Дом на Сиреневой улице

Автор, пиши еще!, 2022

За четыре года существования группы «Автор, пиши еще!» в ВК этот сборник – самый сумасшедший из всех проектов, что мы реализовали. 46 авторов, 132 квартиры в одном доме, кафешка, магазин и салон красоты – вот из чего состоит наш «Дом на Сиреневой улице». Смешные, грустные, жизнеутверждающие – все 79 лучших историй помогут вам провести несколько незабываемых часов в нашем вымышленном доме №17 по Сиреневой. Содержит нецензурную брань. Также в книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

Кеша, ты издеваешься?

Анастасия Постникова

— Кеша, ты издеваешься?

Ольга была в бешенстве. Буквально вчера она убиралась в этом дурдоме, по недоразумению именуемом квартирой. Угораздило же двушку приобрести! В ипотеку ведь влезли, лишь бы места хватило им и ребенку. Теперь ребенок Ириша сама по себе занимает не больше метра в диаметре, зато она постоянно ползает по двухкомнатной квартире. Ольга не успевает намывать полы, чтобы дочь не сунула, не дай бог, в рот что-нибудь лишнее или не испачкалась.

И вот, несмотря на вчерашнюю уборку, муж опять не подмел за собой песок с уличных туфель. Ну и что, что не заметил? Ну и что, что устал? А она не устала? Да у нее день сурка уже десять месяцев, как не заканчивается!

— Я ведь просила: если ты наследил, ну убери за собой! Она же руками в эту грязь ползет, а потом пальцы в рот засовывает, понимаешь? Это ведь мне, в случае чего, бежать с ней к врачу, а ты вечно или на работе, или устал…

Кеша молча пил на кухне чай. Он уже знал: если промолчать, то есть шанс, что Ольга выскажется и успокоится, но если вступать в полемику — так можно до вечера слушать, какой он плохой муж.

Вот Ольга, кажется, затихла. Иннокентий вышел в коридор. Жена, увидев зрителя, уперла руку в бок:

— А коробку ты когда отсюда уберешь? Она же грязная! — вчера привезли новый складной стульчик для Иришки, а сегодня коробка из-под него уже очень сильно мешала. — И в шкафу, поди, снова бардак, да? — с этими словами Ольга повернулась и открыла шкаф.

Взгляд ее уперся в фотографию. Прикусив губу, женщина рассматривала изображение двух счастливых девушек — это были она сама и ее сестра Светлана. Они сфотографировались на даче у друзей, лет пятнадцать назад. Очень лучезарный снимок: солнце запуталось в волосах, и лица сестер так безмятежны. Как давно это было…

— Оль, ну чего ты? Сейчас я все уберу.

Из комнаты раздался плач: Иришка проснулась.

— Ну вот, я не успела ни в душ сходить, ни Свете позвонить, пока дочь спала. Спасибо, блин!

Ольга понеслась в комнату, злобно зыркнув на мужа.

Потаповы были вполне обычной парой. Иннокентий — красивый, статный тридцатипятилетний мужчина, темноволосый, зеленоглазый, высокий. Ольга — миловидная девушка, худощавая, тоже темноволосая, с красивыми глазами редкого чайного цвета. Их браку недавно стукнуло десять лет. А десять месяцев назад, они стали родителями прекрасной дочки Ирочки. Ольга не торопилась с беременностью: хотелось построить карьеру, как-то самореализоваться, а потом уж… Иннокентий не настаивал. Он любил жену и хорошо ее чувствовал: когда будет готова, сама заведет нужный разговор.

Так и вышло. А уж когда она сообщила, что беременна, счастью просто не было предела. К тому времени Иннокентий работал заместителем директора в процветающей фирме по изготовлению и продаже визитных карточек, а Ольга стала востребованным парикмахером, постоянно повышала квалификацию на различных курсах. Работала в жутко модном салоне, от посетителей отбоя не было. Она даже соседям не рассказывала, кем работает, чтобы хоть в выходные иметь возможность отдохнуть. Быстренько переехав, они обжились на новом месте, сделали хороший ремонт. Приготовились к рождению ребенка, в общем.

Только как ни готовься, а рождение ребенка — известный стресс для любой пары, тут тебе полноценное «испытание любовью». Ольгу словно подменили. Из легкой, общительной хохотушки, ухоженной по последнему слову косметологии девушки Олечки она превратилась в вечно недовольную грымзу, которой стало совершенно плевать на свой внешний вид.

Беременность не испортила Ольгину фигуру, но одевалась жена теперь в растянутые треники и застиранные футболки, а волосы лежали не красивой укладкой, а были забраны сзади в куцый хвостик. Все разговоры Оля заводила на тему «мне нужна помощь, я ничего не успеваю». Не забывала упрекнуть мужа за отсутствие внимания к себе и дочери. Рассказывала, как дочка покушала и какого цвета было содержимое ее подгузника. А какое тут внимание, когда на ее футболке постоянно какие-то непонятные пятна отрыжки или еще чего поинтереснее? Пачкаться об жену совсем не хочется, тем более теперь, когда она регулярно злилась.

А Иришка? Иннокентий воспринимал собственную дочь только в одном виде — когда она спала в коляске. Это было тихо, чисто и безопасно. Если вдруг во время прогулки Ириша просыпалась и начинала плакать, счастливый папаша бегом тащил коляску с дочерью обратно домой.

Единственное, что он искренне ценил в своей, еще совсем маленькой, дочери, так это вкус к хорошей музыке. Дело в том, что сосед из шестьдесят девятой квартиры, расположенной этажом выше, очень часто включал музыку и делал это громко, совершенно, никого не стесняясь. От того Потаповы, несмотря на расположение наискосок от шестьдесят девятой, были прекрасно знакомы с музыкальными вкусами соседа. А уважал он исключительно композиции, большинству людей известные в привязке со словосочетанием «тяжелый рок». Это легко могло бы стать поводом для междуусобных войн — у них ведь ребёнок, если бы не одно «но»: малышка Иришка лучше всего спала под звуки этого самого тяжелого рока. Когда Кеша с Ольгой отследили эту закономерность (ну ладно, Ольга отследила), они мысленно возблагодарили своего соседа, решив при случае с ним познакомиться. Хорошо бы, чтобы он никуда не переехал.

— Кеша-а-а, ты что, не слышишь?

Недовольный Ольгин голос ворвался в поток размышлений ее мужа. Он лениво пошел на голос, подозревая, что ничего хорошего его там не ждет. Как в воду глядел.

— Ты что, опять забыл купить памперсы? Кеш, ты издеваешься?

Засада… Совершенно же вылетело из головы!

У Иннокентия голова болела не о том. Фирма, в которой он занимал почетную должность заместителя генерального директора, за время пандемии пришла в упадок. Заказов практически не было, визитки перестали быть предметом первой необходимости, а за время карантина у постоянных клиентов было время пересмотреть свои траты.

И теперь Иннокентий просто не знал, что ему делать. Генеральный сбежал с тонущего корабля, и отвечать перед учредителем приходилось ему, Иннокентию. Учредитель, конечно, глупцом не был и быстренько вложился в производство сосисок, но и фирмочку свою аккуратненькую не забросил — она занимала его, как любимая игрушка. Он любил позвонить Иннокентию и подергать того за нервные окончания: как там, мол, продажи поживают, заказы-то хорошие имеются? Иннокентий был готов сам встать на улице и раздавать рекламки для привлечения клиентов и спасения фирмы. Уволиться ему не позволяла гордость, что не справился и фирму не вытянул.

А еще между такой работой и совсем никакой Кеша выбирал именно такую, опасаясь не найти подходящую замену с достойным в современных реалиях заработком. Он постоянно крутил это все в голове и так, и сяк, а тут еще Оля: вместо поддержки — сплошные упреки!

— Ну и что я буду на нее надевать?

Кеша вздрогнул: Ольга злилась все сильнее.

— Да сейчас я, сейчас!

На ходу натягивая джинсы с кедами, Кеша быстренько ретировался из квартиры, пока конфликт не приобрел масштабы урагана. Он заскочил в лифт и увидел того самого соседа из шестьдесят девятой квартиры. Сосед белозубо улыбался.

— Здравствуйте! Это ведь вы живете в шестьдесят восьмой?

— Да, а вы — в шестьдесят девятой. Любите рок.

— Каюсь, грешен. Эта музыка помогает мне расслабиться после работы и разных дел, — он протянул руку. — Михаил.

— Иннокентий. Да ничего, наша дочка, как ни странно, засыпает под вашу музыку, так что я вам даже в некотором роде благодарен.

Сосед усмехнулся:

— Хороший у девочки вкус. Сколько ей? Лет пятнадцать?

— Ей десять месяцев, — улыбнулся Потапов.

— А-а-а, вон что. А я думаю, чего ты все время такой помятый, с бодуна, чтоль… А ты счастливый молодой отец, выходит!

— Да уж, счастливый… — Кеша насупился.

— Что, будни отцовства оказались не такими уж веселыми?

— Да не говори… — Кеша и сам не заметил, как они перешли на «ты». — Ты не представляешь, что это такое! Она все время плачет, в смысле, дочь, очень беспокойная. Везде ползает, срыгивает, бесконечно пачкает памперсы! А жена стала похожа на вечно злую бабу Ягу, ни «как дела» не спросит, ни поцелует, одни претензии: почему все время на работе, да почему не играю с дочкой, да почему внимания им не уделяю. А у меня фирма прогорела, то есть не у меня, но я-то ее так и не спас! А она и слышать ничего не хочет, я — плохой муж, и постоянно плачет, в смысле, жена…

— Стой, стой, я понял. Пошли-ка, на крылечке постоим, я покурю. Ты ведь не куришь?

— Еще чего!

— Я так и думал. Я, конечно, советчик еще тот, сам разведен и не отец, но ты мне скажи: ты что, ребенком совсем не занимаешься?

— Как это?.. Я с ней гуляю. Жена уложит — вот и гуляю, пока Иришка не проснется.

— И все? А жену, жену-то часто обнимаешь?

— Какое там: у нее футболка вечно грязная, и взгляд какой-то затравленный.

— А почему грязная?

— Да мелкая то срыгнет, то испачкается — моя не успевает переодеваться.

— Вот видишь, то есть жена сама по себе — не неряха?

— Конечно, нет! Моя Олька, она знаешь, какая красивая была.

— Почему была?

— Раньше следила за собой. Пахла вкусно, прически интересные, ногти, губы, то, сё…

— Поговорить с ней не пробовал?

— Пробовал… Она то плачет, то орет. Времени, говорит, не хватает.

— Ну а ты?

— А что — я? Я знаешь, как на работе устаю? А она только дома с ребенком сидит.

— Угу…

Сосед Миша задумчиво ковырял носком кроссовка землю в клумбе у подъезда.

— Скажи мне, Иннокентий, ты жену свою любишь?

— Странный вопрос! Люблю, конечно. И жену, и дочь. У меня и нет больше никого, я сирота.

— А у нее?

— Ее родители живут на Камчатке. Туда не наездишься, да и им тоже не особо с руки к нам кататься — дорого.

— Угу-угу…

Миша покивал. Кеша опомнился:

— Блин, памперсы!

— Подожди-ка… Послушай, что скажу: найди нормальную няню. А еще, постарайся слушать и слышать (это главное), что говорит тебе твоя жена. И у нее должно быть время на себя. Понимаешь, я хоть и не отец — во всяком случае, мне об этом ничего не известно, но я где-то читал, что молодые матери, они как бы… растворяются в ребенке. Ну, то есть на себя как бы забивают, понимаешь? Она по-любому думает, что плохая мать, и старается, как может. А идеальных-то ведь нет… Ты, короче, делай, как она просит, и будет тебе счастье. И няню, няню найди!

Последние слова были выкрикнуты в спину Иннокентию: не став слушать эту чушь, тот уже побежал за памперсами.

Вернувшись домой, Кеша в очередной раз узнал, что он совершенно не старается для семьи, даже в свой выходной ушел в магазин и пропал на целых двадцать минут.

На улице стояла жара, и Кеша залез в душ, немного остыть, освежиться и подумать. Может, сосед прав? Когда он, Кеша, в последний раз внимательно слушал жену? Он обтерся полотенцем и решил рискнуть: последовать совету Михаила.

— Что, родная, как тут у вас дела?

Ольга в недоумении уставилась на мужа:

— Это ты мне? Издева…

— Ну, а кому? Роднее тебя и Иришки у меня никого и нет.

— Ты просто давно меня так не называл… Что-то случилось? Тебя уволили? — Ольга тревожно заглядывала в глаза мужу.

— Ну почему сразу уволили? — Кеша решил не закипать, вот во что бы то ни стало. — Все хорошо. Так как у вас дела?

— Хорошо, — все еще недоверчиво ответила Ольга. — Я Иришку переодела, покормила, она и успокоилась. Видишь, носом клюет? Спать хочет. Погуляешь с ней?

— Конечно, не вопрос.

Ольга с подозрением уставилась на мужа. Странный он какой-то, добрый, уговаривать не надо… Она собрала дочку на прогулку, решив все-таки помыться, пока есть время (жара же нестерпимая), и позвонить сестре.

И вот Кеша гордо вышагивал с коляской по двору. Это его не так пугало, как взять лишний раз дочку на руки. Наконец, он присел на скамеечку, слегка покачивая коляску. Мимо шла пожилая пара, мужчина трогательно держал даму под локоток. Оба были такие аккуратненькие, чувствовалось, что интеллигентные люди. До Иннокентия донесся обрывок разговора:

— Да я же недавно у нее была, пока не поеду, не переживай. Хочешь, сварю тебе солянку?

Они поравнялись с Кешей и коляской.

— Ой, это кто это у нас такой хорошенький? — женщина наклонилась к коляске. — Как зовут вашу лялечку?

— Иришка.

— Как и меня, вот здорово! Хорошее имя выбрали. Я Ирина Васильевна, а это вот муж мой, Виктор Петрович.

— Очень приятно. Я Иннокентий. Вы ведь тоже из этого дома?

— Да, мы живём в третьем подъезде.

— А мы с женой и дочкой — во втором.

И тут Иннокентия осенило. Он обратился к женщине:

— Слушайте, а вы ведь, наверное, с детьми ладите?

— С какой целью интересуетесь, молодой человек? — с шутливой подозрительностью поинтересовалась Ирина Васильевна.

— Да вы знаете, — чуть смутился Кеша, но собрался с духом и продолжил: — Я вдруг понял, что моей жене иногда нужна передышка. А сам я часто пропадаю на работе, дела в нашей фирме идут не то чтобы, очень…

— А бабушки на что? С такой-то лялечкой неужто не посидят? — удивился Витор Петрович.

— Бабушка у нас далеко. Я ведь не бесплатно, я заплачу, сколько скажете!

Из коляски раздалось причмокивание, а затем плач: Иришка проснулась. Кеша растерялся, по привычке начал быстренько толкать коляску с отчаянно плачущей дочкой скорее к подъезду.

— Что же вы делаете, Иннокентий? Она ведь плачет!

Кеша покраснел:

— Я и не знаю, что с ней делать. Этим обычно жена занимается…

— Эх вы, а ещё отец, называется. Ничего-ничего, научу. Так и быть, приводите свою девочку ко мне на часок завтра к четырём, посмотрим, что из этой затеи получится. Квартира сто тридцать первая.

— Спасибо вам, Ирина Васильевна!

— Рано пока благодарить, — добродушно улыбнулась та.

Иришка уже с интересом прислушивалась к разговору. Плакать стало скучно — внимания никто все равно не обращает.

Довольный Иннокентий вернулся домой.

— Родная, у меня новости!

Ольга вылетела в коридор:

— Что с Иришей, что случилось?

— У Иришки, скорее всего, будет няня!

— Зачем? — всполошилась Ольга. — Не отдам! Ты что, считаешь, что я плохая мать?

— Я считаю, — мягко ответил Кеша, — что ты отличная мать, которой иногда нужно отдыхать.

— А вдруг няня плохой окажется?

— Сомневаюсь. Она добрая, как настоящая бабушка.

— Это ты как понял?

— А по глазам. Давай попробуем, а? Всего на час, для начала. Она живёт в этом же доме.

Ольга сомневалась: отдать ребенка в чужие руки… Кеша же вспомнил, что сосед говорил и о том, что у молодой мамы должно быть время на себя:

— Оль, да ведь тебе и за собой, наверное, хочется поухаживать.

Ольга изумлённо уставилась на мужа. Она ему говорила об этом, но он никогда не воспринимал ее слова всерьез. Ей что, мужа подменили?

— Хорошо, давай попробуем… Знаешь, я так хотела пойти на танцы… Но сначала… Сначала — выспаться!