Хамелеон

Адам Малейк, 2021

Неизвестные обстоятельства приводят Алекса Дорвина к ночному переулку, где на него неожиданно нападает человек. Через два дня Алекса находят в том же переулке, изуродованного шрамами и с потерей памяти. После двух недель пребывания в коме, друзья и близкие пытаются помочь герою снова вернуться к жизни, вот только Алекс, которого они знали, остался в том переулке. ФБР, полиция, детективы и лечащий врач пытаются помочь герою воссоздать события двухнедельной давности. Вскоре в городе появляются новые жертвы таинственного маньяка. Алекс хочет найти убийцу и начинает собственное расследование, однако вскоре открывает для себя все новые и новые шокирующие подробности.

Глава 3

Боль. Сопровождая его с самого пробуждения, она сделалась нестерпимой, когда он сидя замер. Боль вспыхивала то тут, то там по всему телу. Она сковывала зубы и заставляла все его тело трепетать в предвкушении нового приступа. Нагрянув неожиданно, на скуле или в ноге, где и ран-то почти не было, она окунала его на секунду в ад. Стоило боли отступить, и он благодарил всех богов и вселенную за передышку. И в ту же секунду начинал ненавидеть себя, ведь понимал, что это уловка — тебя подвергли пытке, а после ты вновь пришел к тому, что имел, и теперь благодарен Господу нашему всемогущему за то немногое, что имеешь. В Библии наверняка есть похожая история с великой моралью в конце. В голове против воли повис яростный вопрос — и к чему мы должны прийти? Чему это учит детей, насильно затащенных в дом Божий в их выходной? Что, как бы плохо тебе не было, всегда может быть хуже? И только поэтому нам нельзя позволить ненависти обуять нас? Напротив, получая боль, мы должны быть благодарны за скорое избавление от нее. Глупая уловка, которая может подарить счастье лишь на секунду. Если ты здравомыслящий человек, то после тебе будет противно смотреть на себя в зеркало, стыдясь, что так легко попался в эту ловушку. У тебя отобрали то, что было твоим. Тебя лишили этого. А теперь просят еще и радоваться, что вернули хоть крупицу прежнего счастья. «Нет, объясните, что я имею в итоге?» В качестве наказания боль снова вспыхивает в уголке носа. И ее сопровождает верный неразлучный спутник — зуд. Адский, нестерпимый зуд. Рука невольно дрожит, готовая впиться ногтями в кожу и расчесать больной участок до крови, разорвать швы, вырвать ненавистный кусок плоти и отбросить в сторону, чтобы просто не чувствовать все это. Но рука не шевелится, как и сотни раз до этого. Через пару секунд зуд и боль отступают, чтобы дать небольшую передышку, позволить почувствовать вселенское облегчение, от которого чуть ли не плакать хочется. Они отступают, готовые вновь напасть, вновь окунуть в пульсирующий огнем и пронзающий сотнями игл ад, который должен сопровождаться надрывающимся истошным криком и ударами головой о стену. Но он терпит. Он сидит и молча терпит. Возможно, легкая дрожь на лице и влага в уголках сомкнутых глаз смогли бы выдать его пытку перед другими, если бы они не отводили глаза, не удосужившись задержать взгляд на его лице хотя бы на секунду. В этот момент Хьюги накрыла его ладонь своей.

Хьюги легонько толкнула Алекса. Она решила, что он уснул и ему привиделся кошмар. Он огляделся и понял, что они приехали. Все вышли из машины, и перед ним предстал поистине благородный вид: красивая чистая улица, частные идеальные дома с ухоженными газонами, дети, перегородившие проезд игрой в футбол, — олицетворение американской мечты. Остальные уже прошли в дом. Хьюги пошла вслед за ними и потянула Алекса в дом, но тот стоял как вкопанный. Обернувшись, она увидела, что он смотрит на играющих детей. Она несколько раз позвала его, но он не сдвинулся с места, пока один из ребятишек на воротах не обратил на них внимание. Алекс накинул капюшон толстовки и поспешил в дом, пока мальчик с выпученными глазами смотрел ему вслед, пропуская гол за голом.

Они сделали все, чтобы придать дому уют, и здесь явно недавно прибрались — это первое, что пришло Алексу в голову при виде гостиной, залитой лучами заходящего солнца. Но нечто тревожное, нечто неестественное, что-то, что он пока сам не мог понять, тихо угнетало его в этой обстановке. Он включил свет и закрыл все ставни, пока остальные возились на кухне. На книжной полке обнаружились несколько справочников по медицине, собрание пьес Шекспира и с десяток мировых бестселлеров. На каминной полке одиноко красовалась фотография счастливых молодоженов в серебряной рамке. Алекс провел ладонью по полке и не обнаружил на ней пыли, а на стенах висело, по его мнению, слишком мало фотографий или картин для такого большого пространства, что навевало чувство пустоты и одиночества.

От размышлений его отвлекла Хьюги, позвав на кухню неестественно радостным голосом. Там его ждали хлопушки, поздравления и кремовый торт с надписью: «Добро пожаловать домой». Алекс против воли улыбнулся и тут же пожалел об этом: боль пронзила места, где швы пересекали губы, и он невольно схватился за них. Хьюги и Алиса хотели подбежать к нему, но Алекс остановил их, вытянув руку, затем, стиснув зубы, мягко улыбнулся, ровно настолько, насколько мог стерпеть. По их лицам он понял, что вышло нечто наподобие ободряющей улыбки.

— Когда вы успели, ребят? — спросил он страдальческим голосом с наигранной радостью.

Карвин дружески хлопнул Алекса по плечу, да так сильно, что тому опять пришлось стиснуть зубы.

— Мы заскочили в кондитерскую, пока ты сидел с видом покойника. Я же говорил, что он спит, — обратился он к остальным. — Ты как, приятель? Ты что-то побледнел.

— Все в порядке, просто давление.

— Уверен? — Видимо, поняв, в чем дело, он виновато убрал руку за спину.

— Да, да. Давайте займемся тортом. Мне жуть как не хватает глюкозы.

Все посмеялись над этим суррогатом шутки. Даже Эспен, мрачный, как туча, позволил себе ухмыльнуться.

Они пили чай, закусывали тортом и рассказывали веселые истории из жизни, которые все как одна начиналась со слов: «А помнишь?», а он мотал головой и отвечал: «Нет, рассказывай». Они с дюжину раз поперхнулись, потому что каждый поджидал своего удобного момента, чтобы рассмешить других, и они каждый раз велись на это, как дети. Алиса рассказывала, как они проказничали в детстве, Эспен травил байки про их пьяные выходки во времена учебы в колледже, Карвин хвастался успехами в своем магазине смокингов и вспоминал романтичные моменты с Алисой, а Хьюги говорила о нем — об Алексе. О том, каким человеком он был, о том, за что его полюбила, искренне, с нежностью. И когда она закончила, он поцеловал ее, при этом ничем не выдав адскую боль, пробежавшую по телу.