Служебный роман

V. Speys, 2022

Служба в армии ― это жизнь, отданная служению государству, где не всегда удаётся наладить свою личную судьбу особенно женщине офицеру вооружённых сил. Личная жизнь уходит на второй план. А, что мужчине, фанатично увлечённого наукой, особенно в военной сфере, разве есть время на свою личную жизнь? Конечно нет, когда тебе уже за сорок, а ты ни сном ни духом не встретил ещё своей половинки из-за проектов научно исследовательских работ и бесконечных испытаний новых образцов военной техники. Здесь в этом произведении раскрываются отношения между капитаном Машей Зарудной и учёным Коперником Афанасием Петровичем, доктором математических наук, работающим в научно исследовательском институте в области новых космических летательных аппаратов под управлением генерала Гаринова Алексея Алексеевича. У Маши и Коперника, можно сказать возникает любовь между строк их служебной занятости, судить Вам, уважаемый читатель…

Глава вторая

Первое сентября. В посёлке Н-ском, прилегающем к космодрому Байконур дети нарядные и торжественные со школьными рюкзаками за спинами и с букетами цветов, тянулись к школе. Самые маленькие первоклассники шли с родителями, держались за руки, так было уверенней начинать новый учебный год. Коперник в лёгкой спортивной форме, так ему было уверенней держать себя в своей тарелке, с неизменной папкой под мышкой, шагнул в солнечный сентябрьский день. Он шёл аллеей парка по направлению к резиденции генерала, где Гаринов назначил место сборов участников испытаний. По обе стороны аллеи, заботливыми руками коменданта центра и его команды, цвели высаженные ещё весной хризантемы. Коперник, недолго думая, нарвал в охапку самых красивых и соорудив из них букет, двинулся дальше. Стройные тополя провожали его, как бы укоризненным молчанием крон. Но, Афанасий Петрович не склонен был в этот день обращать внимание на свой неблаговидный поступок. Эмоции захлестнули его естество, и вчерашние стройные ноги секретарши Гаринова в обрамлении кружевных прозрачных трусиков стояли перед глазами, как наваждение, с которым бедному ученному, не в силах было совладать. И когда он явился с букетом хризантем, который он держал у себя за спиной, в приёмной эмоции с новой силой захлёстывали его, и дрожь в руках ему уже не в силах было унять. Он подошёл к столу Маши Зарудной, которая, в это время, наклонив голову и делая вид, что что-то пишет, стараясь не смотреть на вошедшего Коперника. Он небрежно положил цветы прямо на исписанный ею листок бумаги. Маша подняла голову, густо покраснела так, что веснушки спрятались на ее лице, как в маскировочной завесе солдаты на военных манёврах и открыла рот в немом вопросе, но, так и не смогла ничего сказать, так как Коперник уже скрылся за дверью кабинета Гаринова…

Из-за жары генерал Гаринов запретил Кразимову и Собинову снимать шлемы, сказав пилотам: — Сделаете это в автобусе. Друзья закивали головами в знак согласия, и все двинулись к автобусу. И только сейчас Гаринов заметил вереницу машин с техническим персоналом, которые стояли в стороне, дожидаясь своей очереди. К ним поспешил Коперник. Он дал им соответствующие указания. И техники принялись чехлить дисколеты и готовить их к транспортировке в ангар механосборочного цеха, расположенного на территории Байконура для выполнения технико-ремонтных и сборочных работ. Затем вернулся в автобус и всех четверых автобус увёз из полигона… В кабинете Гаринова Коперник ожидал возвращения Кразимова и Собинова, для разбора полётов. В это время генерал из секретера достал рюмки и его любимый коньяк, налил в них ароматную жидкость со словами: — Теперь нам есть за что выпить. — Чокаясь с ученным.

— Я вот что хотел Вас спросить? — Коперник одним махом осушил рюмку коньяка и в ожидании уставился на ликующего Гаринова. Казалось генерал, только сейчас услышал слова Афанасия Петровича и посмотрел на него: — Так, что вы хотели там спросить?

Коперник покраснел, его рука, державшая рюмку, задрожала, он вздохнул и, как будто перед прыжком в холодную воду, набрав воздуху полную грудь, выпалил: — Позвольте просить у Вас руки вашей секретарши?

Гаринов выпучил на него глаза в полнейшем недоумении. Но на лице ученного ни тени улыбки, а только нечеловеческое напряжение и вопросительный взгляд в его серых глазах, ставших теперь почти синими.

— Ну, знаете? — Гаринов перевёл дух, наполняя снова рюмки. Это дало ему собраться с мыслями и осознать вопрос до конца, понять, наконец, что Коперник не намерен шутить. — Думаю, что я все же ей не родители, ну не отец родной и в этом случае… а вы, что так и не разу небыли женаты? — удивлённо спросил генерал.

— Ни, ни разу. — Запинаясь и опрокидывая рюмку, выпив ее до дна, заикаясь, сказал Афанасий Петрович.

— Странно! — задумчиво промолвил Гаринов, осматривая сутулую и тщедушную фигуру жениха, — А, знаете, что, а давайте у предмета вашего обожания спросим?

Он подошёл к своему столу и нажал кнопку вызова. В тот же миг Зарудная появилась в дверях, густо покраснев, уставилась на Коперника.

Афанасий Петрович вскочил со своего места и бросился к ногам девушки, став перед ней на колени начал лепетать: — Любимая, я так мечтал, чтобы этот миг, наконец, наступил и он наступил. — Девушка покраснела ещё сильнее и как-то неестественно напряглась, — Я прошу твоей руки!

Он стал пытаться поймать ее правую руку, чтобы поцеловать. Зарудная медленно, очень медленно подняла свою правую руку и молниеносно закатала затрещину по щеке бедному ученному. Он от этого удара полетел головой в секретер, и посуда посыпалась оттуда на его несчастную лысину, а Маша, рыдая, закрыв ладонями, лицо вылетела из кабинета и скрылась в неизвестном направлении. Гаринов со страшным усилием воли, сдерживая себя, чтобы не разрыдаться от хохота, строго сказал, — Ну, вот видите, что ответил предмет вашего обожания?

Коперник с трудом поднялся, уселся на своё место и пробурчал: — Что же мне так не везёт? — на его лице отобразилась вселенская грусть. Гаринову стало, его жаль. Он наполнил ему ещё одну рюмку коньяка и сказал, — Не грустите, если вы это серьёзно, то она изменит своё решение и все будет в порядке, поверьте мне, старому Ловеласу, — от слов ″старому Ловеласу″, подумал о себе, — ″Что-то не замечал за собой этого. Черт побери, да ведь и я не женат, а мне уже шестьдесят два″.

В кабинет вошли пилоты.

— Что тут у вас произошло? — первым спросил Леонид, — Секретаря нет на месте, встретили ее с размазанной косметикой бежала, как ужаленная в сторону общежития. А тут посуда на полу и синяк под глазом у Вас Афанасий Петрович, что произошло?

Гаринов посмотрел на Коперника, сдерживаясь, чтобы не засмеяться, сказал, — Афанасий Петрович признавался в любви моей Маше Зарудной.

— И что она ответила? — с искренним любопытством спросил Собинов.

— По-моему, Пётр, ты видишь результаты ледового побоища. — Не сдерживая откровенный смех, ответил Леонид. Коперник стал, смеётся вместе с ними. Было ясно, что у Афанасия Петровича появились сегодня прекрасные и надёжные товарищи.

— Давайте рассмотрим результаты. — Предложил генерал, — Итак, я слушаю? Лёня начинай.

— Во-первых движение в пространственном вихре происходит на сверх высоких скоростей, и без сопротивления атмосферы. Как будто ее и нет вовсе. Кроме этого никаких перегрузок нет. Я ощущал присутствие силы тяготения постоянно.

— Но, ты особо и не отрывался от земли? — возразил Собинов.

— В общим-то да. — Согласился Леонид.

— Значит можно сделать вывод, что для пилотирования дисколета нет необходимости делать кабину с особой защитой, если нет эффекта сгорания в атмосфере обшивки, то и трения атмосферы нег. А это во многом может упростить конструкцию аппарата. Как вы считаете Афанасий Петрович?

— Я полагаю, что вы абсолютно правы в своём заключении.

— Поэтому вы продумайте конструкцию кабины дисколета, и следующим этапом будет выход аппарата в космическое пространство.

— Но, как вы догадываетесь, Алексей Алексеевич, чтобы построить кабину, нам понадобится довольно-таки приличное время. — Парировал Коперник, синяк под глазом у него при этом задёргался и глаз подмигнул Гаринову. Генерал насторожился, затем понял, что это нервный тик и спокойно сказал: — И сколько вам понадобится времени для проекта?

— Шесть месяцев. — Не думая, быстро ответил ученный.

— Даю вам три, и ни дня больше. — Твёрдо ответил ему на это генерал.

— Но, позвольте? Ведь это же целый комплекс работ?

— Я так не считаю. — Парировал Гаринов, — На все про все вам этого срока хватит с лихвой, почему, спросите вы? Отвечаю, да потому, что все готовые приборы вы берете из спасательных капсул, подводите к ним коммуникации на новый пульт управления, кстати, можно же взять из капсулы и пульт.

— Алексей Алексеевич, если мы будем использовать пульт капсулы, там будет масса лишних отверстий и посадочных мест от ненужных приборов? — попытался возразить Коперник.

— Зато мы в сжатые сроки проведем предварительные испытания, и параллельно будем дорабатывать новый пульт для дисколета. Согласны?

— Ну если вы настаиваете, тогда я согласен. — Подтвердил Коперник. В дискуссию неожиданно вступил Собинов: — А как, вы намерены спасать пилота, в случае чрезвычайной ситуации?

— Отвечаю. — Твёрдо начал говорить Гаринов, — Речь идёт о самом надёжном средстве передвижения и нам его надо сделать с максимальной отдачей по безопасности. Космические корабли с их громоздкими конструкциями и неповоротливостью должны отойти в историю космической навигации и это сделаем мы, заменив их дисколетами любой грузоподъёмности с мгновенным перемещением в космосе.

″Да, грустно подумалось Копернику, Нью-Васюки налицо, чем не Ильф и Петров со своими ″Двенадцатью стульями″, стоит только чуть-чуть добиться успеха и на тебе″. — Вслух же сказал, — С вашей инициативой я полностью согласен, но надо и меру знать?

— То есть? — вопросительно воскликнул Гаринов.

— У нас в НИИ говорили, что спешка нужна при ловле блох! — едкая усмешка промелькнула на подбитом лице Коперника.

Удивительно, но Гаринов на реплику ученного не обиделся, даже удивился сам этому, — А мы спешить с этим не будем, пока не получим дополнительного финансирования и не запустим новое конструкторское бюро. Да и о"свечном заводике"не грех бы побеспокоится для производства дисколетов?

«Наверное, подлец, прочёл мои мысли, по поводу Нью-Васюков», — с опаской глядя на Гаринова, подумалось Копернику. Гаринов внимательно посмотрел на ученного и сказал.

— Просто я понял, о чём вы подумали, я ведь то же читал «Двенадцать стульев». — Заключил генерал покрасневшему до ушей Копернику, только подбитый глаз ученного темнел иссини-черным пятном синяка на фоне пунцового окраса щёк. Собинов и Кразимов молча слушали их перепалку, потягивая коньяк из своих рюмок, который, кстати, они налили себе сами, генерал был весьма рад этому, так как он доверял уже им даже в этом, как самому себе. До поздна просидели все четверо в кабинете генерала и разошлись около полуночи…