав дрожащие ладони, ты постучала.

— Можно? — спросила, уже оказавшись в классе.

Это было просторное светлое помещение, заставленное партами и стульями. Ты старалась пока не смотреть на одноклассников и сосредоточила внимание на преподавателе. Им оказался сгорбленный мужчина в очках и в накинутом на плечи женском пиджаке. Он сидел за столом, повернувшись спиной ко входу. Услышав тебя, дрожащим старческий голосом учитель прохрипел:

— Новенькая?

— Да, — пропищала ты.

— Отлично-отлично, — пробормотал он, даже не взглянув на тебя. — Сейчас как раз и проверим, на что вы способны. На доске уравнение. Решите его. А иначе, я сообщу госпоже МА, что вы не годитесь для последнего класса. А того и гляди, вообще для всей школы.

После этих слов твое неугомонное сердце на секундочку остановилось. Ты только и думала: «Не бойся. Все будет отлично. Ты справишься». А коленки с каждой мыслью дрожали сильнее. «Небойсявсебудетотличнотысправишься…» — смешалось у тебя в голове.

Строгий учитель рявкнул:

— У вас пять минут, милочка.