Фазеры. Часть первая. Фаза сна

Айя Рин

Сомнус-Сити – город, укрытый куполом от радиации извне – любит тишину и покой. Дни и ночи здесь принято проводить в общих снах, увидеть которые ТЕБЕ не дано.Ты высыпаешься за восемь часов, помнишь небо и солнце, но не помнишь свою прежнюю жизнь в этом месте.Кто ты?Чтобы узнать, придётся принять не одно решение.Вся эта книга – ряд выборов, открывающих девять различных путей. Найди свой.И вот твой первый вопрос – готов (а) ли ты стать главной героиней этой истории?

Глава 8.2. Домой

Любой человек нуждается в родном доме, как малыш в тепле матери. Дом — это место, куда всегда можно вернуться. Место, где каждый предмет напоминает о ком-то. Место, где живут люди, которых мы любим. Люди, без которых мы чувствуем себя одиноко. Ведь дом — это не помещение, а его обитатели. Он всегда был источником тепла. Вот только если раньше дома согревали от холодов, то теперь — от сердечных потрясений. И не каминами, а душевным теплом родных.

Вот и тебя невидимые нити тянули туда… В место, которое было пропитано атмосферой уютного дома, хоть тебе и не хотелось так его называть. Ты не сопротивлялась, потому что где-то внутри тебя все еще горел огонек любви, который ты так отчаянно старалась потушить.

«У меня есть дом», — эта мысль искоркой просочилась в сознание, и ты почти поверила: у тебя был дом. Зефирная комната, в которой ты провела столько дней. Зачитанные до рваных краев книги: роман «Война и мир», изобилующий описаниями природы, и «История сонного царства», раскрывающая особенности Сомнус-Сити. Розовые толстовки и светлые джинсы, стопочками сложенные в пропахшем сухоцветами шкафу. Искалеченное, но при этом такое прекрасное зеркало. Журнальный столик, прогибающийся под тяжестью книг. Пересоленная яичница по утрам. Грушевый пирог, надломленный пополам. И Эмнайтик, такой неживой и такой настоящий. Даже сестрица. Все это. Оно успело стать твоим домом. И сейчас ты была готова пройти сквозь десять комнат бессонницы, лишь бы вернуться домой, повидаться с Эмнайтиком и найти ответы на вопросы, которые так тебя беспокоили.

Ты определилась. Уверенно и безоговорочно, будто никогда и не сомневалась в своем решении. Ты толкнула деревянную дверь коленом и, пока та со скрипом отворялась, увидела Злату. Она сидела на нижней свободной кровати и, высунув язык, старательно водила стилусом по планшету. Бумага считалась в городе редкостью и для таких простых задач, как рисование, не использовалась.

— О! Даня! Где ты была? Сегодня у нас полностью свободный день! — Соседка в очередной раз махнула рукой со стилусом, и тот плавно выскользнул, словно не желал больше трястись между пальцев. Но это ее не смутило. — Ой! — Злата вскочила с кровати. — Выходной! — Она подняла стилус и улыбнулась шире прежнего, развеселившись от собственной неуклюжести. — Внеплановых занятий не будет — нас всех отпустили!

— Ты же любишь учиться, — вспомнила ты. — Ангелина назвала тебя отличницей.

— Любить учиться и делать это ради своего будущего — не одно и то же, — соседка отчего-то печально вздохнула.

Пытаясь сгладить напряжение между вами, ты присела на кровать, где был оставлен перевернутый планшет:

— Ты рисуешь? А можно мне посмотреть?

Но вместо ответа Злата выдернула планшет и резко отрезала:

— Нет. — Она спрятала его в тумбочку и добавила более дружелюбно: — Прости, я хотела провести этот день с тобой, помочь освоиться в школе, но маме срочно требуется моя помощь.

Ты подумала, что твоему дедушке, наверное, тоже нужна была помощь, когда его сердце остановилось. А ведь по его статной фигуре и не видно было, что он нездоров.

— Она болеет?.. — задумчиво спросила ты.

Соседка встрепенулась:

— Болеет? Не-ет. — Она рассмеялась, и тебе показалось, что ее голос дрогнул. — Просто бытовые проблемы. Нужно помочь с перестановкой в комнате.

Ты вспомнила о своей зефирной комнате и поделилась с печальной надеждой:

— Я тоже хочу съездить домой.

— Съездить вряд ли получится. — Злата сочувственно вздохнула. — Из школы отпускают только с родителями или с их подписью, что они позволяют ребенку ходить одному. У меня есть разрешение. Но отчего-то мне кажется, что у тебя его нет. Я права?

— К сожалению, да.

Злата выглянула за дверь, после чего шепотом произнесла:

— Вроде бы никого. — Она загадочно улыбнулась. — Есть один способ. Мы не поедем, а пойдем!

— Но как? — Ты по привычке закусила губу.

Ты всегда так делала. Когда волновалась. Когда думала. И когда чего-то хотела. Сейчас тебя окутали сразу все три состояния: волнение из-за невозможности попасть домой, раздумья о том, как сбежать из школы, и жгучее желание, чтобы все получилось.

— А запросто. — Злата озорно подмигнула и, сев на кровать рядом с тобой, шепнула: — Можно сбежать по лестницам.

— Впервые слышу о лестницах. Я ведь всю жизнь провела взаперти. — Ты опять закусила губу. Кажется, была четвертая не названная мною причина: ты делала так, когда ощущала печаль.

— С одного яруса на другой можно добраться по лестницам. Они установлены на тот случай, если все лифты сломаются. Ими никто не пользуется. Но это может быть очень опасно.

— А разве нас не увидят, если мы будем спускаться по ним?

— Скоро будет ноль-ноль. Сегодня мы встали слишком рано. И в это время большинство учеников поедет домой. Все учителя будут следить у лифтов, чтобы не уехал кто-нибудь без разрешения. За лестницей смотреть не будут, и мы успеем слезть по лестнице на четвертый ярус.

— Но ведь на четвертом этаже располагается правительство, — вспомнила ты. — Нас не поймают?

— Если ты не заметила, проезжая мимо четвертого яруса, там пусто даже в рабочий день. А сегодня выходной. И с раннего утра точно никого не будет. А потом проберемся к лифту и уже поедем домой, — объяснила Злата, словно сотню раз проделывала то же самое.

— А ты когда-нибудь раньше пробовала?

— Нет. Но много раз делала моя подруга, Каролина, ты видела ее в столовой.

Ты кивнула в знак того, что помнила девчушку с пышной косой.

— А в городе нет видеокамер?

Ты читала об этом в новостях. И знала, что камеры были.

— Камеры есть, — подтвердила Злата. — Но только на первом этаже и в некоторых кабинетах. В остальных местах стоят прослушки, и то вроде бы не везде… Но это неточно.

— И последний вопрос: а зачем это тебе?

Ты знала, что соседка ждала чего-то взамен — люди ничего не делают безвозмездно, — поэтому решила сразу выяснить правду. Злата расстроенно поджала губы.

— Обижаешь, — пробормотала она. — Ради тебя стараюсь вообще-то. Ты мне нравишься. И я хотела тебе помочь.

— Эй, не дуйся. — Ты толкнула ее плечом в знак примирения.

— Я и не дуюсь, — возразила соседка и заулыбалась: — День без ссор — крепкий сон.

— Что это значит?

— Ну что ты, как будто только что проснулась! — Злата засмеялась. — Таких глупостей не знаешь. Оно ведь и дефектному понятно!

«И дефектному понятно…»

— Так говорят, когда не хотят ссориться. Или хотят помириться. Типа ради крепкого сна я даже не буду с тобой ругаться, — пояснила Злата, после чего посмотрела на экран телефона, где горела надпись «41:59», и весело произнесла: — Всего минута осталась. Пошли!

Злата осторожно выскользнула за дверь, а ты захватила с кровати рюкзак и последовала за ней. У шестого и восьмого лифтов толпились дети разного возраста. Рядом стояла УЧ и отмечала всех, кто уезжал домой.

Вы прокрались в противоположную сторону: шли вдоль перил несколько минут, пока те не оборвались. В этом месте находился пустой промежуток, как будто у строителей не хватило пятидесяти сантиметров железных прутьев. Ты взглянула вниз через образовавшуюся дыру и аж присвистнула: металлическая лестница уходила далеко-далеко к первому ярусу, две длинные вертикальные балки, между ними сотни ступенек. Оступишься разок — и все, прощай жизнь, получается. Ты нервно сглотнула от недоброго предчувствия.

— Мы будем спускаться по этому? — спросила дрожащим голосом.

— А ты что, надеялась увидеть здесь эскалатор? — усмехнулась Злата.

— Эс что?

— Уф, старшилка!

— Страшилка? — озадаченно переспросила ты.

— От слова старшая. Стар-шил-ка, — Злата сказала это не грубо, а мягко. — Прости.

Она повернулась спиной к пропасти, ухватилась рукой за края обрывающейся перегородки и свесила ноги, поставив их на первую ступеньку.

Ты смотрела вниз и представляла, что будет, если Злата вдруг наступит на подол платья. Кажется, у тебя обнаружилась боязнь высоты.

— Давай же! Поторопись! — донеслось снизу.

Ты развернулась, опустила ноги и медленно перенесла руки на первую ступень так же, как это делала Злата. Единственное различие заключалось в том, что соседка делала это уверено и бойко, а ты медленно и осторожно. «Не смотри вниз, — повторяла сама себе. — Только не смотри вниз». И у тебя начало получаться. Сначала вы спускались лицом к бетонной стене, но вскоре та оборвалась, и вы увидели потолок четвертого яруса. Тут лестница не крепилась к стене — с обеих сторон пустое пространство. И от этого под твоей футболкой нервно забегали воображаемые сонтики. Ты вдохнула побольше воздуха, как вдруг услышала насмешливый голос:

— Куда это вы собрались?

Ты посмотрела вниз на четвертый этаж — скорее всего, кто-то из соната пришел на работу и увидел около своего кабинета двух лезущих по лестнице девчонок. Но там было пусто. Ты подняла голову и чуть не вскрикнула: всего в нескольких ступеньках от тебя стояли ноги в черных лакированных туфлях.

— Смотрите не упадите, Мила, — насмешливо процедил парень, и ты узнала его голос. Емеля. Это был он.

— Что ты тут делаешь? — само вырвалось.

— То же, что и вы.

Ты посмотрела вниз и поняла, что лестница просто обрывается. Злата уже стояла на этаже.

— Возьмись за последнюю ступень двумя руками и прыгай, — подсказала она.

— Только не в пустоту, — добавил Емеля. — Немного раскачайтесь и прыгайте на пол.

Ты стояла на коленях на последней ступени, держась руками за предпоследнюю. Сердце бешено стучало в груди, вызывая чужие мысли. Еще до того, как голову сдавило болью, ты знала, что они придут. «При падении ни в коем случае нельзя выпрямлять ноги. — Ты собиралась отмахнуться от непрошенных знаний, но поняла, что они могут оказаться полезными и прислушалась: — Нужно согнуть ноги в коленях, напрячь мышцы ступней и голени. Носок должен располагаться ниже пятки».

— Ну же! — выпалил Емеля. — Мила, вы сможете!

Тебе были ненавистны любые его слова. Когда головная боль ушла, ты наконец решилась — быстро перенесла руки на последнюю ступень и опустила ноги. От твоих ботинок до пола оставалось где-то полметра. Отпусти ты руки, помчалась бы в самый низ, пролетев ярус. Тебе нужно было раскачаться, но кисти уже соскальзывали.

— Давай! — подбодрила соседка.

Ты начала раскачиваться. Но руки уже не держали, и ты их расцепила, закрыв глаза и готовясь к худшему. Тебя поймала Злата и отвела от дыры. Через несколько секунд на пол спрыгнул Емеля. Он сделал это так легко и изящно, как будто пробовал каждый день. Возможно, так оно и было. Но и Злата тоже держалась уверенно.

— Да, я тебя обманула, — призналась она, заметив твой пристальный взгляд. — Я делала это раньше. Просто не хотела, чтобы ты чувствовала себя ничего не умеющей.

— Я и так себя такой чувствую! Но зачем? Зачем ты делала это раньше, если у тебя есть разрешение от родителей? — не понимала ты. Злата нахмурилась и весело отмахнулась:

— Да неважно…

Ты хотела возразить, но не успела.

— Тише, глупышки, — прошипел Емеля. — Здесь прослушки, будьте осторожнее.

И он побежал по ярусу. Забыв о прерванном разговоре, вы бросились за ним — перспектива надолго застрять в этом безлюдном месте не радовала. Ближайший лифт оказался рядом. Емеля нажал кнопку вызова.

Вскоре приехала кабина. К облегчению всех троих она была пуста — никому из учеников не хотелось тащиться к дальнему лифту, все ездили на главных для школы — шестом и седьмом.

— Вам на какой? — осведомился Емеля.

— На минус третий, — ответила Злата.

— Нулевой, — вспомнила ты.

— Ну да, — хмыкнул парень и нажал на кнопку «1». — Вы же у нас внучка самого сонатора. И этаж соответствующий. Самый поче-е-етный. А квартира у вас вообще, наверное, пятикомнатная?

Ты не ответила, и Емеля отвернулся к стеклу. Он постоянно сдувал длинную челку, а та возвращалась обратно. Вы со Златой переглянулись и рассмеялись. Ее смех показался тебе таким же легким и пышным, как ее золотые волосы. Тебе было спокойно со Златой. «Кажется, я нашла друга», — мелькнула мимолетная мысль-солнышко, освещающая мрак, в котором ты оказалась. Но тут же ее заслонила другая, более крупная, мысль-туча: «Друзей нельзя завести так быстро. Каждый сам за себя».

Емеля обернулся на смех и задумчиво дотронулся до брови. Ты заметила, что в этом месте у него проходил вертикальный шрам. Теперь он еще больше напоминал дикого кота: светло зеленые глаза и след, словно он с кем-то подрался.

— А почему ты нажал на первый этаж? — поинтересовалась Злата.

— Потому что еду к дяде на работу.

— Ах, будущей медик, — проговорила она каким-то странным тоном, который пока был тебе непонятен.

Ты заметила, что белая рубашка Емели напоминала медицинский халат. Черный расслабленный галстук и горчичного цвета штаны отлично сочетались с его русыми волосами. Парню удавалось выглядеть одновременно официально и молодежно.

— У вас в семье все врачи? — неожиданно для самой себя спросила ты. — Наверное, это классно, когда у тебя с родными общие интересы…

— Общие интересы у меня только с дядей, — вздохнул Емеля. — И с папой… Были.

— Он отрекся от медицины? — удивилась ты.

— Он умер. — Парень сжал кулаки, и на них вздулись вены. Ты думала, что спутник больше не заговорит, но тот еле слышно процедил, сжимая зубы: — Его заморозили, когда я был ребенком… А что нравилось маме, спросить возможности у меня не было…

Двери распахнулись, и Емеля выскочил наружу, даже не обернувшись. А в лифт протолкнулось несколько человек. «Умерли…», — с этой печальной мыслью ты нажала «0» и, договорившись со Златой о встрече на первом ярусе, вышла в темный тоннель.

Вот в чем заключалась разница верхних этажей и нижних: наверху днем было светло, как на улице — ну, не считая школьного коридора, — а под землей темно и жутко. Ты доковыляла до двери с номером «13» и огорчилась: там все-таки стоял отпечаток пальца, а не обычный замок, как во сне.

Ты глубоко вдохнула и нажала на звонок. Дверь открыли не сразу. Внутри за ней долго что-то происходило. И только потом послышался металлический голос Эмнайтика:

— Кто там?

— Это я, АК-1.

— О, милая леди. — Дверь открылась. — Я скучал по вам.

Как только ты вошла в свою комнату, душа наполнилась светом. Все здесь казалось таким родным и знакомым. Ты присела на диван, около которого все еще валялся подаренный дедом наряд.

— Вы голодны, милая леди?

— Очень.

Ты подняла упавшее розовое платье. Оно казалось тебе таким прекрасным. Ведь его подарил дедушка. Ты еще немного полюбовалась подарком, а потом аккуратно сложила его в рюкзак.

После выбрала две книги, которые решила забрать с собой. Сначала было стыдно: «Словно я ворую все это сейчас». Но потом ты успокоилась: «Это мой дом. И вещи мои. Я не могу воровать у себя».

Вскоре робот привез поднос с любимой едой. Ты скучала по пище Эмнайтика.

— Почему вы так поступили со мной, милая леди? — обиженно спросил робот. — Ведь я волновался. И как вы узнали пароль?

— Какой?

— «Я знаю пароль».

— А. — Ты устало улыбнулась. — Так вот, значит, на какие слова дверь открылась. Буду знать.

— Теперь это неважно. Пароль работал только изнутри, но ваша сестра отменила его, ведь ей некого удерживать дома. В отличие от вашего дедушки… — Робот замялся, и ты помрачнела.

— Эмнайтик, расскажи мне, как он умер? И как об этом узнала сестра?

— Все произошло очень быстро. Как только господин Л услышал о вашей пропаже, он сразу пошел за вами. Он вас очень сильно любил.

Эти слова больно впились в сердце — словно каждая буковка была острым акульим зубом, — и оно омылось кровью. Ведь теперь ты сомневалась, что деду не было до тебя дела. Вероятно, он действительно тебя любил. И чтобы доказать это, ему пришлось умереть.

— А потом, — продолжил Эмнайтик, — он просто не вернулся. Сказали, что у него был сердечный приступ. Хотя, это так странно для Сомнус-Сити. Тут почти никто не болеет.

Ты вновь удивилась тому, как по-человечески говорит робот.

— Когда об этом сообщили АК-2, я не знаю. В тот день она осталась ночевать в школе, так как готовила с ЛУ-3 реферат.

— Но почему ее нет здесь сейчас?

— Ваша сестра переехала в школьное общежитие. А мы, роботы, теперь остались здесь совсем одни. Но вы приезжайте. Вот и АК-2 перед вами заскочила на пару минут перед тем, как пойти…

— Куда пойти?

— АК-2 отправилась сегодня на похороны господина Л.

«А меня не пригласили, — расстроилась ты. — Я хотела бы с ним проститься».

Стараясь не думать о грустном, ты перешла к главному:

— Эмнайтик, мне нужно спросить у тебя кое-что очень важное.

— Подождите, милая леди. Пойдемте со мной.

Он привел тебя к дедову кабинету — вы вошли внутрь, и робот захлопнул дверь.

— В этой комнате нет прослушек, — пояснил он. — В остальных нас может подслушать сонат.

— Так вот почему дедушка был вежлив со мной только здесь…

— Все верно, — ответил робот и повторил: — Он вас очень сильно любил… Так что вы хотели спросить?

— Эмнайтик, прошу тебя, скажи правду: я дефектная, да?

Наконец-то ты задала этот вопрос. Наконец осмелилась произнести ту мысль, которую прятала от себя самой. Ты боялась ответа, но пришла сюда, чтобы услышать его. Сердце уже подсказывало правду. Ты знала, что услышишь. Хотя разум твердил другое.

Эмнайтик подъехал к столу и достал из ящика блокнот в кожаном переплете.

— Я не могу говорить о таком. Но дневник вашего деда может. Он завещал его вам.

Прозрачные конечности робота передали сокровенный предмет в твои руки. Ты села на кресло и открыла первую страницу, на которой каллиграфическим почерком было выведено:

Дневник Амб риверта. Заведен 3 ноября 613 года.

Ты перелистнула. На бледной пожелтевшей странице корявым почерком дедушка написал лишь одно предложение:

Даня, если это ты, то просто прочти и прости.

Слеза, которую ты не смогла удержать, соскользнула с носа и капнула прямо на надпись. Буква «Д» в слове Даня размылась. Аня — вот что осталось. Дрожа от волнения, ты перевернула страницу.

Дневниковая запись от 3 ноября 613 года. Я узнал, что моя внучка дефектная.

«Нет, это еще неточно. Это может быть АК-2». Ты набрала полные легкие и перевела взгляд вниз, чтобы прочесть следующее предложение:

АК-1 оказалась дефектной, и я не знаю, что с этим делать.

Твое сердце затаило дыхание. Ты тоже не знала, что с этим делать.

Дальше — глава 9.2.