Нигредо. Колдун и Гром

А.М.Берт (2024)

Аллирин — потомственный алхимик, отправляется в гости к родителям по настоянию своего деда, легендарного ученого Азареля Грома. Но ее планы рушатся: провалившись в расщелину, она оказывается в заброшенной гробнице. Там она находит пленника — безумного колдуна Змедрика Прахтусса, чья дурная слава известна всему континенту. Движимая любопытством, Аллирин снимает его оковы, не подозревая, что этим она изменит свою судьбу. Змедрик, обещая помочь ей добраться домой, оказывается не только могущественным и веселым спутником, но и источником множества вопросов и проблем. Доверие — роскошь, алхимик полагается лишь на знания и логику. Но в мире, поглощенном смертью и хаосом, она впервые начинает сомневаться в себе: сможет ли разум победить там, где эмоции и сила решают всё? Пламя хаоса не угаснет, пока мудрость не найдет свой путь, а любовь — свое место.

С такими друзьями враги не нужны

Темница.

Темница — суровая и неприветливая, сдерживающая любого, кто осмелился бы пойти против Короны. Камеры вырезаны в горной породе глубоко под дворцом, каждая из них напоминает кладезь боли и одиночества. Свет туда почти не попадает, лишь слабое мерцание ламп освещает темные углы.

Камера Азареля находится в самом конце длинного узкого коридора. Печати покрывают каждую плиту, подавляя любую попытку применения магии и душат чувство времени. Пол неровный, холодный и влажный — каждая ступень вызывает резкий, неприятный отклик в теле. В углу камеры маленький каменный пьедестал, служащий одновременно ложем и рабочей поверхностью, на которой Азарель проводит время, используя кусок угля для набросков своих идей прямо на стенах. На них, к слову, уже можно увидеть множество сложных рисунков, которые алхимик создал за пару дней своего заключения. Это алхимические формулы, схемы устройств и эскизы изобретений. Они покрывают почти всю доступную поверхность, словно он пытается заполнить пустоту вокруг себя воспоминаниями и мечтами. Эти рисунки — единственное, что помогает ему сохранять разум в этой мрачной клетке.

Звук шагов нарушил тишину. В проеме решетки показался Ренджи.

— Ренджи! — Начал Азарель, его голос дрогнул от искренней радости. — Я рад тебя видеть! Ты даже не представляешь, как мне этого не хватало. Я думал ты взаперти.

Ренджи кивнул, его лицо стало серьезным:

— И я рад видеть тебя, Азарель. Смог договориться и выбить немного времени. Что ты успел натворить, что они перевели тебя из комнаты в темницу?

Азарель медленно поднялся и подошел к решетке, тихо шепча:

— Ренджи, — заговорил Азарель, его голос стал твердым. — В алхимии есть закон, который называют «нигредо». Это этап разрушения, очищения через полное уничтожение. Чтобы создать нечто новое, нужно уничтожить старое до основания. Мы слишком долго пытались сохранить то, что уже обречено. Пора довести дело до конца. Стереть всё.

Он поднял взгляд, в котором читались одновременно решимость и отчаяние:

— Может, мы и погибнем, дружище, но наша смерть освободит место для новой жизни. Аллирин и Аллиас должны выжить, чего бы это ни стоило. А мы… Мы пойдем и падем за наших детей и за остатки Империи. Мы больше не можем ждать и надеяться на чудо и помощь божеств, которым нет до нас дела. Мы должны стать пламенем, которое сожжет всё.

Ренджи нахмурился, его руки сжались в кулаки:

— Ты хочешь уничтожить все что есть ради надежды? Это безумие. — Шепчет Ренджи, осматриваясь по сторонам.

— Безумие — это продолжать цепляться за ложь, за этот мертвый мир! Я устал жить среди мертвых. После того как мне отрубят голову, я стану одним из них. Я не думаю что мне светит что-то лучше Зиртолии. Мне будет все равно, когда я стану гандраголом. Но я не хочу чтобы мои дети жили в мертвом мире. Мы хотя бы попытаемся взять власть в свои руки, без палок в колеса. Литэя будто-бы специально отрезает нам все пути. Почему? Мне не известно.

Он сделал паузу, а затем добавил с мрачной решимостью:

— Здесь, в этой темнице, у меня нет никакой связи с миром. Поэтому это на тебе, Ренджи. Созывай всех. Каждого, кто носит наш знак, каждого, кто готов отдать жизнь за будущее. Пусть готовят стальных стражей. Пусть они станут нашей ударной силой. Не ты ли, самый верный пес Империи?

Ренджи выдохнул, отчаянно усмехнувшись::

— Поднимать восстание против вооруженного дворца? Это слишком отчаянно и не продуманно. Будет замечательно если наберется хотя бы с пять десятков орденоносцев. Скажи мне прямо, чего ты хочешь добиться?

— Восстановить независимость и отменить тиранию! Как тебе новый закон о запрете безлицензионной лекарской помощи?! Насколько я понял, лицензии выдают только аристократии. Всем народным целителям и лекарям запрещено оказывать помощь без специального разрешения Имперского совета. В том числе и всем лекарям ордена. Страшно представить как сильно возрастет смертность. А еще один? Больных, стариков и инвалидов, не способных работать, объявляют «лишними потребителями ресурсов». Таких отправляют в «отдельный лагерь», из которого никто не возвращается.

— Аз…

–Я продолжу… Каждая женщина Империи обязана родить хотя бы одного ребенок до достижения тридцатилетнего возраста, в независимости от расы, дабы пополнить ряды армии. Женщины, не выполнившие этот «долг», объявляются «бесполезными для Империи» и отправляются в те же лагеря, что больные и старики, либо приговариваются к публичной казни. Исключений не делается ни для вдов, ни для женщин, неспособных зачать по причине причин. Они противоречат сами себе! — Алхимик со злостью ударился лбом о прутья решетки. — Ренджи! Как я могу помереть спокойно, ничего не предприняв когда творится нечто подобное?! Я помру, но попытаюсь сделать хоть что-то!

— Ты прав, — выдохнул блондин, — что-то мы должны попытаться предпринять. Я сделаю все возможное. Но это стоит хорошенько взвесить.

Азарель кивнул, позволив себе слабую, почти невидимую улыбку:

— Стой. Обними меня хоть. Даже через решетку. Может мы в последний раз видимся. — Улыбнулся он, протягивая руки между прутьями.

Тревога.

Раннее утро окрашивало комнату трактира холодным серым светом, пробивающимся через маленькое окно. Аллирин лежала завернувшись в тяжелое одеяло. Змедрик сидел на старом деревянном стуле у стола, низко наклонив голову над книгой. Его черные волосы, еще слегка влажные, указывали на то, что он недавно принял ванну. На столе рядом с ним стояли пустая чашка и маленькая масляная лампа, уже потухшая.

— Нам пора, — спокойно сказал он, закрывая книгу с тихим хлопком.

Аллирин медленно поднялась, еще немного сонная. После короткого перекуса из простого хлеба, сыра и горячего настоя они покинули таверну. Улица была почти пустой: редкие прохожие торопливо шагали по своим делам, кутаясь в плащи от утреннего холода.

Их путь лежал через главную площадь города. Нужно было заглянуть в гильдию и оповестить о выполнении одного заказа. Площадь, обычно нарядная, в этот момент казалась пустой, если не считать небольшой толпы. У подножья статуи Великого, разгорался хаос. Двое мужчин либеринумской расы, покрытые пылью и кровью, яростно сцепились друг в друга. Один из них, крепкий мужчина со всклокоченными волосами и острыми хищными ушами, ударил другого в лицо, заставив того пошатнуться. Толпа вокруг гудела, кто-то выкрикивал оскорбления, кто-то пытался разнять, но большинство просто жадно наблюдали за драчунами, как за представлениям.

Аллирин замерла, невольно следя за размахом кулаков. Один из дерущихся выхватил короткий нож, что вызвало новый всплеск криков. Несколько торговцев выскочили из своих лавок, пытаясь понять, что происходит. На площади начали стекать горожане, поднятые шумом.

— Змедрик, — тихо окликнула она, наблюдая за происходящим.

Но прежде чем он успел что-либо ответить, воздух прорезал низкий, протяженный звон колокола.

«БОМ-БОМ-БОМ-БОМ-БОМ…»

Граждане сильно засуетились: одни убегают, другие боязливо замерли на месте.

— Что происходит…? Неужели нашествие гандраголов? — Забеспокоилась девушка.

— Боюсь что нет. Это военный колокол.

— Внимание! Граждане Довлора, внимание! — Раздался громкий мужской голос из артефакта слова. — Объявлено военное положение! Армия королевства Келлур уже пересекла границу Олинсиора! Пограничные города и военные пункты пали! Немедленно! Все мужчины, имеющие руки и ноги, способные сражаться — НЕМЕДЛЕННО отправляются защищать Империю!

Толпа начала шевелиться, как единое живое существо, охваченное паникой. Женщины хватали детей и торопливо уводили их прочь, торговцы закрывали свои лавки, торопясь спрятать товар. Создания метались по разным сторонам, лица были наполнены страхом.

Аллирин чувствовала, как волнение давит на грудь. Она посмотрела на Змедрика, и ее сердце замерло. Лицо его стало мрачнее, чем когда-либо. В глазу сверкнуло что-то темное, почти пугающее. Его челюсти были стиснуты, а руки сжаты в кулаки. Гнев нарастал в нем, как шторм, готовый вот-вот вырваться наружу.

— Нам нужно уходить, — резко сказал он, его голос звучал почти угрожающе. — Немедленно.

— Змедрик, ты… — начала она, но он уже шагнул вперед, хватая ее за руку.

Звонок колокола продолжал тревожить пространство, как громовой раскат, и паника вокруг нарастала с каждой секундой. Гром замерла на месте, ошеломленная хаосом — крики, плачь, бегущие граждане. Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

Зеркало.

Белый песок тянется до самого горизонта, бесконечное поле, напоминающее рассыпанный прах. Здесь нет ни солнца, ни неба — только тусклый свет, словно мир висит между днем и ночью. Среди песчаных дюн возвышаются развалины, обломки колонн и камней, чьи грани стерты временем. В центре этого мертвого пейзажа стоит зеркало. Оно высокое, почти два метра, с массивной рамой, выкованной из черного металла, который поблескивал странным серебристым светом. Узоры на раме напоминают переплетение корней и вен, которые, кажется, пульсируют собственной жизнью.

К зеркалу приближалась фигура. Его шаги по белому песку едва слышны. Длинные белоснежные волосы развиваются, несмотря на отсутствие ветра. Белая шерсть покрывает тело, тонкая, почти как паутина. Его энфийское тело слегка вытянутое, а голова козлиная, с изогнутыми, величественными рогами. Глаза — бездонные, пустые, как отражение самой Зиртолии.

Подойдя к зеркалу, он остановился, глядя на свое отражение. Но оно исчезло, словно испуганное его присутствием. В темной глубине зеркала проявилось другое лицо — почти неземное, слишком прекрасное, чтобы принадлежать смертному. Идеально ровные черты будто высекли из гранита: высокие скулы, прямой нос и плавная линия подбородка. Его глаза как сталь и серебро, но в них только холод и безмолвная ненависть. Белоснежная кожа кажется мертвенно-холодной. Он облачен в черные одежды, легкие, как шелк, которые струятся, обтекая его фигуру, словно тени. Отражение сделало шаг вперед, и силуэт будто вышел из глубины зеркала, заполняя его поверхность. Его взгляд пронзает Кразеллора, молчаливое противостояние затянулось на несколько мгновений, пока первый не заговорил:

— Что ты хочешь на этот раз? — Голос был холоден, как дыхание зимы.

Кразеллор не отвечал сразу. Его когтистая рука коснулась рамы зеркала, проведя по ее сложным узорам. Он наклонил голову:

— Я хочу знать, — наконец произнес он, его голос был тихим. — Каково это — видеть, как твое тело называет себя другим именем и бродит по миру живых?

Эстарион не отступил. Его лицо осталось бесстрастным, но тонкие складки в уголках рта выдавали ярость, которая бурлила внутри.

— Ты бы знал, — ответил Эстарион, его голос был резким, как удар кнута. — Если бы у тебя осталась хоть малая часть сердца, чтобы понять, что значит быть живым.

— О, ты всё ещё полон яда. Это хорошо. Я боялся, что со временем ты станешь смиренным… как та часть тебя, что сидит в этом зеркале, — он провел когтем по стеклянной поверхности, и отражение Эстариона дрогнуло. — Змедрик. Так ты назвал себя. Забавно. Это имя совсем тебе не подходит. Разве это не мучительно — видеть, как твоя вторая половина живет отдельно от тебя?

Арон молчал, но его взгляд стал тяжелее, напряженнее. Он знал, что Кразеллор хочет вырвать из него эмоции, заставить дрогнуть. Но он слишком хладнокровен, чтобы так просто поддаться на провокацию.

— Скажи мне, — продолжил лжебожество, теперь более серьезно. — Чувствуешь ли ты, как Змедрик делает выбор? Его руки, его меч, его решения — всё это твоё. Но ты не можешь им управлять, ты не можешь его остановить и прочитать мысли. Разве это не идеально?

Лицо Эстариона осталось бесстрастным, но уголки рта выдавали ярость, которая бурлила внутри. И вдруг, он резко поднял руку и с силой ударил в зеркало. Хрупкий звук трещины разрезал тишину, паутина из трещин расползлась по поверхности. Но прежде чем разрушение успело поглотить зеркало, раскол начал затягиваться, исчезая так, будто ничего и не было. Силуэт исчез с безмятежным выражением.

В бескрайних белых песках Зиртолии, перед Кразеллором появился новый гость. Из тени, словно вытянулся из нее, низкий и горбатый, с руками, которые волочились по земле. Его глаза нервно метались.

— О, великий хозяин, я здесь! — Протянул он, низко кланяясь. Его голос дрожал, и было сложно понять, то ли он пытался угодить, то ли боялся, что его накажут. — Но, позвольте мне сразу объясниться, я… я не виноват! Шаршар Второй не виноват!

Кразеллор не повернул голову. Он смотрел в поверхность, где еще недавно был Эстарион. Тонкая пауза повисла между ними, прежде чем хозяин заговорил:

— Ты не виноват? — Его голос был тих, но пронизывал, как холодный ветер. — Тогда расскажи, почему ты вернулся ни с чем.

Шаршар заерзал, его горб словно стал еще больше.

— Это… это девчонка! Она! — Выпалил он, вскидывая свои длинные пальцы. — Какая-то наглая девчонка превратила меня в камушек! Просто взяла и… бах! — Он всплеснул руками, имитируя взрыв. — Я даже не успел ничего сделать! И… и я вовсе не виноват, что тело всё ещё там, где оно было!

Кразеллор медленно повернулся к нему, и этот жест заставил Шаршара прижаться к земле. Его глаза смотрели прямо в дрожащую фигуру.

— Девчонка… Ты говоришь, она превратила тебя в камень. И ты хочешь, чтобы я поверил, что ты, мое создание, оказался настолько слаб?

Шаршар закивал так быстро, что его голова чуть не сорвалась с шеи.

— Да-да, хозяин! Это было ужасно! Это птица виновата! Но я… я смог вернуться, смог! Разве это не доказывает, что я… — он осекся, видя, как морда лжебожества начала медленно меняться.

— Ты смог вернуться, потому что я позволил тебе, — резко оборвал его Кразеллор. Его голос стал ледяным. — Но ты потерпел неудачу. Снова.

Шаршар рухнул на колени, его когти цеплялись за белый песок, будто он пытался удержаться от падения в пропасть.

— Пожалуйста, хозяин, дайте мне еще один шанс! Я найду его! — Взмолился он, его голос ломался. — Она не сможет снова превратить меня в камень, клянусь! Я… я сделаю всё, что вы прикажете!

Кразеллор опустил взгляд на Шаршара, в его глазах не было ни капли сочувствия. Он приблизился, его фигура нависла над созданием, отбрасывая длинную тень.

— Ещё один шанс? — Прошептал он. Его голос звучал, словно далекий звон разбитого стекла. — Очень хорошо. Но запомни… на этот раз, если ты потерпишь неудачу, я превращу тебя в нечто хуже, чем камень.

— Спасибо, хозяин! Спасибо! Я не подведу! Шаршар не подведет! — Он снова низко поклонился, почти упав на землю.

Кразеллор отвел взгляд к зеркалу. Петух попятился, его спина сгибалась всё сильнее, пока он не исчез в тени, сливаясь с белым песком.

Приказ к побегу.

Ренджи поспешно вошел в дом, закрыв за собой тяжелую дверь. Его глаза, обычно полные мягкого света, сейчас были холодны и сосредоточены. Аллиас уже стоял в центре комнаты, напряженный, словно готовился к удару.

— Ты вернулся… — начал Аллиас, но Ренджи перебил его.

— Нам нужно поговорить.

Блондин нахмурился, но молча кивнул. Ренджи подошел ближе, бросив плащ на спинку стула, и обвел комнату взглядом, словно удостоверяюсь, что никто не подслушивает.

— Ты должен уехать. Сегодня же. Взять Мелису и направляться в Кеханар. Самым коротким и быстрым путем.

— Что? — Аллиас был ошарашен. — Почему так срочно? Что случилось?

— Я собираю орден. Весь Громовский Орден. — Ответил Ренджи, его голос звучал твердо и непреклонно. — Мы будем штурмовать. Возможно.. это будет последнее сражение. Нам еще предстоит много обдумать.

Аллиас замер, пытаясь переварить услышанное.

–Это безумие! Корона слишком хорошо защищена. Там чего только орден адамантов стоит, а ведь еще и солдаты. Что если…

— Если мы проиграем, — перебил его Ренджи, — значит это только наша вина и слабость. Ты и Аллирин должны быть в безопасности, чтобы…

— Нет, — резко сказал Аллиас. — Я не могу просто так сбежать. Ты и Азарель…

— Мы сделали свой выбор, — голос Альверисс стал резче. — Если мы погибнем…

Дверь в комнату тихо отворилась.

— Мелиса? Ты уже проснулась? Как ты рано. — Взгляд и голос господина Альверисс, стали намного мягче.

— Да… — Тихо прошептала она сонным голоском. — Что случилось?

— Вы с Аллиасом едете в Кеханар.. к Аллирин.

Девочка тут же широко улыбнулась. Ее лицо засияло счастьем.

Старый добрый друг.

Алхимик и колдун шли по заснеженной тропе, пытаясь справиться с ледяным ветром, который хлестал их лица. Аллирин куталась в свой серый плащ, но холод проникал сквозь ткань, обжигая кожу. Ее дыхание превращалось в облачка пара, которые мгновенно растворялись в морозном воздухе. Она дрожала, стараясь удержать равновесие. Энф, заметив ее состояние, не сказал ни слова. Он просто снял свою пушистую шапку и аккуратно надел ее на голову девушки. Шапка оказалась теплее, чем она ожидала, и впервые за несколько часов, хватка холодка отпустила ее мысли. Она взглянула на Змедрика с благодарностью, но он лишь коротко кивнул, продолжая идти вперед.

Метель становилась сильнее, и казалось, что время потеряло всякий смысл. Небо оставалось одинаково темным и серым, без намека на рассвет или закат. Было ли это поздним вечером или глубоким днем? Невозможно было сказать. Они шли в тишине, которую нарушали только порывы ветра и хруст снега под ногами. Вдруг, впереди, сквозь завесу снега, Аллирин заметила силуэт большого дома. Ее сердце забилось быстрее. Она узнала это место. Дом был старым, но роскошным, с высокими окнами, словно вырезанный из детских воспоминаний. Это было поместье маркиза, где она когда-то проводила время с его дочерью. В памяти всплыли сцены из прошлого: веселый смех, шумные игры в просторных залах, запах выпечки, разносившийся из кухни.

— Нам нужно обойти, — сказала она Змедрику, указывая в сторону леса.

Он только собрался ответить, когда их размышления прервал уверенный мужской голос:

— Кто вы?

Аллирин обернулась и увидела маркиза Лансель, стоящего в нескольких шагах от них. Его высокий силуэт был едва различим сквозь метель, но в голосе звучала та же властность, которую она помнила. Он пристально всмотрелся в нее, а затем произнес:

— Аллирин? Это действительно ты? И…? — Удивление на его лице сменилось теплой улыбкой. — Заходите в дом, вы совсем замерзли.

Она замерла, не зная, как реагировать. Ее взгляд метнулся к Змедрику. Тот стоял в нерешительности, его лицо отражало сомнения. Но после короткой паузы он неуверенно кивнул. Они двинулись к дому.

Поместье маркиза производило впечатление. Просторный холл освещен множеством свечей, которые создавали мягкий, теплый свет, отражающийся от массивных люстр. Пол был выложен темным мрамором с золотистыми прожилками, а стены украшены картинами, изображающими сцены охоты и семейные портреты. Мебель из резного дерева с бархатной обивкой подчеркивала богатство интерьера, а в воздухе ощущался легкий аромат пряностей и хвои.

Не успела Аллирин оглядеться, как по лестнице, ведущей на второй этаж, стремительно сбежала девушка. Это была ее старая подруга — Мирена, дочь маркиза. Мирена мало изменилась: ее пышная фигура выглядела грациозно, а русые волосы мягкими волнами спадали ниже талии. На ней было голубое платье, подчеркивающее легкий румянец на щеках.

— Аллирин! — Радостно воскликнула Мирена, почти сбивая подругу с ног в крепких объятиях. — Я не верю своим глазам! Это действительно ты! Кажется, ты совсем заработалась. Так похудела!

— Здравствуй, Мирена. Милорд Дариан, миледи Элиза, благодарю за вашу доброту.

Леди Гром улыбнулась, чувствуя, как на нее накатывает теплая волна воспоминаний. Дочь Лансель осмотрела энфийку с ног до головы, ее лицо сменилось беспокойством.

— Ты замерзла! И… кто это с тобой? — Русоволосая бросила быстрый взгляд на Змедрика, который молчаливо стоял позади, немного растерянный от неожиданной сцены.

— Ах, да. Прошу прощения. Это Змедрик, мой… товарищ, — пояснила Аллирин.

Как только это имя прозвучало, в комнате повисло напряжение. Мирена с родители переглянулись, и их лица заметно помрачнели. Аллирин почувствовала эту перемену и поспешила добавить:

— Все в порядке, он друг, и никому не желает зла. — Колдун промолчал, слегка кивнув головой. Дариан Лансель несколько секунд молча смотрел на Аллирин, а затем кивнул, будто принимая ее слова.

— Добро пожаловать, Аллирин.. и Змедрик, — произнес он, слегка кивнув. — Вы выглядите уставшими. Мирена, проводи их в комнаты. Ужин будет готов через час.

Мирена кивнула и, взяв Аллирин под руку, повела ее и Змедрика по длинному коридору, стены которого были украшены гобеленами и позолоченными зеркалами. В каждой детали поместья чувствовалась роскошь и вкус.

Когда они дошли до комнат, Мирена заботливо открыла двери, показывая уютное убранство: большая гостиная, теплые ковры, и потрескивающий камин, слева и справа спальные комнаты,

— Отдыхайте, — сказала девушка с улыбкой. — Через час мы будем ждать вас на ужине. Если что-то нужно, Елена с радостью поможет. — Указала девушка на горничную, тихо стоявшую в стороне.

Гром посмотрела на Змея. Его лицо оставалось серьезным, но в глазах мелькнуло облегчение. Казалось, это место действительно могло стать для них временным убежищем.

В просторной и богато украшенной столовой поместья, Аллирин сидела за длинным деревянным столом, на котором были расставлены блюда с изысканной едой. Мягкий свет канделябров отражался от сверкающей посуды. Во главе стола восседал сам маркиз. Напротив алхимика сидела маркиза Элиза, ее взгляд был пронзительным и внимательным. А подле нее тихо кушала Мирена.

— А ваш спутник, миледи Гром? Почему он не присоединился к нам? — Спросила маркиза, отпивая немного вина из хрустального бокала.

— Змедрик остался в комнате, — ответила Аллирин с легкой улыбкой. — Он придерживается строгой диеты. Это… часть его образа жизни.

Маркиза прищурилась, будто не совсем поверив. В зале повисла короткая пауза, нарушаемая лишь звуком столовых приборов. Затем Элиза наклонилась чуть ближе и спросила:

— Аллирин, дорогая, что ты здесь делаешь с… колдуном? — Ее голос прозвучал спокойно, но в нем читался скрытый упрек. Энфийка выдержала взгляд маркизы и спокойно ответила:

— У нас небольшая экспедиция. Собираем информацию для одной из старых разработок. Это ничего важного. Мы уйдем завтра же на рассвете, чтобы не причинять вам неудобств.

Маркиза кивнула, но ее взгляд оставался настороженным. В этот момент двери столовой распахнулись, и в комнату вошел пожилой мужчина. Это был дедушка Мирены — старший маркиз Эдвард Лансель. Несмотря на морщинки, он выглядел бодро и уверенно. Его седые волосы были аккуратно уложены. Ррин тут же встала, приветствуя его с уважением. Старший маркиз улыбнулся и тепло произнес:

— Аллирин, как же давно я тебя не видел. Как у тебя дела, дитя мое?

— Всё хорошо, спасибо, — ответила она, стараясь говорить как можно более спокойно. — А как Вы, маркиз Эдвард? Как здоровье?

Они обменялись несколькими фразами, и обстановка слегка разрядилась. Ужин продолжился в более непринужденной атмосфере, хотя энфийка всё же чувствовала на себе взгляд Элизы, словно она пыталась разгадать ее секреты.

После ужина алхимик поблагодарила хозяев и направилась в комнату. Ее встретила горничная — молодая девушка с темными косами, которая сообщила:

— Я приготовила вам ванну, госпожа. Вода уже теплая.

Гром кивнула, с благодарностью принимая эту заботу. Зайдя в гостиную, она заметила, что камин горел, наполняя помещение уютным теплом. Напряжение дня постепенно покидает ее. Тем временем, Змедрик сидел на диване, погруженный в свои мысли и что-то чиркающий в странном блокноте. Он совершенно не обращал внимания на окружающую роскошь, полностью сосредоточившись на своих размышлениях.

Алхимик присела рядом с колдуном.

— Стихи пишешь? — Поинтересовалась девушка с ноткой иронии.

— Мемуары, дорогая. — Улыбнулся чернокнижник. — Как прошел ужин?

— Напряженно. Беседа была похожа больше на допрос, чем на доброе общение. И вино было уж больно с кислым привкусом.

— Считаешь, они не враги?

— Не могу быть в этом уверенной.

— А дневник, не так уж и прост. — Перевел тему энф. — Если его поднести к огню, то на страницах проявится карта. Если остудить, возвращаются обычные записи.

— Ты уже разобрался, что за карта?

Змей взял свечу, стоявшую на столике рядом, и поднес к листу дневника. На странице действительно начали проявляться очертания карты. На краях каждой страницы то и дело проступали рукописные заметки неизвестного автора, описывающие скрытые тропы, заброшенные храмы или тайники.

— Самая обычная карта Олинсиора. Даже не всего королевства или Империи, а только восточного округа, где мы сейчас и находимся… Но.. но, если поднять дневник кверху, то…

Колдун задрал руки с дневником наверх, и обычная карта сменилась на карту звездного неба.

— Подползли ближе, сухарик, посмотри.

Аллирин придвинулась ближе и тоже запрокинула голову, заинтересованно рассматривая. Звезды на страницах начинают медленно двигаться, вместе в движением дневника по кругу, показывая естественное расположение небесных светил.

— Хорошо, удивил.

В темноте.

Ночь окутала поместье густой темнотой, лишь лунный свет скользил через массивные окна кабинета маркиза Дариана. Он сидел за большим дубовым столом, склонившись над пергаментом, и торопливо выводил слова на бумаге. На лице его отражалась смесь напряжения и хитрого расчета. Он писал письмо, обращенное к Императрице:

«Ваше Императорское Величество,

Сообщаю, что Аллирин Гром находится в моем доме. Я готов передать ее под охрану ваших солдат. Прошу сообщить, когда и куда ее доставить, дабы избежать ненужного риска. Надеюсь, это послужит укреплению нашего союза и принесет вашей милости удовлетворение.»

Дариан отложил перо и задумался, барабаня пальцами по столу. Он обдумывал, как задержать Аллирин, чтобы она ничего не заподозрила до прибытия солдат. Его мысли перебила внезапно распахнувшаяся дверь.

В кабинет плавно вошла его русоволосая жена, в легкой ночной сорочке и теплом халате.

— Почему ты еще не в постели? — Требовательно спросила она.

— Писал доклад.

— Доклад? — Элиза подошла к письменному столу. — Сообщаешь Императрице о Гром?

— Да. Так будет лучше и.. безопаснее. Вот только не знаю, как ее задержать. Не на цепь же садить.

— Не беспокойся об этом, — маркиза присела на колени к Дариану. — В ближайшие пару дней она точно не убежит.

— Почему это?

— Марлокорень, дорогой. Сегодня в ее бокале был парализующий яд. Он действует не сразу, не убивает, а лишь парализует. На пару дней точно.

— Элиза, ты… Ты просто великолепна. — Маркиз страстно поцеловал супругу в щеку.

— Вот только что с колдуном делать?

Неожиданно, дверь открылась, и в кабинет вошел Эдвард. Маркиза тут же соскочила с колен супруга и поспешила удалиться в свою комнату. Отец, увидев письмо на столе, нахмурился.

— Что ты делаешь, Дариан? — Холодно спросил он.

— Отец, не вмешивайся, — ответил он, отодвигая письмо в сторону. — Я действую в интересах нашей семьи. Это принесет нам расположение Короны.

Эдвард шагнул ближе, и его голос загремел:

— Ты хочешь предать Громовский род? Никто из нашей семьи не посмеет так поступить! Они столько раз выручили нас!

Дариан встал, его лицо исказилось от злости.

— Ты не понимаешь, отец! Эти времена прошли. Теперь важны не честь и память, а выгода. Если мы…

Эдвард не дал ему договорить. Его рука со звонким шлепком опустилась на лицо сына.

— Ты осмеливаешься говорить мне о выгоде, когда ставишь под угрозу честь нашей фамилии? — Воскликнул он. — Я не позволю тебе втянуть нас в этот позор.

Дариан схватился за щеку, его глаза вспыхнули гневом.

— Ты постарел, отец! Ты не видишь, что сейчас важно. Мы можем…

Но второй удар заставил его замолчать. Эдвард подошел еще ближе, нависая над сыном.

— Если я увижу, что ты делаешь хоть шаг к тому, чтобы предать Аллирин, ты потеряешь не только свое положение в этом доме, но и уважение своего отца. Я готов лично остановить тебя.

Старший маркиз развернулся и вышел из кабинета, оставив Дариана в растерянности и гневе. Луна продолжала освещать письмо, лежащее на столе, но рука его больше не тянулась к перу.

***

Ночь в поместье была тиха, лишь слабое потрескивание догорающих углей в камине нарушало тишину. Аллирин лежала на жесткой постели. Комната, где она оказалась, медленно начинала сжиматься. Стены двигались ближе, их тени удлинялись, принимая причудливые формы, вновь, похожие на когти, тянущиеся к ее телу. Казалось, что даже воздух стал густым, и каждый вдох давался с усилием. Ей чудилось, что из-за стен доносятся звуки — глухие удары, шепоты, напоминающие голоса, но они были слишком слабые, чтобы разобрать слова. Она попыталась пошевелиться, но тело словно окаменело. Она посмотрела на свою руку, которая медленно и мучительно покрывалась каменной коркой. Внезапно, тусклый свет в комнате начал угасать. Тени, ранее просто танцующие по стенам, теперь превращались в зловещие фигуры. Они окружили ее, наблюдая. У их лиц не было черт, но она ощущала их взгляды — холодные и давящие. Одно из существ приблизилось, протянув руку. Аллирин почувствовала, как холодное прикосновение охватывает ее, вытягивая последние силы. Она хотела закричать, но не могла — ее голос пропал, словно кто-то вырвал его из ее горла.

Но, она внезапно проснулась, чувствуя, как ее тело охвачено огнем. Ее лоб был мокрым от пота, всё тело ломило, а к горлу подступала тошнота. Она не могла понять, что стало причиной — лихорадка или кошмар, но состояние было явно ненормальным.

Она попыталась подняться, но голова безвольно опустилась на подушку. На шум в комнате тихо вошел Змедрик. Его высокий силуэт на мгновение заслонил свет от камина, а глаз тревожно блеснул в полумраке. Он подошел к кровати и сел на ее край.

— Что случилось? — Тихо спросил он, склонившись ближе. Его голос звучал мягко.

Аллирин тяжело вздохнула, закрыв глаза.

— Кажется, меня отравили, — прошептала она. — Но не беспокойся. Мой организм закален, даже яд змеи мне не страшен. Я справлюсь.

Ее голос был слабым, но уверенным. Однако Змей не разделял ее спокойствия. Его взгляд скользнул по ее лицу, заметив бледность, и задержался на тонких каплях пота, стекающих по вискам.

— Сухарик, не надо переоценивать свои силы, — тихо ответил он. — Ты можешь быть сильной, но это не значит, что должна терпеть в одиночку.

Он осторожно провел рукой по ее лбу, проверяя температуру, затем оглянулся на столик у стены, где стоял кувшин с водой. Наполнив стакан, он поднес его к ее губам.

— Пей, — коротко сказал он.

Аллирин сделала несколько глотков, чувствуя, как прохладная жидкость немного облегчает ее состояние, плавно стекая по горлу. Но даже это не смогло полностью успокоить ее ломоту и слабость. Она закрыла глаза, чувствуя, как тело постепенно отдается истощению.

Змедрик, глядя на ее измученное лицо, нахмурился. Не говоря больше ни слова, сбросив сапоги, он прилег рядом, оставляя между ними небольшое расстояние. Его присутствие было молчаливой поддержкой, без навязчивости и лишних слов.

— Я останусь здесь, — спокойно произнес он.

Ррин хотела возразить, но усталость одержала верх. Она лишь слабо кивнула, чувствуя, как ее сознание постепенно погружается в сон. Колдун остался рядом, его глаза пристально следили за дыханием девушки, готовые к любым неожиданностям. Ночь продолжала свой тихий ход, а в комнате, несмотря на тревогу, воцарился странный покой.

Новые гости.

В дверь поместья маркиза постучали. Когда Эдвард открыл, на пороге стояла женщина, чья внешность сразу приковывала к себе внимание. Золотистые волосы, объемные и пышные, обрамляли лицо, а мягкие локоны слегка касались плеч. Кожа была слегка загорелой и покрытой едва заметным пушком, что придавало ее облику необычную теплоту. Глаза — один небесно голубой, другой лиственно зеленый, и острые хищные уши говорили о принадлежности к редкому народу — либеринум. Теплая форма белого цвета, украшенная золотыми вставками и нитями, с меховой отделкой на воротнике и манжетах. Но всё же, подчеркивающая сильное, подтянутое телосложение. Она выглядела внушительно и величественно, но в то же время излучала доброту и комфорт.

— Добрый день, маркиз, — поздоровалась она твердым, теплым голосом.

Эдвард склонил голову в ответ.

— Добрый день, капитан Лаора. У нас нынче много гостей.

Женщина приподняла бровь с легкой заинтересованностью.

— Кто именно? — Спросила она, не скрывая любопытства.

— Аллирин Гром и ее приятель… колдун, — ответил маркиз, усмехнувшись.

Глаза Лаоры вспыхнули радостью, а улыбка озарила лицо.

— Аллирин Гром? — Переспросила она, едва сдерживая восторг. — Наконец-то! Дочка Мираны… как же я рада, что смогу с ней познакомиться. — Она рассмеялась, словно не могла сдержать переполнявшего ее счастья, и радостно воскликнула:

— Это просто замечательно!

На мгновение она замялась, а затем спросила:

— Маркиз, скажите, будет ли слишком дерзко, если я попрошу разрешения задержаться у вас на пару дней? Дорогу до столицы уж больно сильно запорошило.

***

Утром мягкий свет солнца пробивался сквозь тяжелые шторы, заполняя комнату теплым сиянием. Аллирин почувствовала что лежит на чем-то твердом, перекинув через это ногу. Открыв глаза она увидела хитрый прищур колдуна. Резко дернувшись, она столкнула его ногами. Тот свалился с кровати с глухим шлепком, тихо похихикивая.

— Кажется, кому-то стало намного лучше. — Улыбнулся он, потирая поясницу. — Мне кое-кто, вообще-то, руку отлежал.

— Немедленно уходим отсюда, — скомандовала энфийка, и подскочила с кровати. К ее сожалению, она не смогла сделать и двух шагов как ее ноги предательски ослабли и она шлепнулась на колени, опершись о пол руками.

— Ты в порядке? — Спросил он, нахмурившись.

— Справлюсь, — коротко ответила она, натягивая плащ, который лежал на краю кровати. — Мы должны быть готовы.

Алхимик быстро начала собираться, но вдруг за дверью гостиной послышались приглушенные голоса. Они говорили о ней и Змее. Слова были четкими и тревожными: «Она там. И колдун с ней».

Аллирин замерла, ее сердце забилось быстрее. Она обернулась к Змедрику, который тоже услышал это, его лицо оставалось спокойным.

— Похоже, нас ждут, — Тихо сказал он.

— Что будем делать? — Шепотом спросила энфийка, ощущая, как напряжение накатывает волной.

Змедрик посмотрел на окно, затем вернулся взглядом к двери.

— Окно — это наш выход, — коротко сказал он. — Третий этаж — не такая уж большая высота. Давай как герои любовники.

Аллирин удивленно посмотрела на него, затем перевела взгляд на окно.

— Ты серьезно? Шутишь? — Прошептала она.

Змедрик лишь ухмыльнулся.

— Я из дворцовой башни прыгал. И ты справишься, — уверенно ответил он, подходя к окну и распахивая его. — Схожу за верхней одеждой.

Чернокнижник удалился за дверь в гостиную, и через мгновение вернулся с плащом и парой своих вещиц. Аллирин сжала губы, пытаясь хотя бы натянуть сапоги. Змедрик уже перекинул ногу через подоконник, проверяя выступы снаружи.

— Сначала я, — сказал он, глядя на нее. — Я спущусь и помогу тебе.

Не дожидаясь ответа, он начал спускаться по выступам стены. Энфийка, еле-еле, подошла к окну, чувствуя, как дрожат ее руки и ноги. Змедрик уже был на земле и смотрел вверх.

— Давай, я поймаю тебя! — Крикнул он тихо, но достаточно громко, чтобы Аллирин услышала.

Собрав всю волю в кулак, она забралась на подоконник и начала осторожно спускаться. Ее ноги соскользнули, и она свалилась точно на колдуна.

— Видишь? Я же говорил, что всё будет хорошо, — сказал он с легкой улыбкой, ставя ее на ноги.

— А можно было через дверь выйти. — Пробубнила энфийка. — Я удивлена как они все быстро передвигаются, учитывая то, что скорее всего был еще и донос.

— Видимо, за твою голову, сухарик, даже порталов не жалко.

В поместье.

После долгого стука в дверь и отсутствия ответа, в гостиную вошла Лаора.

— Где же они? — Она внимательно осматривает гостиную и комнаты щенячьими глазками.

— Они не выходили сегодня. — Задумался Эдвард. — Через дверь — точно.

Женщина подошла к открытому окну в комнате и рассмеялась:

— Ого, через окно убежали. Чего это они?

Лаора слегка скуксила брови от огорчения.

Помощник.

Снег хрустит под их шагами, мягкий и чуть подтаявший от неожиданного тепла. Погода словно затаила дыхание — ни ветерка, ни звука, только тихие шорохи их движения по глубоким сугробам. Аллирин идет медленно, с каждым шагом чувствуя, как слабость разливается по ногам — остаток яда не отпускает. Змедрик замечает ее усталость и, слегка повернув голову, спокойно предлагает:

— Позволь мне помочь. Я могу тебя понести.

Голос его звучит спокойно, но твердо, как будто он уже решил за нее.

— Я справлюсь, — упрямо отвечает она, стараясь держаться на ногах.

Но силы ее подводят. Она спотыкается, теряет равновесие и падает прямо в мягкий, но холодный снег. Белая пелена обволакивает ее лицо, ледяные кристаллы врезаются в кожу. Аллирин тихо чертыхается, пытаясь подняться, но руки дрожат, а ноги словно чужие.

— Ты упрямая, как всегда, — вздыхает Змедрик, подойдя ближе. Он аккуратно склоняется к ней, берет ее под руки и легко поднимает.

Аллирин хочет протестовать, но он уже закидывает ее на плечо, как мешок с зерном. Она возмущенно шипит:

— Поставь меня на землю! Я могу идти сама!

— Конечно, можешь, — отвечает он с легкой усмешкой. — Но в два раза медленнее и с риском снова упасть. Придется потерпеть.

Змедрик идет уверенно, прокладывая тропу через заснеженное поле. Его шаги ровные, твердые, и каждый оставленный след кажется надежным, как мост через пропасть. Аллирин не видит его лица, но чувствует его тепло и слышит спокойное, размеренное дыхание.

— Ты… Ты все равно не должен был, — говорит она через некоторое время, тихо, почти шепотом. — Это… неудобно.

— Переживу, — коротко отвечает Змедрик.

— Ты переживешь, а мне твое плечо в живот давит!

— Вредный сухарик.

Зайдя в лес, снега на земле оказалось куда меньше. После долгих уговоров, Змей все-таки отпускает энфийку.

— Очень вредный сухарик.

— Очень наглый колдун.

— Слышу от чокнутого алхимика.

— Я не чокнутая, а вот ты — да.

— Все алхимики чокнутые. — Заявил мужчина.

— Не правда. — Спорит девушка.

— Правда, чокнутые.

— Нет.

— Все алхимики — чокнутые. Это факт, — заявил он с видом знатока.

Аллирин подняла взгляд на него, ее глаза сверкнули предупреждающе.

— Повтори, если смелый, — прошипела она, скрестив руки на груди.

Змедрик только усмехнулся, продолжая провоцировать ее.

— Чокнутые. Каждый из вас. Слишком много химических паров, наверное. Вот и всё объяснение.

— Я откушу тебе язык, если ты еще хоть слово скажешь.

— Правда? — Змедрик склонил голову набок, прищурив глаза. — Ты говоришь это серьезно? Давай проверим.

Он наклонился вперед, высунув язык, вызывая ее. Аллирин прищурилась, ее губы дрогнули в недовольной гримасе. Она подошла ближе, почти касаясь его лица, и резко щелкнула зубами рядом с его языком, но не коснулась. Змедрик лишь рассмеялся, явно получая удовольствие от ее вспышки.

— Слабо, да? — Подначивал он, не отводя глаз. — А если так?

На этот раз он склонился еще ближе, так, что их дыхания смешались. Гром замерла. Губы едва ощутимо дрогнули, а затем она почувствовала, как его теплые губы мягко коснулись ее. Она отстранилась, ее глаза расширились от удивления, но Змедрик не отступил. Его взгляд стал серьезным, почти мягким, будто он впервые перестал дразнить и решил показать что-то настоящее.

— Всё еще хочешь откусить? — Тихо спросил он, его голос звучал на удивление спокойно.

Аллирин нахмурилась:

— Еще хоть раз — и я подумаю об этом серьезнее, — ответила она.

Колдун двинулся вперед, хватая ее одной рукой за щеки. Его движения были решительными, но удивительно осторожными, как будто он боялся навредить. Он снова коснулся ее губ, теперь с большей настойчивостью. Аллирин не успела отреагировать, ее сердце издало сильный удар. И тепло, колющей волной, разбежалось по всему телу. Змедрик не отступил. Он двинулся вперед, крепко обхватив ее лицо обеими руками. Его пальцы слегка скользнули по ее щекам, оставляя после себя тепло. Он наклонился ниже, целуя ее глубже, чем прежде. Аллирин застыла на мгновение, но затем ее руки сами собой поднялись. Она схватила его за воротник, притягивая ближе. В голове у нее не было ни одной связной мысли. Ее губы двигались в ответ, сначала осторожно, затем с таким же желанием.

Колдун заставил ее попятиться назад, прижав спиной к дереву. Не разрывая поцелуя, он крепче обхватил ее, поднял так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Пальцы алхимика вцепились в его плечи, а ноги невольно обвились вокруг его таза, чтобы не упасть. Он чуть приоткрыл рот, скользнув языком вдоль ее губ, осторожно и медленно, исследуя границы дозволенного. Энфийка ответила, позволив ему углубить поцелуй. Их языки встретились, сперва робко, затем с нарастающей уверенностью. Его движения были плавными, ритмичными. Одна ладонь скользнула вдоль ее спины, крепко прижимая ее к себе, так что между ними не осталось ни сантиметра расстояния. Аллирин подтянулась ближе, ее губы стали двигаться быстрее, настойчивее. Змедрик уловил ее порыв, его язык мягко скользил вдоль ее, дразнил и приглашал к продолжению. В поцелуе не было резкости — только бесконечная глубина и взаимное желание. Их губы сливались снова и снова, их дыхание перемешивалось, короткое, прерывистое, но полное жизни.

Аллирин ощущала, как ее сердце колотится, а жар охватывает целиком. Она полностью сдалась этому моменту, не думая о том, что будет дальше. Змей, не отрываясь, оставался сосредоточенным, словно стремился заполучить каждую секунду этого мгновения.

Энфийка, с трудом отстранилась. Она смотрела на него. Ее глаза были полны смеси гнева и желания. Она хотела что-то сказать, но мужчина снова наклонился, заставляя ее замолчать.

— Наглый плут и вор. — Прохрипел голос алхимика.

Тот улыбнулся, мягко целуя ее в покрасневшую щеку.

— А еще колдун и разбойник, — тихо ответил он. — А ты, споришь даже здесь.

Не отпуская девушку от дерева, снова закинул ее на плечо и двинулся дальше.

— Снова? Пусти!

— Расслабься, сухарик, расслабься.

Новый спутник.

Путешественники дошли до небольшого поселения. Колдун нёс энфийку на спине, а та крепко держалась за его плечи. Снежные хлопья лениво кружились в воздухе, медленно оседая на крышах, земле и плечах двух солдат, сидевших на ящиках у деревенских ворот. Один, рыжий, закутанный в поношенный плащ с порванной подкладкой, раздраженно размахивал руками. Второй, с чуть перекошенной шапкой, слушал покачивая ногой.

— Ты ее напугал! Вот честное слово, она уже в мои руки шла, а ты со своей шапкой! Ее аж подбросило! — Возмущенно выкрикнул первый, лицо его раскраснелось от холода и обиды.

— Напугал? — Второй прищурился, сдвигаясь чуть назад. — Это ты свой мешок бросил ей под ноги! Еще повезло, что она вообще в забор не врезалась, когда улетала.

Первый встал с ящика, упирая руки в бока.

— И что теперь? Вернемся к деревенскому старосте и, скажем, что наш обед улетел?!

Змедрик остановился в нескольких шагах от солдат, опуская Аллирин.

— Это что, ваше главное задание? Ловить куриц?

Солдат в шапке посмотрел на него с недовольством. Второй, не заметив иронии в голосе, тут же вскочил, оправдываясь:

— Она сбежала из ящика! Нам ее староста велел вернуть, говорит — командир не простит, если еще одна пропадет. И так еды нет, а тут…

— А где ваш гарнизон? Деревушка явно на него не похожа.

— Гарнизон? — Горько усмехнулся второй солдат. — Наши ушли к границе Келлура. А мы остались тут… Ну, как остались… Сторожим.

Солдат в шапке продолжил:

— Говорят, с той стороны враг сильно ударил по нашим землям.

Змедрик фыркнул.

— А вы сидите и ловите куриц.

— А ты предлагаешь с голоду помереть? — Огрызнулся первый солдат. — И вообще! Кто такие?

Солдаты переглянулись. В их взглядах читалась смесь недоверия.

— Здесь случайно нет свободных лошадей?

— Да откуда бы?! У нас всего три курицы! Уже две…

«Шелк», колдун взмахнул рукой и перед солдатами непонятно откуда свалилась кудахчущая курица.

— Что?! — Подпрыгнули лопухи. — Эй, дядя! Как ты это сделал?! — Заголосил рыжий солдат.

— Лови ее, идиот! — Кричит второй.

Схватив курицу и засунув ее в мешок, парнишки облегченно выдохнули.

— Так, что? Ни одной лошадки? — Еще раз спросил Змей.

— Есть один конь, но он ценнее любого золота. Старый, уже всех лошадей его года пережил и еще несколько поколений, но силен как несколько быков. Раньше Императору принадлежал. Сейчас Ее Величество его подарила генералу, но он так и не сумел его оседлать. Стоит в загоне, никого к себе не подпускает. Но, не думайте, он все равно вам не светит. — Ответил усатый в шапке.

— Думаю, нам подходит. — Спокойно произнес Прахтусс.

— Хей, — тихо шепнула Гром, — с ума сошел?

— А почему нет?

— Эй! — Прокричал куриный воин. — Его не…

Усатый замер, будто обледенел. Рыжий парнишка стал бегать вокруг приятеля и дергать за плечи, однако, не посмел перечить незнакомцам, от греха подальше. Путешественники спокойно прошли вглубь селения.

— Уже даже ничего не спрашиваешь? — Улыбнулся колдун.

— А есть ли смысл? Все равно не ответишь. К тому же, ты меня уже вряд ли удивишь. Но, мне интересно, откуда взял курицу.

Мужчина сдержанно рассмеялся.

— Это иллюзия.

— Жестоко… Ты просто хочешь забрать неприступного коня?

— Да. Думаю, он не будет против.

— И его под гипноз?

— Сначала милая беседа, а там посмотрим.

Улицы селения пустые. Изредка, мимо проходят жители и стоят мужики, колющие дрова в своих дворах. Проходя вблизи одной из построек послышался лошадиный ржать, явно не самый довольный. Чернокнижник спокойно направился в этом направлении, а девушка побрела за ним. На удивление, вокруг не было ни единого сторожа и жителя. Энфийка сказала что подождет рядом с конюшней и заходить не будет.

Дверь со скрипом открылась, выпустив запах сухого сена. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь редким потрескиванием деревянных балок. На первый взгляд помещение показалось пустым, но затем его глаза прижились к полумраку, и он предстал перед ним. Конь. Один-единственный. Он был огромен, больше привычных лошадей. Его мощная, широченная грудь, словно говорила о силе, способной снести любые преграды, а мускулы перекатывались под глянцевой черной шерстью при малейшем движении. Грива была густой, длинной, падающей тяжелыми волнами. Хвост, чуть приподнятый, двигался плавно, как знамя на ветру.

Змедрик поднял руку, его пальцы скользнули по воздуху, и в ответ на движение, дверца в стойле скрипнула и открылась. Конь не терял ни секунды: он рванулся вперед, словно всю жизнь ждал этого момента. Его копыта с громким стуком коснулись земли, и с каждым шагом он набирал скорость, мимо разлетались клочья сена и пыль. Колдун не отступил когда конь мчался прямо на него. С каждым метром его фигура становилась всё более опасной, как стихия, готовая поглотить все на своем пути.

Когда конь оказался всего в метре от мужчины, он внезапно остановился, подбросив передние ноги и издав громкое фырканье. Он стоял, тяжело дыша, но его взгляд не отрывался от Змедрика. На лице энфа появилась широкая ухмылка — уверенная, довольная, как будто он наконец встретил равного себе.

— Ты помнишь меня, Гримдар? Не считай меня своим врагом. — Тихо произнес колдун, глядя в черные глаза война.

Змедрик медленно протянул руку. Темная шерсть под его пальцами была теплой и необычно гладкой. Он погладил коня по шее. Тот слегка наклонил голову, и его дыхание стало чуть тише. Мужчина увидел седло, взял его и накинул на коня. Гримдар совершенно не сопротивлялся. Снарядив, он спокойно вышел из конюшни.

— Идем? — Улыбаясь произнес он, глядя на ожидающую его девушку, которая лишь кротко кивнула, еле сдержав удивленную улыбку.

Воры прошли не так много, когда их заметили вояки.

— Стоять! Воры! Стоять! — Кричит мужчина, вынимая меч из ножен.

— Запрыгивай, — мягко командует колдун, с легкостью подхватив Аллирин и помогая взобраться на огромного коня. Следом сам ловко оседлал его, пристроившись за энфийкой. Одной рукой схватил поводья, другой приобнял девушку, удерживая, и прокричал:

— Вперед! — Гримдар резко и мощно рванул вперед, оставляя за собой лишь облака снега, пыли и сторожей.

— Стоять!!! — Слышались лишь последние затухающие нотки удаляющегося голоса.

Алхимик зажмурила глаза, крепко вцепившись в седло и руку колдуна, сам же вор победно смеялся. Немного привыкнув и проехав немалую дистанцию, девушка слегка расслабилась и сдержанно рассмеялась в рукав.

— А я то думала, что ты меня уже ничем не удивишь, — тихо произнесла энфийка.

— Как хорошо, я полон сюрпризов. — Промурчал Змей, чмокнул Аллирин в затылок.