Служебный роман

V. Speys, 2022

Служба в армии ― это жизнь, отданная служению государству, где не всегда удаётся наладить свою личную судьбу особенно женщине офицеру вооружённых сил. Личная жизнь уходит на второй план. А, что мужчине, фанатично увлечённого наукой, особенно в военной сфере, разве есть время на свою личную жизнь? Конечно нет, когда тебе уже за сорок, а ты ни сном ни духом не встретил ещё своей половинки из-за проектов научно исследовательских работ и бесконечных испытаний новых образцов военной техники. Здесь в этом произведении раскрываются отношения между капитаном Машей Зарудной и учёным Коперником Афанасием Петровичем, доктором математических наук, работающим в научно исследовательском институте в области новых космических летательных аппаратов под управлением генерала Гаринова Алексея Алексеевича. У Маши и Коперника, можно сказать возникает любовь между строк их служебной занятости, судить Вам, уважаемый читатель…

Глава третья

Коперник, открыв дверь своей комнаты, ключом, который носил всегда при себе, снял одежду, повесив ее на плечики в шкафу и в одних трусах, напевая песенку, прошёл в ванную комнату. Хорошо помывшись, свежий и чистый, он прошёл к холодильнику и, не обнаружив там традиционной бутылки с водкой, подумал, что забыл ее на столе. Так и есть, бутылка, отпитая наполовину, стояла рядом с гранёным стаканом на столе. Он налил себе стакан водки и выпил, как пьют воду, даже не скривился. Удовлетворённо крякнув, выключил свет и прыгнул в постель. Внезапно как клещами был схвачен объятиями Маши Зарудной, как сумасшедшая она затрепетала в его постели без умолку повторяя:

— Люблю! Люблю! Люблю…

Коперник сначала опешил, а затем всей мощью, не знавшей женщин до сего дня, уцепился в это податливое создание и целовал, и целовал, как голодный лев рвёт окровавленные куски добычи, так и он срывал покрывало невинности с неё и со своего естества…Они появились вдвоём в приёмной Гаринова. Маша Зарудная с сияющей и цветущей улыбкой. И Коперник, подтянутый и помолодевший. Генерал удивлённо смотрел во все глаза, не мог поверить собственному взгляду, кто перед ним. Коперник или кто-то другой? Из сутулого боязливого и невзрачного человечка Афанасий Петрович вдруг превратился в почти стройного мужчину с орлиным взором в серых глазах, с какой-то уверенной походкой и уверенными движениями. Руки его уже не дрожали и смелость, с которой он вошёл в кабинет Гаринова, сразила генерала, как шальная пуля парящего орла. Вошедший Коперник громким голосом приветствовал опешившего генерала:

— Здравствуйте Алексей Алексеевич! — протягивая руку для пожатия, Коперник подошёл к рабочему столу. Генерал с удовольствием крепко пожал, не преминув сказать:

— Афанасий Петрович, что произошло сегодня ночью? Я вижу, у Вас синяк под глазом запудрен женской розовой пудрой.

— Да, Алексей Алексеевич, произошло. Мы с капитаном Зарудной решили пожениться. И пришёл я к вам, чтобы вы разрешили нам жить вместе, пока будем ждать очереди на регистрацию бракосочетания в загсе.

— А вот мы сейчас и спросим у предмета вашего обожания? — Гаринов нажал кнопку вызова. Маша Зарудная появилась с сияющей улыбкой, сверкающей счастьем и жизнерадостностью. Гаринов, недолго думая, задал один единственный вопрос: — Это правда?

Маша с нескрываемой нежностью посмотрела на предмет своего обожания. Коперник улыбался ей, и в его улыбке было что-то лошадиное. Крупный нос с горбинкой и крепкие передние зубы, напомнили генералу его детство, когда он с мальчишками пас совхозных жеребцов. Особенно ему припомнился один. Он громко ржал и показывал свои крепкие передние зубы, точь-в-точь, как сейчас улыбался Коперник…

«Ну и дела?» — подумалось Гаринову.

Маша отвечала: — Правда, Алексей Алексеевич. Разрешите нам пожить вместе? — она нервно теребила папку для деловых бумаг, которую держала в руках, — Я уже и вещи к Алику перенесла.

— К какому такому Алику? — притворившись, что не понимает о ком идёт речь, спросил генерал.

— Это, Машенька так меня называть стала. — Оправдывался Коперник, — У меня, знаете ли, фамилия знаменитая, а вот с именем не сложилось, сами понимаете, вот она и придумала меня Аликом называть.

— Ну, что ж, дети мои, — начал говорить генерал голосом, как священник в церкви на проповеди, — живите вместе, благословляю вас. — Простодушная улыбка засветилась на его лице. Подумав, добавил, — Я сегодня же напишу приказ и передам коменданту, чтобы он поселил вас вместе.

— Алексей Алексеевич, позвольте передать вам проект приказа. — Маша достала со своей папки напечатанный на бланке Центра проект.

— Давай сюда, — сказал Гаринов. Взял протянутый Машей листок и, не глядя в него, подписал, сказав Копернику, — Я ей полностью доверяю. Умная и грамотная девушка, береги ее. — Он впервые сказал Копернику ты, а это значило, что теперь и Афанасий Петрович вошёл в круг полного доверия к генералу, — Идите, дети мои и живите счастливо.

Афанасий и Маша вышли из кабинета. Гаринов сидел некоторое время в глубокой задумчивости, пытаясь собрать мысли в логический порядок, и не мог сосредоточиться на текущих делах из-за хаотического нагромождения, следовавших одно за другим, событий последних дней. А ведь надо было готовить отчёт по итогам истекающих на этой неделе ста дней работы НИИ Проблем антигравитации…

Генерал встал со своего места, подошёл к окну. Деревя, видневшегося парка за окном, уже кое-где были укрыты желтеющей листвой и хорошо были видны из его кабинета. Гаринов долго смотрел на кроны в глубокой задумчивости. Прикидывая, что он скажет Учёному Совету, и ни на миг, не сомневаясь в том, что Президент, конечно, тоже будет внимательнейшим образом следить за работой Совета и лично за докладом Гаринова. Генерал перебирал в уме все за и против экспериментальных испытаний и находил все больше положительных фактов в пользу разработок конструктивных параметров. В конечном итоге все будет зависеть от доклада. Успешно проведённые испытания давали, конечно же, зелёную улицу новому направлению в науке. И это открывало хорошую перспективу широчайшему использованию вихревого эффекта пространства, и как следствие этого эффекта антигравитации. Но, как все это изложить в простой и доходчивой форме, чтобы получить одобрение Учёного Совета, что в данном случае не маловажно, особенно для дальнейшей организации широкомасштабных исследований, которые положат началу запуску производства различных конструкций дисколетов. Конечно же, без обсуждения проекта с пилотами Кразимовым и Собиновым отчёт не будет полноценным, да и без компетентного Коперника, хорошо оснастившего в кратчайшие сроки дисколеты, отчёт будет бедным. И генерал решительно повернулся от окна и снова уселся за своим столом. На листке бумаги стал энергично набрасывать шариковой ручкой план построения доклада по будущему отчёту…

На следующий день, счастливый и звонкий голос Маши, сообщил, что в приёмной уже находятся пилоты и ее Алик.

— Пусть войдут! — приказал генерал.

Все трое вошли и расселись на указанные Гариновым места у журнального столика. Так было легче создать непринуждённую обстановку, в которой легче выявлялись скрытые места в прошедшей работе. Которые можно было бы устранить здесь, а не выслушивать едкие замечания коллег на Совете, которые воспринимаются там, как удар в спину, ощутимее и больнее. Гаринов, рассадив гостей по местам, начал читать набросок проекта доклада, гости внимательно слушали. Когда он закончил, сказал, обращаясь к коллегам: — Итак, вы все прослушали. Ваши дополнения, замечания по этому плану я хочу услышать здесь. От того, как мы преподнесём это блюдо, будет зависеть многое.

— Нам не надо говорить, что будет зависеть и от чего, — взял слово Собинов, — нам не надо говорить этого, мы и так, как на иголках были все это время. И, слава Богу, к финишу пришли с успехом.

— Я думаю, — начал говорить Коперник, — что в процессе доклада, в его самой середине, надо показать фрагмент старта дисколета.

— К чему бы это? — сорвался Кразимов.

— А к тому, — парировал Коперник, — чтобы привлечь внимание к самому эффекту мгновенного набора высоты.

— Так, так, кажется, понимаю, — вставил реплику генерал, — мы создадим интригу, как бы заинтересуем аудиторию учёных?

— Ведь скачек на три тысячи метров за три секунды должен был сделать по идее из пилота лепёшку, — Коперник повернулся к Леониду, — а ты даже не почувствовал, как оказался на трёхтысячной высоте, едва успел выключить вихрь.

— Так и есть, ты говоришь истинную правду. Но я не пойму к чему все это? Объясни? — спросил у него Леонид.

— А к тому, что ты едва успел выдержать переключатель вихря три секунды, как оказался снова на стометровой высоте, поэтому то и есть смысл вначале показать стартовый подъем. Это, как уже сказал Алексей Алексеевич, привлечёт внимание Совета и кое-кто, я уверен в этом, начнёт ехидно посмеиваться, что, дескать, огромные средства выброшены на ветер, а толку-то никакого.

— Да и этот кадр надо прервать, — вмешался в разговор Гаринов, — и строить доклад, рассказывая об эффекте пространственного вихря и как должен этот эффект проявится при полете?

— Затем включить кадры набора высоты с помощью пространственного вихря. — неторопливо продолжал Коперник.

— Конечно, такие кадры, несомненно, произведут впечатление. — Подхватил Собинов.

— И как взрывная волна, эффект эмоций? — подхватил Гаринов, — И мы сможем уже диктовать наши условия.

— Конечно, — согласился Коперник, — Учёный Совет наш после такого построения доклада и выводы напрашиваются сами собой.

— Ну, вот, это как раз то, что я хотел услышать от вас, коллеги. — Одобрительно сказал Гаринов, — И в Москву мы полетим все вместе. Учёный Совет продлится ну, максимум три дня. Затем будут прения и доклады других ученных. Так что две недели с лихвой хватит.

Коперник вдруг заёрзал на месте, было видно, что он хочет, что-то сказать. Гаринов перевёл взгляд в его сторону.

— Мне можно не ехать? — каким-то просящим голосом, похожим на отдалённое глухое эхо, спросил Коперник.

— Это почему же? — удивился Гаринов.

— У меня срочная доработка дисков, а мои спецы, если их оставить без присмотра могут сделать не так как нужно. — Оправдывался учёный, изобразив на лице несчастную мину.

— Да ведь он у нас молодожён! — сказал Собинов. Кразимов улыбнулся. Гаринов с улыбкой на лице добавил, — И то и это, уважительные причины. Оставайтесь Афанасий Петрович. Я на вас возложу руководство работами в моё отсутствие. Займёте мой кабинет, и будете держать связь с нами вот по этому компьютеру и вообще форсировать доработки дисколетов. Надо, как можно быстрее, запустить их в космическое пространство. А я сделаю заявление, что мы готовим испытания в космосе. Это будет ещё один плюс к нашей деятельности! — затем Гаринов обратился к пилотам, — Что скажете, орлы?

— Что тут скажешь, когда и так все ясно. — За всех ответил Леонид, — Вот за командировку спасибо, три месяца не виделся с семьёй.

— Спасибо, Алексей Алексеевич, — поспешил присоединиться к Кразимову и Собинов, — мы с Анной, как перебрались с Н-ска в Москву, так вообще редко видимся. Я здесь она там, а тут такая возможность, спасибо.

Распрощавшись с Гариновым, все направились к выходу, следуя за Афанасием Петровичем.

Коперник задержался у стола Маши. Девушка возбуждённо стала ему что-то говорить и звонко смеяться. Собинов и Кразимов в это время проходили мимо них и оба с лёгкой завистью смотрели на влюблённых, так как им ещё предстоит, свидится со своими жёнами.

— Ты уже домой? — спросила Маша.

— Конечно, зайду за тобой, а сначала приготовлю, что-нибудь вкусненькое. Схожу в наш магазинчик, сделаю запасы.

— Смотри, мы договорились.

— Ну, Машенька, я же обещал, ни грамма. С момента нашей встречи ни грамма, Солнышко. Столичной для меня, ровно, как и другого спиртного, уже не существует! — уверенный его тон, вызвал у Маши прилив новых нежных чувств.

— Будем, наедятся. Ну, иди уже, а-то вон люди смотрят?

В приёмной собрались сотрудники центра и люди в военной форме технических служб космодрома, дожидаясь своей очереди на приём к генералу, они с любопытством наблюдали за влюблённой парой. Когда, наконец, Коперник распрощался с Машей, все почтительно поздоровались с ним. Было со стороны заметно по реакции Зарудной, как это ей нравится по ее довольной улыбке и потеплевшему взгляду.

Коперник вышел из резиденции генерала в послеобеденное время, направляясь к гастроному, что на территории центра. Сегодня он решил удивить Машу своими кулинарными рецептами. За годы холостяцкой жизни ему довелось перепробовать массу разных блюд собственного приготовления и некоторые ему очень пришлись по вкусу, одно из них он решил преподнести и Маше. В магазине, закупив все необходимое, он не шёл домой, он просто летел на крыльях, которые, казалось, выросли у него за спиной. Так ему хотелось поскорее удивить любимую. «Взлетев» на третий этаж, в комнату, которую выделил им комендант центра, он сразу же прошёл на маленькую кухоньку распаковывать покупки. Разложив все купленное по своим местам, вернулся в комнату и, переодевшись в домашнюю одежду, приступил к готовке.

Первым делом, помыл в содовом растворе куриные яйца, отобрал из купленного десятка шесть, поставили вариться. Пока яйца варились на газовой плитке, он принялся за чистку картошки. Начистив и измельчив картошку в эмалированную миску, налил в неё холодной воды. Затем очистил три зубка чеснока, выбрав из головки крупнее. Промытую и нарезанную дольками картошку посолил, перемешал в миске, и разложил на две сковородки, тщательно сдобрив их постным маслом. Затем, накрыл сковородки крышками из кастрюль, поставил их на плиту, жарится. Пока он возился с картошкой, яйца успели уже, сварится. Поставив кастрюлю с яйцами под струю холодной воды, принялся за чеснок. Очищенные зубки он тщательно измельчил и оставил на блюдце. В это время яйца уже охладились, и их можно было чистить от скорлупы, что Коперник и сделал. Картошка прожарилась до хрустящих и подрумяненных долек. Вот на эту то картошку сверху он стал набрасывать измельчённый чеснок, распределяя его на две сковороды и сверху на тёрке натирать яйца, по три яйца на сковородку. Картошка, получив чеснок и яйца, стала издавать ароматы непередаваемой аппетитной снеди, возбуждающей ещё сильнее и без того хороший аппетит. Добавив щедро на слой потёртых яиц майонез, по одной пачке, примерно сто грамм, на сковородку, тщательно размазал его по протёртым яйцам кулинарной дощечкой и накрыл снова кастрюльными крышками. Эти обе сковородки Коперник поставил одну на одну в духовку газовой плиты, с тем, чтобы, когда они с Машей придут, картошка была бы уже не горячей, а ещё тёплой, а майонез за время этого томления пропитает блюдо до полной вкусовой готовности. Такой букет из простого набора продуктов приобретает вкусовые качества блюда, которое достойно истинных ценителей вкусной и питательной пищи…

И Коперник с нескрываемой гордостью пошёл встречать Машу, которая уже спешила домой. Когда они вошли в комнату, на девушку аромат блюда дохнул таким возбуждающим желанием немедленно испробовать этот удивительный вкус. Ей было приятно, что ее Алик, и готовит, и бросил ради нее пить. И Маша стала думать уже о том, как ей повезло в жизни, что она встретила нежданно не гаданно этого сутулого и невзрачного с виду человечка, невзирая ещё и на то, что он намного старше ее, и как ей с ним стало вдруг легко и уютно…

Накрыв на стол, из так любовно приготовленного блюда, Коперник сидел на кухне, поджидая Машу. Молодая женщина в это время плескалась в ванной под душем. Когда она вышла в розовом махровом халате, разгорячённая и счастливая, они принялись за еду. Откушав, Маша сказала, — А вот теперь не плохо было бы запить хорошим глотком кофе?

Коперник недовольно поморщился, он никогда, кроме водки и чая не пил кофе. Он ей сказал об этом. Маша сделала огромные глаза, соображая, что же теперь делать, но, приняв какое-то решение, поспешила сообщить об этом, — Ты это серьёзно? — пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз.

— Да, серьёзно. А почему ты так удивляешься? Ведь человек не может в своей жизни испробовать все из еды и питья, всегда останется что-то, что ему не достаётся в силу тех или иных причин.

— Да просто это такой уникальный случай, что я думала, уж нет таких людей, которые, прожив пол века, ни разу не пробовали этого удивительного и вкусного напитка.

— Машенька из твоих рук я готов испробовать все, что ты предложишь мне, ведь мы одна семья, так ведь?

— Да, милый! — согласилась, улыбаясь, Маша, — Я сейчас тебя угощу. У меня есть отличные зерна и кофемолку я захватила с собой.

Маша, быстро смолов кофе, сварила его. От аромата, исходившего из кофеварки исходил приятный и насыщенный аромат высококачественного кофе, от запаха которого Коперник поморщился. Видно было по его лицу, что он борется с чувством брезгливости, стараясь изо всех сил скрыть от любимой, то, что запах кофе ему напоминает нечто не лицеприятное. Но маленькая чашечка с дымящимся черным напитком уже стояла на кухонном столе. И Коперник, набравшись храбрости, в конце то концов кофе ведь пьют все и ещё восхищаются этим напитком, решил одним глотком расправиться с этой проблемой. Маша взяла чашечку и блюдце, поддерживая блюдце под чашечкой, стала маленькими глоточками вкушать сладость напитка. Ей это так нравилось, что с каждым глотком кофе она закрывала глаза, вкушая и аромат, и вкус и получая бодрящий эффект от этого удивительного напитка. И одновременно растворяясь в домашнем уюте, рядом с любимым человеком. Коперник, улучив момент, сделал быстрый глоток, проглотив и кофе и гущу в ней. И нервно, не рассчитав, по-видимому, сил, громко стукнул чашечкой о блюдце. Маша открыла глаза, — Ты, что стучишь? Выпил уже? Коперник выпучил глаза, ожидая, что будет дальше. Вопреки ожиданиям, неприятных ощущений не было. Вместо этого, бодрость и невероятный прилив сил, вдруг стал ощущаться во всем теле. С ним никогда такого ещё не было. Он привык к водочным ощущениям, когда после выпитого, наступает расслабленное и успокаивающее состояние и хочется лечь поскорее в постель и забыть все неприятности текущего дня. Быть может, благодаря водочным вливаниям он и сохранил в себе присутствие духа и здравомыслия, так ему казалось. Да, может быть, так оно и было на самом деле, до тех пор, как Маша появилась в его жизни. Теперь же другое дело. Мысли от выпитого кофе, прояснились и засияли краски вдруг. И Копернику даже показалось на миг, что вокруг головы Маши обмотанной махровым розовым полотенцем, засиял светлой дымкой ореол. Он хотел сказать ей об этом, но внезапный резкий телефонный звонок прервал идиллию созерцания нимба вокруг головы любимой. Коперник вскочил с места и бросился в комнату к телефону.

— Да, Коперник у телефона.

— Привет, доктор. — В трубке послышался знакомый голос, но где он его слышал, Коперник никак не мог взять в толк.

— Здравствуйте. А, кто говорит?

— Что, опять напился как свинья?

От такого обращения Афанасий Петрович чуть не бросил трубку, но сдержался, такое обращение мог позволить по отношению к выпившему Копернику только один человек.

— Это твой бывший начальник, пьяница, Глушко Пётр Семёнович.

— Вы? — удивлению Коперника не было предела, — Вы же почти бесследно исчезли? Откуда?

— Я теперь могу говорить. Знаешь, есть в Испании такое княжество Андорра?

— Слышал, конечно, есть.

— Так вот я получил гражданство за вклад в тамошнюю науку и теперь занимаюсь исследованиями торсионных полей, правда, не цепной реакцией. Они там наслышаны страшилок о ней и категорически запретили это направление.

— Слава Богу. Значит, ещё поживём на свете.

— Я, почему звоню? Мне не хватает твоих мозгов. Такого ассистента как ты. Давай ко мне. У меня здесь отличные условия, а насчёт того, как тебе сюда доехать я уже позаботился, нужно только твоё согласие.

— Да вы, что? Я ни за что не согласен.

— Ты, что дурак? У тебя здесь будет все, что твоей душе угодно, соглашайся и не медли? — трубка внезапно разразилась короткими гудками. Глушко прервал разговор. Коперник стоял в застывшем оцепенении, не двигаясь с места и с трубкой в руке. Маша неслышно вошла настороженно и молча смотрела на него, затем, не выдержав затянувшейся паузы, стала говорить, — Кто звонил? — в ее голосе появились ревнивые нотки. Коперник молчал.

— Я ещё раз спрашиваю, кто звонил?

— А, что? — очнулся, наконец, он.

— Не, а и что, а кто звонил? — Маша уже стояла, держась за бока. Ее острые локти, как две пики, угрожающе торчали с двух сторон.

— Машенька, завтра ты можешь легко проверить, позвонив начальнику политотдела центра полковнику Чижикову Анатолию Васильевичу. Он тебе скажет то, что скажу я тебе сейчас.

— И что же ты мне скажешь? — не сбавляя категорического тембра ревности в голосе, стояла на своём Маша.

— Это академик Глушко Пётр Семёнович, он теперь гражданин Княжества Андорра. Между прочим, звал меня к себе.

— О, это очень интересно? И ты, конечно же, согласился?

— Конечно, согласился. — смеясь, ответил Коперник.

— Ах ты, предатель! — Маша сорвала с головы полотенце и стала гоняться за Коперником по комнате. Халат ее при этом распахивался, демонстрируя красивые линии и соблазнительные изгибы тела. Коперник, до крайности возбуждённый этими догонялками, резко повернулся и схватил Машу в свои цепкие объятия. Они стали неистово целоваться, и скоро были уже в постели, наслаждаясь своей любовью и близостью…