Подростковый возраст

drunkmoody

Главный герой, ученик старшей школы, попадает в гущу странных событий.На протяжении короткого промежутка времени он встречается с несколькими попытками убийства, предательством на почве ревности и бесконтрольной жестокостью.А в конце, рискуя жизнью, пытается остановить все это безумие.

Глава вторая

У космоса другие планы

— Привет, — улыбаясь произнесла Лиза.

— При… — ну же — … вет, — кое как выдавил я.

— У тебя все хорошо? — она с удивлением посмотрела на меня.

— Да… да… — конечно же, нет — Просто Дэн звонил. Сказал, что не сможет встретиться.

— А у Сары голова болит. Но я уже настроилась прогуляться, — Лиза развела руками.

— Тогда пойдем.

— Пойдем, а куда?

***

Была средина мая. На часах начало девятого.

Я с Лизой сидели на крыше вагона, на сортировочной станции, и смотрели на синее небо, с белой полосой у горизонта.

— Я вижу звезду, — сказал она, не отводя взгляда от еле заметной блестящей точки. — Жаль в городе их плохо видно. Я бы могла смотреть так часами. Ты только представь, какая мы песчинка среди всего этого космического хаоса.

— Когда думаешь о космосе твои проблемы уходят на второй план.

— Да! В любой момент может упасть астероид и стереть с лица земли человечество. А людей волнует какую одежду одела Джоли на красную дорожку. Или что лучше андроид, или айфон. Все эти мысли кажутся такими мелочными во вселенском масштабе.

— Знаешь, люди сами усложняют себе жизнь. В следствии промышленных революций и развития цивилизации уменьшается количество проблем. И чтобы заполнить оставшееся время на диване, люди придумывают себе те или иные ценности. Начинают верить в тех или иных идолов. Пока один знаменитый человек не сказал, что Гуччи — это круто, всем было плевать. Умные люди награждают вещи смыслом, глупые начинают верить в этот смысл. Это как религия, только вместо иконы шильдик. Думать об этом куда приятнее, чем о камне из космоса.

Лиза посмотрела на меня и улыбнулась. Мы сидели, поджав ноги под себя, и она положила руку мне на колено:

— Интересно…

— Да нет в этом ничего интересного, — отмахнулся я. — Я часто устаю от таких мыслей.

— Это почему?

— На такие мысли наталкивает человеческая глупость. А в последнее время глупых людей чересчур много. И я от них порядком устал.

— Ну, не все же глупые.

— Не все, — согласился я, — но тех, что я встречаю, чаще всего… — мне вдруг вспомнилась Историчка, — да что уж тут, взять Куратову, училку нашу. Заметила, какой она странной стала? В начале года, когда она только пришла, она казалась нормальной. А сейчас ведет себя, как школьница какая-то. Ты же видела, как она с Одинокой общается. Как ровесница! Дай волю, и они в щеки целовать друг друга будут при встрече.

— Ты веришь слуху про Крюкова? — вдруг спросила Лиза.

— Если бы мне задали этот вопрос в начале учебного года, я бы сказал нет. Но сейчас, — я повел плечами, — все может быть.

Повисло молчание. Мне так не хотелось говорить о Куратовой и об Одинокой. Я ведь был с Лизой наедине. Что мне мешает ее обнять? Что мешает поцеловать? Я только сейчас понял, что все это время ее рука лежала у меня на колене, и меня словно током ударило. Я попытался вдохнуть воздух, но в легких был вакуум, как в космосе, о котором мы говорили.

Лиза снова подняла взгляд в небо, где звезд стало побольше. Я тоже поднял голову, но взгляд скосил на Лизу, исподтишка следя за ней.

Она завороженно смотрела на одинокие бусинки-звезды, блестевшие в темнеющей синеве неба. А я смотрел на нее. Она все еще держала руку на моем колене, и я, осмелев, накрыл ее ладонь своей. Она чуть вздрогнула и взглянула на меня. Темнело, но я увидел, как ее глаза блеснули.

***

Я провожал Лизу домой, и мы держались за руки. Когда с нами рядом не было друзей, было как-то легче — скованность не чувствовалась, а вот сердце бешено стучало.

Впереди, нам на встречу, шла компания. Мы видели, как они то появляются в островках света, отбрасываемого фонарями, то исчезают в темноте. К нам долетали басистые голоса парней и хихиканье девушек.

Эта компания была похожа на стаю. Она растягивалась по дороге и собиралась в кучу. Кто-то из них отставал, а потом нагонял других, выбегая вперед. И звук, который издавали несколько глоток сливался в один нескладный визг.

Расстояние сокращалось. В темноте уже можно было разглядеть отдельные фигуры, а не одно бесформенное пятно с кучей ног. Я узнал Володю Крюкова: коренастый парень, мускулистые руки, ладони болтаются у ног ковшами экскаватора, короткая стрижка и неприятное лицо.

Днем его вид отталкивает. А ночью пугает.

Компания подходила все ближе и чувствовалась какая-то тревога. Так всегда, когда находишься в меньшинстве.

Я сжал ладонь Лизы.

И вот мы поравнялись. Мой взгляд скользнул по нескольким лицам. Не считая Крюкова, я узнал парочку районных гопников своего возраста. Среди них так же была Одинокая, она смотрела то на меня, то на Лизу, то на наши руки. Могу соврать, но я увидел на ее лице возмущение, смешанное с удивлением.

Такое же удивление появилось и у меня, когда я увидел рядом с Одинокой Куратову. Она по началу не заметила ни меня, ни Лизу — она хохотала, заливаясь звонким смехом, который оборвался, как только мы попали ей на глаза. На мгновение наши взгляды пересеклись, и мы с Лизой пошли дальше.

***

Куратова протянула сигарету, а Одинокая, зажав ее между пальцами, поднесла к губам.

Они отделились от компании, сев на качели, на детской площадке.

— А что он тебе сказал? — спросила Историчка, поднося огонек зажигалки к концу сигареты.

— Сказал, что у него никого нет.

— Какой подонок!

— А он мне так нравится! А тут эта… как ее зовут?

— Лиза… Не расстраивайся, Ань.

— Как тут не расстраиваться? — Одинокая выпустила сизый дымок изо рта.

— Легко! — вскрикнула Куратова.

— Ты говорила, что у тебя получится нас свести.

— Но ведь полдела сделано, вы стоите в паре на танцах, как я и обещала. Все будет хорошо. Я тебе помогу. У меня есть идея.

Одинокая взглянула на Куратову и улыбнулась.