Паутина

Агата К., 2023

Девушка, некогда втянутая в войну между могущественной криминальной организацией и Интерполом, оказывается один на один со специальным агентом, который готов на всё, лишь бы узнать правду, даже если придётся нарушить правила.Кто окажется честнее – преступники или служители закона?Каково это – часами сидеть напротив убийцы своего возлюбленного и не иметь возможности отомстить?И что в итоге сильнее – любовь или смерть?

9

София не помнит, когда в последний раз ей было так паршиво. Физически она чувствует пол под ногами, но опору из-под неё вышибло ещё в момент выстрела, и всё, что удерживает её у земли сейчас, — это проклятая цепочка наручников, тонкой нитью напоминающая, что есть какая-то реальность помимо окружившей её пустоты.

Появление Стефана для Софии как внезапно включившаяся гравитация. Силуэт его невысокой фигуры является грозным напоминанием о суровой действительности. Всё, что могло ей показаться дурным сном, оказывается ещё более гадкой явью.

София попала. После смерти Эрика она осталась беззащитной и уязвимой. Сейчас на помощь к ней никто не поспешит, скорее, наоборот, к её собственным грехам прибавятся его, и отдуваться придётся самостоятельно.

Ощущение тупика Софию парализует и раздражает. Единственный, на ком она может сконцентрировать своё недовольство — Стефан. Всё в нём сейчас бесит в особенной степени — от тонких кривых губ и крючковатого носа до посеревшей рубашки и приторного одеколона.

Когда он заговаривает с ней, она ощущает, насколько сильно успела устать. А когда Стефан упоминает хорошо знакомые имена, голова Софии кружится, во рту пересыхает, а пережитое утром настигает снова с утроенной силой. Она ещё не может и не готова смириться с тем, что Эрика больше нет. И уж тем более она не готова терпеть тот факт, что его убийца сидит прямо перед ней.

Она с трудом держит себя в руках, чтобы не расплакаться, но клянётся себе, что слезинки не проронит в этой допросной. Когда Стефан говорит об Эрике в прошедшем времени, она даже губу закусывает, чтобы сдержаться. Боль чуть-чуть отрезвляет, а возникающие в голове воспоминания придают сил.

Эрик искусно владел мастерством хладнокровных переговоров, а излишнюю эмоциональность он считал слабостью. «Разум должен быть сильнее эмоций», — сказал однажды он ей. Софии не хочется, чтобы он видел её такой. Слабой перед обстоятельствами — сколько угодно; слабой перед людьми — никогда.

Когда Стефан говорит об Эрике, он не подозревает, что этим немного оказывает услугу Софии и копает яму себе. Каждое упоминание о нём действительно ранит девушку, но и придаёт ей сил сохранять непроницаемость перед врагом.

Она осторожно переводит дух и молчит. Не реагирует на упоминание Вика, и Стефан начинает немного ёрзать. Видимо, он искренне полагал, что утренние события сломают Софию, и она под давлением быстро заговорит.

— Мы можем так просидеть целый день, — сообщает Стефан, скрещивая руки на груди. — И даже дольше, если потребуется, София.

Когда Стефан называет её по имени, она слышит, как его акцент коверкает её имя: начальный «с» звучит резко, почти как «з». Сейчас это особенно раздражает. Но отвечать Стефану не спешит. Глаза её начинают слипаться от утомления и слишком яркого света допросной — она не сомневается, что светят они так нарочно, чтобы дестабилизировать и поскорее вывести из себя допрашиваемого. София тянется правой рукой протереть тонкие веки, цепочка наручников мерзко звякает, и Стефан пристально следит за её жестом. Она моментально догадывается, что ему очень хочется увидеть слёзы на её щеках.

Но их нет. София понимает, что протирала веки совершенно зря — только тушь размазала, раз она осталась чёрным пятном на коже, а вот спать захотелось ещё больше. Тишина, отсутствие каких-либо движений и смены декораций вокруг в принципе, да плюс переживания и полное отсутствие сна ночью — всё наваливается невидимым тяжёлым грузом на её плечи, отчего ключицы ноют совершенно реально. Хочется лечь, закрыть начинающие воспаляться от усталости и яркого света глаза и ни о чём не думать. Никогда.

Увы, такой роскоши в её распоряжении нет.

Она делает ещё один глубокий вдох, чтобы отпустить отвлекающую её боль и перестать злиться на Стефана — временно, конечно, но сейчас это было невероятно необходимо. Злость и ярость выбивают из колеи, не дают здраво мыслить. Ей даже удаётся унять дрожь в пальцах. Она аккуратно распрямляет спину, приподнимает подбородок и продолжает молчать. Сонливость она отгоняет от себя всеми силами. Не время клевать носом. День только начался.

Тем временем немного растерянный Стефан откидывается на спинку жёсткого стула и оборачивается на зеркало на стене. София повторяет взгляд. Зеркало наверняка двойное, прозрачное с обратной стороны. И за ним стоят другие агенты из отдела. С ними она так или иначе встречалась раньше — с кем-то виделась совсем мельком, а кого-то успела хорошо изучить. Но никто из них не вызывает у неё такого отвращения, как сейчас Стефан.

О чём думает агент, она гадать не возьмётся, но наблюдать за всплесками его настроения интересно. Он не стабилен и не последователен. То выглядит собранным, сосредоточенным, напряжённо серьёзным, то тут же взрывается, ёрзает и повышает голос. Можно подумать, он делает это нарочно, чтобы не дать Софии расслабиться. Но что-то подсказывает ей, что дело вовсе не в текущем допросе. Проблема гораздо глубже.

Задумавшись, она упустила момент, когда Стефан вновь завёлся:

— Говори.

При этом он громко хлопает ладонью по столу так внезапно, что девушка невольно вздрагивает. Близко посаженные глаза Стефана блестят сильнее, на бровях скопились капельки пота — с чего бы ему было так жарко? Лично Софии неуютно холодно, и она бы не отказалась от чашки хорошего горячего чая. На мгновение физическое неудобство берёт верх над моральной разбитостью и становится важнее всего происходящего вокруг; с защитной реакцией организма на дикий стресс она ничего поделать не может.

— Ты осознаёшь, что не только твоё будущее зависит от этой беседы? Ты понимаешь, что делаешь всем только хуже? — Продолжает давить Стефан.

— Кому — всем? — Севшим голосом спрашивает она и с трудом сглатывает. — Можно мне водички, в горле пересохло…

— Нет, — отсекает Стефан.

«Он совершенно не умеет скрывать триумфального настроения», — замечает София, видя, с каким злорадством Стефан отказывает ей в простой человеческой просьбе.

— Ты представляешь, сколько вреда нам нанёс Вик и его измена? — Спрашивает Стефан внезапно тихим голосом. Этот вопрос, в отличие от предыдущего, исходит не из головы главы отдела, а откуда-то глубже. Возможно, из самого сердца, но София сомневается, есть ли оно вообще у этого человека.

— Допустим, нет. Не представляю. Не догадываюсь даже, — отвечает София, остро ощущая, как горло просит пить, как звуки голоса буквально процарапывают себе путь наверх.

— Хочешь сказать, ты вообще ничего не знаешь? — Спрашивает Стефан, усмехаясь.

— Без комментариев.

— Ты же в курсе, что это не является юридически нейтральным ответом?

— Кстати, когда приедет мой адвокат?

— Отвечай на мои вопросы.

— Мне кажется или ты только за сегодня нарушил не меньше законов, чем… — Заметив, как Стефан подбирается в надежде на окончание фразы, София вовремя исправляется: — Чем Вик, по твоим словам.

София замечает, как при звуках имени бывшего агента Стефан инстинктивно оглянулся на зеркало. Значит, её догадки были верны: за стеклом столпились зрители, которые хорошо помнят, каково это — работать с Виком и потерять его как напарника.

«Что ж, все мы кого-то теряем, так или иначе», — думает София и едва заметно усмехается.

Воцарившуюся тишину, которую трудно назвать мирной, рвёт уведомление о сообщении. Стефан неловко тянется к карману и достаёт дешёвенький смартфон.

Пришедшее сообщение заставляет агента нахмуриться и ещё раз оглянуться на двойное зеркало. Во второй раз София даже повторяет за ним движение головой, хотя при нынешней настройке освещения в допросной разглядеть людей за стеклом не удастся.

— Я ещё вернусь, — практически выплёвывает в девушку Стефан, поднимается со стула, подвинув его с царапающим уши скрипом, и стремительно покидает допросную.