Не по делу

АВХ, 2021

Книга-исповедь непростого человека о непростой жизни. О себе и своем времени автор сообщает такие подробности, которые невозможно придумать. Делится полезным опытом и тонкими наблюдениями. Мнения своего не навязывает, но заставляет задуматься. Пишет просто о сложном и важном. Пишет для молодежи и их родителей.

2

Вышеописанная история с изучением иностранного языка случится, однако, уже позже, а пока я жил-поживал в родном городе, пребывая в тех условиях, которые мне мой город мог предложить. А что мог предложить город Электросталь книжному мальчику, да ещё философу, каким, как мы успели выяснить, я себя воспринимал с начала своей сознательной жизни? А вот что. Помимо уже известной нам школы № 13, были в моём родном городе и другие, менее формальные, но от этого не менее мощные центры силы. Например, двор нашего многоквартирного дома, где в отсутствие интернета мои сверстники черпали информацию о жизни, чатились, выстраивали отношения, приобретали и теряли репутацию, включались в игру, побеждали и терпели поражение — одним словом, жили. Во дворе существовала какая-то инфраструктура, пусть внешне небогатая, но крепкая и разнообразная, включая спортивную площадку, беседку для разговоров за домино (или пивом) и даже подобие зелёного театра с лавочками и подиумом для коллективного прослушивания лекций по актуальным вопросам внутренней и внешней политики. О качестве лекций в зелёном театре судить не берусь, поскольку за годы жизни во дворе услышать такие лекции мне не привелось, да и не помню, чтобы очень хотелось. Другие же из упомянутых инфраструктурных объектов использовались нами, жильцами нашего дома, весьма активно. Так, мы с братом имели обыкновение выгуливать на спортивной площадке нашего тогдашнего питомца — добермана. Уже потом я узнал, что эта порода бойцовская и может дать сдачи, если что не по ней, а в тот период, о котором я вспоминаю, собака была ещё щенком, но уже с норовом и крепкой челюстью. Так вот, мой брат вышел выгулять добермана. Вдруг слышу крик. Бросаюсь к окну, а там брат, спасаясь от нашего питомца, убегает и виснет на спортивном снаряде, комично бултыхая ногами, а внизу заходится в лае, подпрыгивает, норовя укусить хозяина, подросший щенок. Сразу скажу, что такое нелояльное поведение со стороны нашего питомца было в моих глазах настоящим свинством. Мы с братом так долго о нём просили родителей, так много надежд на совместные с ним игры возлагали, нам хотелось им, таким сильным и красивым, командовать: типа, к ноге, и всё такое. А тут он нам характер свой показывает. Брата, конечно, как всегда жалко, но ещё более жалко своих обманутых ожиданий. Оказывается, животные не игрушка. Я же удивлялся, почему мы с братом играем с щенком, а любит он не нас, а нашу маму, которая его кормит и за ним убирает. Вот такой парадокс. Собаку родители вскоре отдали в действительно хорошие руки, но какие-то уроки из нашей с ней непродолжительной совместной жизни я всё-таки успел извлечь, и состоят эти уроки в том, что, во-первых, любят по-настоящему только тех, кто тебя кормит и за тобой ухаживает, а что касается, во-вторых, совместных игр, то такие игры должны быть интересны обеим сторонам в одинаковой мере, иначе настоящей игры не получится.

Если наш двор заменял нам, детям, ещё не родившийся интернет, то в отсутствие даркнета, тёмного продолжения интернета, некоторые из нас использовали для своих забав находящуюся по соседству с нашим домом промзону. Вот уж воистину центр силы. Ограждения никакого. Безопасности ноль. Всё всерьёз: выживай как можешь. И мы выживали. Бывало, идёшь, а тут снаряды на завод привезли на переплавку. Наберёшь себе пару-тройку таких железяк, а вовнутрь на всякий случай не заглядываешь: а вдруг снаряд боевой? Да и заглянуть так просто не получится, надо пилить. И ведь пилили некоторые. Мокрой тряпочкой обернут, чтобы не перегрелся снаряд и не рванул раньше времени, и пилили. Потом эти некоторые с нами, своими товарищами, делились добытой адской смесью, а дальше по ситуации. Могли от греха в канаву выбросить, но могли и рвануть, и рвали, иногда даже во дворе собственной школы, чтобы далеко не ходить. Получалось прикольно.

В общем, берёшь пару-тройку снарядов — типа, для домашнего военного музея — и идёшь с этим грузом за спиной, пока мысли не начнут в голове от тяжести груза ускоряться: а нужен ли дома такой музей? Или ну их, эти экспонаты, слишком тяжёлые. И потом неизвестно, воевали ли они или так и пролежали всё время в тылу, типа, неприкосновенный запас. Свезли их на утилизацию, а тут мы, чудаки, чёрные копатели. Ну её, эту тяжесть, в кювет! Сказано — сделано, и облегчённые, мы шли дальше вперёд за новыми приключениями.

Приключений же была масса. Я уже не говорю о том, что на промзоне многие из нас научились курить. Где же этому учиться, если не на промзоне? И вообще, что такое учиться курить? В моём родном городе надо было учиться НЕ курить, и некоторым это даже удавалось. Среди этих последних чудаков был также ваш покорный слуга. Как житель своего города курить я начал рано, что вполне соответствовало местной норме. Не соответствовало норме то, что я бросил курить также рано, в чём сказалась, как это ни странно, моя натура книжного человека. Дело в том, что я прочитал в какой-то умной книжке и, прочитав, всерьёз воспринял информацию о том, что я курю неправильно: не глотаю дым, как, видимо, следовало бы делать, а полощу дымом рот, а это прямой путь к раку ротовой полости. О чём здесь конкретно идёт речь, я глубоко разбираться не стал, но на всякий случай испугался и бросил курить. Причём сделал это красиво. На промзоне же, на развалинах какой-то промышленной постройки, посреди чьих-то фекалий, я жадно сделал последнюю затяжку, сказал окружавшим меня товарищам, что затяжка была последняя, отвечаю, — и всё, как отрезало, с тех пор больше ни одной сигареты (папиросы, сигары-сигариллы и т.д.) я не выкурил, и даже не хотелось.

Но не всё так просто и очевидно с промзоной. Если кому-то кажется, что можно было легко войти в эту реку и так же легко из неё выйти, то это не совсем верно. Вопрос оставался открытым в каждом конкретном случае: кому что суждено. Я выплыл. В этом, похоже, несмотря на все мои особенности, на самом деле не было лично моей заслуги: просто так получилось. Могло получиться и иначе. Даже если я, будучи скорее хорошим мальчиком, вряд ли мог кому-то причинить вред, вполне могли навредить мне, просто потому, что от такой болезни, как промзона, ни у кого из нас, детей, проживавших по соседству с ней, не было никакого иммунитета. Вполне рутинным образом я мог упасть со строительного крана, на меня могли упасть со строительного крана. Или, например, такое из непридуманного. Откуда-то на железнодорожных путях, пронизывающих промзону во все стороны, появляется бесхозная дрезина. Мгновенно мы, дети, находим ей применение. Одна группа детей разгоняет дрезину, другая при этом плечо к плечу усаживаются на пути движения этой дрезины. В последний момент группа на путях разбегается в стороны, и дрезина на полном ходу наталкивается на воткнутый между шпалами лом, до поры укрытый за спинами детей на шпалах. Тормозить уже поздно. Удар, и дрезина летит под откос, вместе с ней под откос летят все её пассажиры, включая автора этих строк. Общий восторг. Аплодисменты. Представление окончено, но, похоже, все живы. Пока живы.

Конечно, мне можно возразить, что мальчишки во все времена находили себе дурацкие развлечения. Я же не спорю. Моя цель лишь в том, чтобы подчеркнуть ту нехитрую мысль, что никакая твоя особенность, ни книжная мудрость, ни вся философия мира не спасёт тебя, если чудаки уже воткнули лом на пути твоей дрезины. Повезло — не сел в эту дрезину, сядешь в следующую, не сможешь отказаться, не положено отказываться по дворовой этике. Не воткнули лом между шпалами сейчас, завтра воткнут обязательно, если у тебя судьба такая. Вот на такие мысли подвигла меня моя домашняя промзона. А вот ещё мысли на ту же тему. Судьбы не бойся. Плохому не верь. Милости не проси. Надейся на лучшее, готовься к худшему. И борись, пока есть силы. И вообще, причём здесь промзона?