Хроники Чародеев. Том I. История 1

Jake Neils

1939 год, Королевство Венгерское, Будапешт. Сын бывших волшебников Марк Ковач окажется в центре событий, которые изменят мир, а сам он навсегда впишет свое имя в «Хроники Чародеев».

— Эй, малой, пшел вон! — какой-то огромный тип оттолкнул меня в сторону. Я чуть было не упал, но смог устоять на ногах, а вот мешок с мукой упал со спины. В животе ныло и урчало. Я посмотрел вслед тому, кто так бесцеремонно повел себя так со мной. Высокий, толстый, в длинном пальто и с цилиндром на голове. В руке трость.

Только и успел подумать: «Чтоб ему пусто было!»

© Jake Neils, 2019

ISBN 978-5-4493-8154-5 (т. 1)

ISBN 978-5-4493-8155-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Что за имя?

17 АПРЕЛЯ 1939 года. Будапешт, Венгрия.

Ветер сегодня особенно сильный и промозглый, я бы назвал его злым. Апрель в Будапеште всегда ветреный и холодный. Наверное, сегодня ветер дует со стороны Дуная, поэтому так плохо на улице. Пока работаешь — не замечаешь, а когда доходит до того, чтобы просто пройтись по улице, становится не по себе. До ночлежки оставалось идти не меньше четырех кварталов. Я шел, вперед понимая, что сегодня я снова окажусь без ужина. Мало работы — мало монет. Да и кто даст одиннадцатилетнему парню больше денег за перетасканные два мешка муки? Я бы не дал. Я почти дошел до ночлежки, когда меня окликнули.

— Марк! Марк! — Это Джено, и только его сейчас и не хватало. Он бежал, размахивая руками. — Марк, ты не поверишь! Нужно поговорить. Стой же! Серьезно!

Я устало посмотрел на него, но тот, похоже, не заметил моего взгляда. Когда он добежал до меня, я заметил, что он весь мокрый.

Джено старше меня на несколько месяцев, но иногда кажется, что ему всего лет восемь. Всегда шумный, и это иногда сводило с ума. Сейчас его очень трясло от чего-то важного. Переминаясь с ноги на ногу, он затараторил, да так, что наверняка вся улица его слышала:

— Я такое видел! Такое! Ты не поверишь! Марк, я видел таких… как это… ну, волшебников, магов, типа! Марка, видел. Клянусь!

— Ко-о-о-го? — протянул я, сощурив глаза в иронической гримасе. — Кого ты видел?

— Я серьезно! Черт меня дери! Ну а как их назвать? Такие, в длинных пальто, или что там у них, у них…

Я решил прервать этот бред.

— Джено, я очень устал и мне сегодня влетит. Давай, потом расскажешь? — и я пошел дальше, в сторону ночлежки. Но Джено от меня не отставал и молча поплелся со мной.

Я шел и думал о том, что несколько монет старухе не понравятся и меня оставят без еды. Правда, этот суп с двумя капустными листами и парой фрикаделек с трудом можно было назвать супом. Впрочем, я не жаловался. Иногда мне везло, я зарабатывал много монет и не спешил делиться со старухой. Тогда я ел в маленьких забегаловках. Иногда мясо, иногда рыбу. Иногда вообще ничего не ел, если не зарабатывал. Всякое бывало. И сейчас я думал только о еде и нагоняе, который получу от Старухи.

— Марк? — Джено надоело молчать.

— М?

— Я хочу тебе кое-что показать. Это очень интересно. Я обещаю. Если окажется неинтересно, я дам тебе тысячу пенгё.

Тут я задумался, а Джено затаил дыхание. Тысяча пенгё. Много. Мне бы точно хватило. Но откуда такие деньги у Джено?

— Покажи.

Джено посмотрел мне в глаза, потом потянулся рукой во внешний карман пиджака и достал две смятые бумажки. Каждая в пятьсот пенгё. Я видел, как его глаза на мгновение заблестели. Но усталость давала о себе знать.

— Идешь? — очень твердо спросил меня друг.

— Купить меня решил?

— Шутишь? — Джено усмехнулся. — Делюсь, вообще-то! Пока ты мешки муки таскал, я…

— Вытащил кошелек?

Джено закатил глаза:

— Нет же! У папы попросил. Он дал: торопился сильно — и дал.

Да, Джено из богатой семьи. Хорошо, когда у тебя есть семья. Я спокойно отношусь уже к разговорам про родителей. Мои родители редко появляются, но им не разрешено забрать меня от Старухи. Они наказаны. Говорят, что плохие люди пришли и забрали моих родителей в тюрьму, а некоторые говорят, что хорошие люди пришли и забрали плохих людей в место, где им помогут стать хорошими. Второе говорят чаще первого. Иногда тех, кто говорит первое, тоже забирают.

Иногда, когда я вижу, как мой папа с огромной метлой в руках метет улицу, а рядом стоят двое в форме, мне все реже думается, что это хорошие люди. Я знаю, что звать отца нельзя. Он не должен отвлекаться. Дважды я получал за это и еще сильнее получал мой отец. Иногда он выглядел немного побитым. А последние две недели я не видел его у рынка, где они обычно появлялись. Я посмотрел на Джено.

— Ладно, показывай, что ты там видел — я уже смирился с тем, что вернусь поздно и мне влетит. Возможно, даже придется стоять коленями на горохе. Хотя тысяча пенгё может загладить любое опоздание.

Джено заулыбался, кивнул и потянул меня за собой.

— Давай. Только быстро.

Мы свернули в темный проулок и побежали. Джено бежал уверенно и хорошо ориентируясь, а я старался не отставать от него. Еще немного, Джено поворачивает влево, я за ним. Джено бежит вперед, я за ним. На мгновение он останавливается и что-то бормочет себе, потом поворачивает направо и снова бежит. Я стараюсь не отставать, но я устал, и очень сильно. В какой-то момент я теряю Джено из вида. Но тот меня окликает, и я снова бегу. Догоняю его уже в трех проулках. Друг стоит рядом с забором, за которым старинный дом.

— Смотри.

— Куда? — Джено отходит в сторону, я замечаю небольшую щель в заборе и прилипаю взглядом.

Сначала ничего особенного не видно. Я не сразу понимаю, куда смотреть. В доме есть свет, но он ярче, чем от свеч. Даже если бы их было много. Это не похоже ни на одно свечение, которое я видел раньше. Свет белый-белый и такой холодный, что даже глаза начали слезиться. Я видел, как свет перемещался по дому. Где-то становясь ярче, где-то чуть тускнея. Кто-то явно ходил по дому с этой лампой. На какой-то момент мне показалось, что свет идет из короткой лучины, но я подумал, что это мое воображение мне подсовывает такие штуки.

— Что это? — наконец спрашиваю я.

Джено смотрит на меня и качает головой.

Я снова смотрю в щель. Из дверей дома кто-то выходит. Кто-то высокий. Я пытаюсь рассмотреть странника, но свет слепит глаза, и я не могу увидеть кто это. Тот, кто шел со светом, что-то очень быстро произносит, и свет гаснет, глаза еще не привыкли к темноте, ая снова не понимаю, кого вижу.

Джено отталкивает меня и сам припадает глазом к щели.

— В доме никого нет. Он ушел. Видел?

— Видел.

— Может быть, посмотрим, что там в доме?

Я даже оторопел от такой наглости.

— Чего?

Джено повторил.

— Ты в своем уме? — я пытался понять, серьезно ли говорит Джено. — Если нас поймают, мы не отделаемся какими-нибудьударами палкой по спине. Нет, я не пойду, и ты не пойдешь. Все. Возвращаемся.

Я развернулся, чтобы пойти в сторону ночлежки. Джено поплелся следом. Я был в возмущении. Забраться в дом! Еще чего не хватало?

— Мне надо идти. Старуха меня убьет. И так опоздал на добрых полчаса.

Джено кивнул. Мы постепенно возвращались на центральную улицу. Отсюда до ночлежки один квартал. Пара минут бегом.

Мы вышли на центральную улицу. Я махнул рукой и побежал в ночлежку.

Как и предполагалось, я опоздал. Старуха сидела в кресле с закрытыми глазами и курила сигарету с длинным мундштуком. Запах и дым табака тут же окутали меня.

Я сделал шаг в сторону лестницы, ведущей на второй этаж ночлежки.

— Ты опоздал, мелкий гаденыш! — проговорила старуха, медленно цедя слова сквозь злость и зубы.

— Да, мадам Басоль, — я склонил голову. Так заведено. Поднять глаза на нее в такие моменты — значит бросить ей вызов, а я не хочу этого делать.

Старуха редко вставала со своего кресла, но сейчас встала. Ох, не к добру это. Не к добру. Старуха приближалась ко мне. Я невольно втянул плечи. Сама же старуха Басоль была высокой, худой, но при этом очень быстрой. Но в этот раз она приближалась медленно. Я вдруг ни с того, ни с сего подумал, «о чем она думает?». Странная мысль тут же исчезла из головы.

— Деньги? — проговорила старуха.

Я выложил на стол для денег одну банкноту в пять сотен.

Старуха посмотрела на деньги.

— Мало. Останешься без ужина сегодня.

— Да, мадам Басоль.

Старуха приблизилась ко мне.

— А теперь, щенок, расскажи мне, почему ты опоздал? — это было приторно ласково. И угрожающе одновременно. Что ей сказать? Правду? Соврать? Нет, я не успею ничего придумать. В прочем, про деньги не надо ей знать. У меня в носке осталось пятьсот пенгё. Придется врать. Если сказать ей правду, можно навредить себе больше. С другой стороны, не придется ничего запоминать. Проще сказать правду. Я набрал в легкие побольше воздуха и на выдохе, словноокунаясь в ледяную воду:

— Ходил смотреть на волшебника.

Старуха остановилась.

— На кого смотреть?

— На волшебника. Я на рынке услышал, что кто-то видел… — Джено нельзя упоминать при старухе.

Старуха очень быстро приблизилась ко мне и дала пощечину. Это было очень быстро и неожиданно. Я опешил. Лицо Старухи было каким-то странным. Я никогда такого лица не видел. Злое, но при этом растерянное.

— Не смей мне врать, маленький ублюдок. Думаешь, это остроумно? Опять с этим сопляком шатался?

Щека горела, всё-таки пощечины я получал не так часто, как остальные. Слезы потекли по лицу. Я не плакал, но контролировать слезы еще не научился.

— Подожди, щенок, сейчас я возьму прут, и ты узнаешь про волшебников все. Я тебе это обещаю.

Я понял, что будет. Старуха быстрым шагом пересекла кухню и достала прут.

— Сейчас я все тебе расскажу о волшебниках, мелкий ублюдок. Отвечай быстро, где ты был и почему опоздал?

В этот момент я подумал, что правду говорить иногда себе дороже.

— С Джено ел пирожное, которое он мне купил, мадам Басоль.

Старуха остановилась. Посмотрела на меня. Это было похоже на правду. Покрайней мере прут вернулся на свое место.

— Останешься завтра без завтрака, щенок. А теперь с глаз долой.

Такие приказы надо выполнять немедленно и без лишних уточнений. Я бегом вбежал на второй этаж.

Быстрым движением открыл комнату, в которой помимо меня жило еще двое ребят. Они были старше меня и редко со мной говорили. Оба посмотрели на меня и ничего не говоря улеглись в кровать. Я тоже. Щека горела меньше. Я приложился горящей щекой к холодной, прохудившейся подушке. Стало легче. Я смотрел в окно, думая, как было бы здорово сбежать от всего этого, но я не мог. Как и остальные, кто оказался у Старухи Басоль. Дети заключенных брались ей на опеку и до освобождения родителей находились в Ночлежке. Сама же Старуха получала не малые деньги на содержание детей. Но оставляла их себе, а детей заставляла работать на рынке, а все, что заработано, приносить ей. Я много раз думал о побеге, но знаю, что это невозможно. Я пробовал. У меня было шесть попыток сбежать. Всякий раз, когда меня находили, мне доставалось от Старухи, от полицейских. Но самое страшное, что за мои побеги доставалось моим родителям. Я узнал об этом после последнего побега, когда увидел на противоположной улице моего избитого отца, который махал метлой и не смотрел по сторонам. Его длинные волосы упали на глаза, но одного мгновения мне хватило, чтобы понять, что к чему. Пока родители находятся за решеткой — я не могу ничего сделать. Самое обидное, что у меня нет возможности даже выяснить, насколько я тут застрял. Знаю, что Ант живет у Старухи уже пять лет. Значит, преступление, которое совершили оба родителя, очень серьезные. Он уже давно смирился с тем, что его за человека не держат. Ему поручают самую грязную работу. Я ворочался на жесткой кровати и не мог представить, как можно это терпеть пять долгих лет. Я попытался закрыть глаза. Сам того не заметив, я уснул.

Обычно я ненавижу свои сны. Они тяжелые. Я их не помню, но мне всегда после них тяжело вставать. Сначала ничего не происходит. Я просто проваливаюсь в свои мысли и всё. Но спустя несколько мгновений я начинаю что-то слышать. Где-то далеко заиграла убаюкивающая музыка. Она была успокаивающей. Да, я знаю, что это. Чувствую, что сон становится мягче, добрее. Я вдруг услышал, как голос мамы поет. И вдруг стало так светло. Как будто день пришел ночью. Это всего лишь сон.

Спи, малыш, все хорошо,

Ночь пришла в наш двор.

Светит месяц за окном,

Ночь пришла в наш двор.

Мама рядом, папа спит,

Закрывай глаза.

Нет, не тронет нас беда.

Закрывай глаза.

Удар колокола. Песня прервалась, и все снова погрузилось во тьму. Полночь. Где-то далеко я услышал, как по улице скачут несколько лошадей. Этот звук сложно с чем-то спутать. Это всего лишь сон. Но звук отчетливый, как будто он совсем рядом. Я открыл глаза.

Окно было распахнуто. Двое спали в своих кроватях. Звук лошадей усиливался. Я подошел к окну. Ветер резко влетел в комнату, и занавески хлестнули мне по лицу. Я испугался, но, подумав, что это нелепо, выглянул в окно. И замер.

На улице я увидел тройку черных, как смоль, лошадей, которые везли за собой повозку. В повозке сидел человек, а на плече у него была ящерица. Большая. Я и не видел таких раньше. Повозка ехала медленно. Улица из-за газовых фонарей была светлой, но, как только повозка приближалась, свет в фонарях исчезал. Однако огонь снова зажигался, как только повозка проезжала. Я присел. Не хотелось попадаться ему на глаза. С другой стороны ехала пара лошадей и двое всадников. Они проехали мимо нас. Недалеко от нас они остановились и долго стояли вместе, разговаривая. Я все это время наблюдал за ними, пытаясь понять, о чем они говорят, но идей не было. Это могло быть что угодно. Спустя, наверное, пару десятков минут они начали разъезжаться. Когда они проезжали мимо меня, я заметил в руке мужчины в повозке что-то похожее на тоненькую палку, которую тот аккуратно держал в руке концом вниз и что-то как бы чертил в воздухе. Я не поверил своим глазам. А странный мужчина, проезжая мимо меня, вдруг повернул голову и подмигнул мне. Точно говорю. Мне не привиделось.

Внезапно дверь распахнулась и в ней, со свечой в руке оказалась Старуха.

— Что ты тут делаешь, мелкий сорванец?

Я быстро собрался с мыслями. Могло показаться, что я растерялся, но на самом деле, я выбирал из пары вариантов лжи, которую мог выдать Старухе.

— Прикрывал окно, мадам Басоль.

Та посмотрела на меня с ненавистью, сжала губы, прищурила глаза, но промолчала.

— Говори тише, выродок. Марш в постель, и чтобы ни звука.

Я быстро отправился туда, куда мне предложили.

Дверь закрылась, а я слушал, как Старуха пробирается в свою конуру, так я называл ее комнату.

Мне не терпелось рассказать Джено о том, что я видел.

Я закрыл глаза, и тут же в моей голове появился образ ящерицы. Она была огромной и не столько походила на ящерицу, сколько на дракона. Огромного, с большими когтями, огромной головой, зелеными глазами и в чешуе, как в броне. Таких я видел на паре картинок в детских книжках, которые были редкостью у Старухи. А на этом драконе сидел тот самый странный мужчина, который подмигнул мне. Я не смог запомнить его лицо. На какой-то момент показалось, что этот дракон летит от меня, но он развернулся и полетел в мою сторону. Странный человек на драконе что-то кричал. Я не понимал смысла слов, что он говорит, но слова легко и отчетливо стали слышны в моей голове.

— Mala mundo ventura nullo scire potest impedire. Et veniens magnum certamen. Ave Grindelwald. Vive Grindelwald. Jégeső Grindelwald.

Потом все стихло. Я стоял посреди Сна. И я отчетливо помнил имя. А потом я проснулся, потому что услышал:

— Подъем, выродки! Через пять минут жду всех на завтрак. Кто не появится — останется без ужина.