Судьба амазонки

Milla Smith, 2014

Мир меняется… Он всегда в движении. И те, кто жил задолго до нас, также трудились и мечтали, смеялись и плакали, боролись и побеждали. Архелия избрала трудный путь, но девушка не привыкла сдаваться. Она – дочь барона и воин. Ей придется восстать против воли отца и покинуть родной дом навсегда. Что ждет странницу впереди? Новые друзья и светлые дни? Жестокие войны, отнимающие надежду, предательства, гасящие веру в душе… И несмотря на все испытания, выпавшие на её долю, на ошибки и промахи, Архелия сумеет выстоять и объединить под своими знаменами смелых и отчаянных женщин. Путь их тернист, враги сильны, а покровители требовательны. Амазонки не вспоминают о тихом семейном счастье в темные времена надвигающихся бед и разрухи. Многочисленные распри и борьба за власть разоряют периферийные земли небольших землевладельцев. Интриги и войны… Мужчины гибнут. Женщины пытаются выжить сами и спасти своих детей и близких наперекор злому року, а черпают силы в любви, даже когда отрицают её…

10. Испытание

Ночь медленно таяла, и в свои права вступал рассвет. Не торопясь, он гасил свечи звёзд, и наконец, брызнув пламенной струёй, над краем земли показалось величественное светило. Утренняя прохлада пробирала до костей, и девушки торопливо разводили в очаге спасительный огонь. Хозяйка спрятала заработанное золото и, вернувшись в комнату, искоса поглядывала на гостей. В тёмном углу на лавке едва виднелась щуплая чёрная фигурка. Крылья укрывали нечисть, как одеяло.

— Так, красавицы, а теперь скажите мне: зачем вы ко мне явились? Не из-за неё же? — колдунья кивнула в сторону вампирши.

Прямого вопроса Архелия ждала и боялась, она помедлила и произнесла:

— Мы приехали… В общем, у меня, возможно, будет ребёнок, но его не должно быть.

Старуха ахнула и тяжело села напротив молодой женщины, стараясь заглянуть в её лицо. За отблесками зарождающегося в очаге огня, играющего с тенями, ничего нельзя было прочитать под опущенными ресницами.

— Как же ты так легко? Не любишь? Обидели? Ведь не нищая, вижу. Одежда дорогая, оружие. Да и взгляд не спрячешь — привыкли повелевать в твоём роду.

— Мне пришлось покинуть семью. Защитников нет ни у меня, ни у моего дитя. Так получилось.

— Гордыня. А хоть любила?

Девушка с тоской посмотрела в сторону.

— Ещё как! — вмешалась в разговор Коринн. — Себя позабыла, с ума сошла! Теперь все расплачиваться будем.

— Страдаешь? Значит, любила, — вкрадчиво проворковала колдунья, мгновенно оценив ситуацию. — Вернись в род, покайся, может, примут.

— Нет, невозможно! А сейчас тем более.

— То, чего ты задумала, дело непростое и страшное.

— У меня нет выхода!

— Рассуди, — мягко проговорила пожилая женщина. — Ты молодая, сильная, смелая. Душа у тебя благородная — не простишь себе потом. Зачем убивать невинного? С маленькой искоркой, что ты носишь в себе, уйдёт и часть твоей души, жизни и судьбы. Никто не вернёт их обратно. Последующие дети будут. Но другими, а этого не будет. И может случиться, что тебе придётся сопровождать своё чадо в царство тьмы.

— Тьмы?

— Да. Тебя не примут предки в свой лучший мир, поскольку нить, что они протянули к тебе через века, будет обрублена тобой.

— Откуда ты можешь такое знать, ведьма?

— Не злись. Ребёнок был зачат в любви, с твоего согласия, а значит, ты отвечаешь за него. Он благословлён богами, и просто передумать нельзя: будешь наказана.

— Мужа нет и не будет, значит, предки уже отреклись. Разве это не оправдание?

— Глупости. Столько семей живут без любви. Соединённые по всем правилам, они обманывают сами себя ради детей и выживания. Никому не дано вечно хранить любовь, только избранным богами. Их, — старуха подняла взгляд к потолку, — нельзя обмануть.

— Подожди. Я запуталась. Жить с любимым без обряда супружества нельзя, жить в браке не по любви тоже нельзя. И так, и так — гнев свыше, наказание, расплата…

— Нет. Всё сложнее. Терпением, заботой о детях, честными трудами во имя их блага искупаются многие грехи.

— Ты говоришь не как колдунья, а как бродячий проповедник.

— В моём доме часто находят приют странники. Беседы с теми, кто видел мир, многому меня научили. Да и мне лет немало. Насмотрелась на своём веку.

— Ты считаешь, что я должна его оставить? — Архелия положила руку на живот.

— Да. Защищай и люби, как мать и отец вместе взятые.

— А вдруг у меня не хватит сил?

— А твои героические сподвижницы? Неужели они бросят тебя в беде?

Подруги, не сговариваясь, ободряюще кивнули головами и положили свои руки на плечи растерянной Архелии, утешая её. Казалось, что они клянутся в верности. Губы их молчали, но выразительно говорили глаза.

— Видишь? Ты не одна.

— Страшно. Ведь я отвечаю и за себя, и за них, а теперь… буду обузой.

— Мы не оставим Архи, но ей тяжело будет растить ребёнка… предателя.

— Не суди так легко! Она любила! «Предатель» может одуматься…

— Ты права, я сделала то, чего хотела, и не знаю толком, чего мне надо сейчас, — согласилась дочь барона.

— Хорошо. Я дам тебе один напиток. Он поможет тебе разобраться в себе. Ты сможешь говорить с богами и увидеть своё дитя. Если и после этого ты захочешь избавиться от него, я не стану препятствовать.

Старуха вышла и быстро вернулась, неся в руках большую овечью шкуру, которую постелила на пол. Затем достала с полки нужный кувшин, отлила немного питья в глиняную плошку, добавила трав и поставила на очаг разогреться.

— Садись на шкуру и пей.

— Что ты ей даёшь? — забеспокоилась Хельга.

— Раз вы пришли ко мне, то придётся слушаться, — улыбнулась в ответ хозяйка. — Я научу тебя готовить такой же, потом… А ты, Архелия, помни, зачем идёшь на встречу с высшими!

Дочь барона встала на овчину на колени, как приказала знахарка, и выпила отвратительный отвар под заунывные бормотания старухи. Через некоторое время голова её стала тяжелеть, а очертания предметов расплываться. Женщина больше не чувствовала собственных рук и ног. Тело становилось невесомым. Она упала навзничь и старалась не потерять сознание, но тщетно. Реальность ускользала, и широко раскрытые глаза начали воспринимать новые незримые образы. Дочь барона почувствовала присутствие в комнате незнакомого человека, которого никак не могла увидеть. Взгляд выхватывал из полумрака то испуганные лица подруг, то спокойное и торжественное — колдуньи. Кто? Кто здесь ещё? Как озарение сверкнула мысль, что невидимое создание живёт в ней. Такой же человек, имеющий право на жизнь, как и все. Дитя смело утверждало себя, как новую личность. Архелия попыталась успокоиться и осторожно поприветствовать его, но внутри ничто не отзывалось. Казалось, ребёнок старается спрятаться, стать незаметным даже для единственного в мире близкого человека. Он сжался и затаился, чтобы его не тронули, чтобы его оставили в живых. Как испуганного, забившегося в угол котёнка, хотела выманить на свет и приласкать Архи своё ещё не родившееся дитя. «Не бойся», — попросила его молодая женщина и остро осознала, что бояться надо именно её. Мать — единственная на свете, кто может дать приют ниспосланной свыше душе, — помыслила об убийстве. Стыд и раскаяние охватили душу Архелии. Она ясно осознала, что малодушно предала свою драгоценную частицу. Внезапно всё вокруг погрузилось во мглу. Это была не простая темнота, но что-то живое ощущалось в плавном движении её переливов. Таинственная бездна неумолимо спускалась сверху, неторопливо, словно не боялась, что её жертва исчезнет. Ребёнка заберут? Кто таится в глубине обволакивающей мир черноты? Что натворила девушка своим опрометчивым поступком? Почему за неё будет расплачиваться невинная душа? Архелия даже не успела попросить прощения! Но кому нужна твоя ложь? Словами не отмыть грязного дела перед небесами, не очиститься… Дочь барона металась и старалась избежать страшной ловушки, но тьма почти уже касалась её тела. Отдать маленькое трепещущее дитя, а взамен получить свободу? Или пустоту? Сомнительная сделка! Но невозможно стало отделить Архи от создания внутри неё. Воительница мужественно сопротивлялась навалившейся на неё тяжести. Тьма выпивала силы, и они неумолимо иссякали в неравной борьбе. «Ты сделала выбор, зачем же не возвращаешь небытию то, что тебе не нужно?» Ожившая мгла вечности всё же не смела без согласия воительницы до конца поглотить свою добычу. Как могла гордая дочь барона желать избавиться от беззащитного родного существа? «Я ошиблась, отвали от меня!» — Архелия ненавидела и презирала невидимого и неуязвимого противника. Меч, где меч? Молодая женщина нащупала холодную рукоять ладонью: теперь поговорим! Но лезвие бессильно проходило сквозь лиловые всполохи, клубящиеся уже возле самых губ, а страх от собственной беспомощности тисками сжимал грудь. Дыхание сбивалось. Мягкое тепло, слабым огоньком поблёскивающее внизу живота, медленно угасало, покорно прощаясь с не принявшей её живой плотью. Архелия беззвучно кричала: «Стой! Не уходи! Я прошу тебя!» Лишь безнадёжность отзывалась эхом внутри. Страшная развязка неизбежно приближалась, и воительница, уже не надеясь на спасение маленького лучика света внутри неё, из последних сил прохрипела: «Прости меня! Я не могу изменить того, что сделала, но и не хочу, чтобы ты уходила». Страдание волной окатывало несчастную женщину. Вдруг в голове доверчиво прозвучал молящий голосок: «Мама, не отпускай меня!» Дочь барона рванулась, и тьма тысячами иголок впилась в тело, готовая забрать свою дань. Дикий вопль вырвался из самых глубин души:

— Не-е-ет!

Вдруг всё внезапно закончилось. Вернулось сознание. Мрак бесследно растворился, будто его никогда и не было. В очаге потрескивали дрова. Молодая женщина лежала на овчине, пропитанной ледяной водой, её колотило от холода. Архелия была насквозь мокрая. Над ней склонились озабоченные лица подруг. Колдунья держала пустое деревянное ведро. Наверное, за миг до внезапного пробуждения оно было полно родниковой воды.

— Ты как? — встревоженно поинтересовалась Хельга.

— Что со мной было?

— Не знаю. Сперва металась и скрежетала зубами, а потом так закричала, что хозяйка велела срочно принести воды из ручья, чтобы окатить, пока ты не померла.

— Спасибо, что не утопили, — к дочери барона вернулась привычная колкость.

— Как он? — Коринн указала глазами на живот предводительницы.

— Она. У меня будет дочь. Я слышала голос девочки.

— Значит, ты её не отпустила? — вмешалась колдунья.

— Нет. Наоборот, я боролась, чтобы не отдать её… — Архи подбирала подходящее слово. — Тьме.

— Опять Тьма. Всё так, как и многие видят, — задумчиво забормотала старуха, заодно ставившая эксперименты над обратившимися к ней за помощью. — Ты не захотела, чтобы ребёнок ушёл, поэтому тебе стало плохо. Если бы ты не сопротивлялась, то всё закончилось бы быстрее и легче.

— Я передумала. Всё непросто. Извините, — обратилась Архелия к нахмуренным подругам. — Дочь я не предам.

— Ну что ж… — колдунья была серьёзна и сосредоточена. — Ты вылезла из такого омута! Сними мокрую одежду, подкрепись и ложись спать. Девушки, помогите, вряд ли у неё остались силы.

Пока Хельга с Коринн расстёгивали многочисленные ремешки, стягивающие тело воительницы, и стаскивали промокшие кожаные доспехи, щедро украшенные серебром, старуха принесла мягкое серое полотно, в которое укутали продрогшую страдалицу. Затем им пришлось заняться обычными делами. Надо было накормить лошадей и помочь по хозяйству знахарке. При свете рождающегося дня девушки увидели, что домик колдуньи давал приют не только домашним, но и диким животным. На непрошеных гостей каркала ворона с перебитым крылом, ощеривал зубы хладнокровный убийца-волк с перевязанной раной на животе, мирно прихрамывал среди свиней огромный кабан. Обследовав двор, подруги обнаружили, что сено заготовлено в избытке, достаточно было и зерна, и прочих припасов. Видно было, что благодарные пациенты не забывали свою одинокую врачевательницу. Управившись, накрыли нехитрый стол: хлеб, вода, жареная рыба. Усталость валила Архелию с ног, и кусок застревал в горле. Подруги как могли убеждали её съесть немного для поддержания сил, но сон всё-таки одолел воительницу. Она уронила голову на руки и, сидя за столом, сладко засопела. Девушки аккуратно уложили её на лавку, а сами устроились рядом на полу. Заботы сморили и их. Каждую мучили смутные предчувствия грядущих испытаний, но они избегали обсуждения щекотливой темы в присутствии постороннего человека. Хозяйка пожелала им доброго отдыха и ушла к себе.

Тем временем солнце уже нескромно проникло во все потаённые уголки доверенной ему земли. Птицы разогревали свои озябшие крылья, готовясь к дальнему перелёту. Прохладные утренние ароматы осени наполняли прозрачный воздух. Всё проснулось кругом и радовалось последним тёплым дням. Один только старик спал посреди пробуждающегося веселья дикой природы, съёжившись от холода в траве. Его одинокая фигурка виднелась недалеко от домика зазнобы-колдуньи. Бедняга закутался в свою нехитрую в заплатах накидку и громко храпел, пугая мелкую рыбёшку в ручье неподалёку.

Когда солнце стояло в полудне, в домике наступило «утро». Первой поднялась хозяйка. Она растолкала загостившихся девиц. Сон взбодрил Архелию, она торопливо оделась в просохшую одежду и с привычным раздражением завязывала кожаные ремешки на сандалиях. Руки дрожали, и дочь барона сквозь зубы ругала свою неуклюжесть. Хельга и Коринн поспешили на помощь, потому что надеть даже лёгкие доспехи Архи самостоятельно не смогла. Они быстро снарядились и уже собирались откланяться, как в углу зашевелилась вампирша. Движимые любопытством, все подошли к раненому существу и замерли в ожидании.

— Пить, — пересохшими губами попросила та.

Колдунья нагнулась к ней и потрогала лоб и нос.

— Совсем плоха. Давно не ела. Не выживет.

— Надо ей дать… что-нибудь, — под взглядами подруг Коринн осеклась.

Крылатое создание, которое лежало перед ними, не было столь безобидным. Знахарка внимательно и испытующе поглядела на девушку.

— Если вы действительно хотите ей помочь, то придётся немного задержаться, чтобы дать чуть своей крови. Иначе она умрёт. И ваше золото не поможет.

Красавица в ужасе попятились. Архелия и охотница стояли, как окаменевшие, томимые неясными подозрениями. Молчание нарушила Коринн:

— А разве мы такими не станем? Ведь говорят…

— Не бойтесь. Она не будет вас кусать, у неё и энергии не хватит. Надо собрать в чашу немного крови и влить ей в рот. Всё просто. Всё возможно.

Предложение было настолько шокирующим и необычным и в то же время высказано таким обыденным тоном, что подруги не нашлись, что возразить.

— Ну, хорошо, — согласилась дочь барона. — Раз мы её притащили, то нам и отвечать до конца. Как ты будешь брать нашу кровь?

— Я умею, не беспокойся, но ты слаба, — старуха замешкалась, потом придирчиво оглядела щуплую фигурку Хельги. — А у тебя и крови-то особо нет. Лучше у неё.

Знахарка выбрала пышнотелую Коринн.

— Ладно, — решилась красавица. — Бери, но не всю.

— Садись и закрой глаза.

— Зачем?

— Зрелище не из приятных.

— Я воин. Вид крови не пугает меня.

— Закрой, закрой! Чужая кровь, может, и не пугает, а своя — другое дело.

Колдунья принесла полую, остро отточенную кость и осторожно ввела один конец в вену Коринн, из другого методично закапали в чашу красные капли.

— Откуда ты такое умеешь? — Хельга ошарашенно смотрела за действиями пожилой женщины.

— Я много чего знаю. Хочешь, и тебя научу? Ты, вижу, сноровистая. Детей у меня нет: обходили мой дом стороной женихи-то. А науку мою передать надо, чтоб не пропала.

— Научи, я буду старательной ученицей.

— Хорошо, приезжай потом. Посидим, обсудим. Ты мне нравишься. Сперва обдумай своё решение. Придётся оставить подруг.

— Не могу. Учи так: издалека и иногда. Я ведь многое уже знаю.

— Ха-ха, — развеселилась колдунья. — Ты ещё в самом начале пути. Времени на учёбу много надо.

— Хватит? — приоткрыв один глаз и нерешительно поглядев в чашу, взмолилась Коринн.

— Потерпи, девонька, ещё чуть-чуть.

Архелия с любопытством рассматривала вампиршу и, казалось, не интересуется разговором. Хельга, воспользовавшись тем, что её не слышат, придвинулась поближе к колдунье.

— У тебя есть зелье, чтобы человек правду говорил?

— Если б было, то я стала бы живым богом на земле. Есть другое. Человек забывает себя и делает, что требуют его плоть и чувства. В порыве может сказать правду, так как узды рассудка не контролируют лошадку — язык. Правда, потом тяжело отходит голова.

— Неважно. Дай мне его! Отец ребенка Архи — большой лгун. Доказать мы не можем. Она нас не слушает. Если бы красавчик попал в ловушку… Хочется всё-таки узнать, что к чему.

— Любовь слепа, — сочувственно покачала головой старуха.

Пожилая женщина встала, удалилась и бережно принесла выдолбленную из тыквы маленькую флягу.

— Тебе подарок от меня, моя будущая ученица.

— Ты думаешь, я приду, поразмыслив?

— Я уверена. У нас с тобой родственные души. Мы обе знахарки и любопытны.

Она вытащила иглу из руки Коринн и аккуратно перевязала, положив на рану целебную мазь. Затем, взяв чашу, направилась к лавке, где лежала вампирша. Приподняв той голову, знахарка бережно влила бесценные крупицы в щель между клыками.

Подруги удивились быстрому преображению раненого существа. Немощное создание начало меняться на глазах. Тусклая доселе шерсть стала отливать перламутром, обмякшие крылья, похожие на пожухшие листья, затрепетали и распрямились, словно на них пролился благодатный дождь. Веки приподнялись, и в глазах нечисти появился живой хищный блеск.

— Дай твою каплю, — вампирша когтистой рукой указала в сторону Архелии.

— Зачем тебе ещё? — увещевала старуха, но упрямое создание умоляюще посмотрело ей в глаза.

— Дай, её кровь светится. Там две жизни.

— Почему закон запрещает вам пить кровь живых? — поинтересовалась дочь барона.

— Я буду слышать чужую кровь издалека. Это мешает мне говорить с другими «я». Поэтому человек должен умереть, если я прикоснулась к его источнику.

— Другими словами, Коринн и я должны будем умереть?

— Никто и никогда не помогал мне добровольно. Вы будете уважаемыми гостями в моём роду. Я не потерплю, чтобы ваши души страдали, мы будем помогать вам. А вы будете звать нас при ваших войнах. У нас будет пища.

— Хитро. Теперь всё проясняется. Но ответь, вместе вы можете легко справиться с человеком, зачем ждать войны?

— Много «я» никогда не станут подобны стае волков. Я берегу честь рода. Поединок со смертью. Один на один. Повезёт — не повезёт.

— Ваши принципы загонят вас в тупик.

— Я знаю, что стою на краю пропасти. Сотни «я» могут умереть, но закон неколебим. Мой разум против разума человека. Опять поединок.

— Люди не столь щепетильны, даже по отношению друг к другу, — проворчала колдунья.

— Дай каплю, — снова захныкало существо.

— Да зачем она тебе? — Архелия упорно не понимала капризов вампирши.

— Твой свет загорится и во мне.

— Ты хочешь ребёнка?

— Необыкновенного, как твой. Может, он спасёт род.

— Почему мой ребёнок «необыкновенный»?

— Тобой управляет мой бог, а ребёнком — другой. Он сильнее. Ваш род будет жить вечно на Земле.

— Спасибо за хорошую весть. Пусть твои слова сбудутся. Принимай дары.

Дочь барона достала богато инкрустированный кинжал и без жалости полоснула им по своей ладони. Несколько капель упали в чашу, и вампирша благоговейно вылизала сосуд, крепко держа его в когтистых лапах. Жизненные силы быстро возвращались к ней. Она учтиво склонила голову в знак благодарности.

— Ты спасла меня, значит, спасла сына. Я буду твоим глашатаем в своём роду. Я буду твоими ушами на земле и на небе. Враг, что ранил меня, идёт против вас. Гонец уже мчится к Хозяину. Дружина Исама пойдёт на выручку, но опоздает. Деревня сожжена, люди убиты. Вы должны быть среди воинов?

— Должны! Надо спешить, девочки, быстро возвращаемся. Нас спохватятся — будут неприятности.

Молниеносно поняв предводительницу, девушки помчались к лошадям. Архи наспех накрутила тряпку на ноющую царапину и выскочила следом. Быстро оседлав верных боевых друзей, они помчались навстречу закату. Дорога вела их обратно к дому Хозяина.