Девушка из Нагасаки

J. R. Crow, 2021

Она – девушка из Нагасаки. Кабацкая танцовщица, которую обожает весь Нижний Порт, люди ласково зовут "Воробушек", а капитан дирижабля Луи из Марселя любит больше жизни. Он – телохранитель китайского клана, который бесцельно прожигает жизнь, уже не надеясь, что трусливый глава рискнет оспорить хотя бы предпоследнее место в криминальной иерархии Лондона. Она – мастер-синоби, лучший боец революционного подполья, которая верит, что однажды вернет своей родине свободу от гнета колониальной империи. Он – убийца-заклинатель, постигший магическое ремесло в другом мире, где чары не были уделом лишь аристократии, и он верит, что однажды станет богатым и влиятельным, неважно какими средствами. Слишком разные, чтобы иметь что-то общее, они не должны были встретиться. Но у судьбы весьма странное чувство юмора…

Глава 5. Улыбка пересмешника

Здание южного черного рынка было построено ещё в позапрошлом веке. Тогда это была загородная резиденция забытого историей лорда. Интриги, борьба за власть и верные яды без рецепта привели к тому, что поместье опустело, а потом его поглотили трущобы сильно раздавшейся вширь столицы. Запутанная сеть коридоров полуразрушенного особняка показалась определенного сорта людям идеальной, чтобы вести дела в одном месте, при этом друг другу не мешая.

Ян возвращался с очередной встречи с поставщиками опиума из Поднебесной, на ходу поедая конфеты, которые из личной благодарности прислал глава тамошнего клана. Хотя Ян упорно делал вид, что дела клуба его мало интересуют, но лично приложил руку к планированию маршрутов доставки, на которых шанс наткнутся на полицию был минимален. Для себя любимого старался — чтобы не оставаться ни без эссенции, ни без опиума.

Конфеты закончились, здание рынка — нет, а из ближайшего зальчика донесся очень знакомый голос.

— Это не то, о чем с вами договаривался капитан, мистер, — щебетала Сузуми, опять натянувшая маску беззащитной девочки.

— Мне очень жаль, но мы смогли достать только это, — приторно-вежливым, но непреклонным тоном отвечал продавец. — Это примерно то же самое!

— Ну хорошо, давайте, — немного подумав, согласилась девушка.

— С вас половина бусины, — дежурно улыбнулся продавец.

— Как — половина? Капитан сказал, что треть.

— Мне очень жаль, но треть стоил другой товар, а этот — половину.

— Вы договаривались, что достанете то, что нам нужно за треть бусины. Про то, что можно всучить нам то же самое, но дороже — разговора не было.

— Мне очень жаль, но мы не можем себе позволить продать вам ниже рыночной стоимости.

Сузуми что-то проворчала себе под нос на родном языке и протянула продавцу бусину.

— Мне очень жаль, но у меня нет сдачи на половину, а резать бусины хозяин запретил из-за многочисленных жалоб клиентов. Найдите сертифицированного резчика — он должен быть в двух коридорах отсюда и возвращайтесь.

— Я не буду жаловаться. Просто разрежьте эту бусину и отдайте мне товар, — все-таки выдержке Сузуми можно было только позавидовать. Несмотря на охватившее ее раздражение, голос оставался спокоен, как гладь озера в горной долине.

— Мы вообще сильно рискуем, продавая вам подобные вещи, а вы не хотите лишних пары шагов сделать ради нашей общей безопасности. Я сейчас охрану вызову, — пригрозил продавец…

Раздался выстрел.

Продавец запрокинул простреленную насквозь голову и упал за прилавок.

— Даже меня достал, — сообщил Ян, дуя на дымящийся ствол пистолета. Он подошел поближе, взял с прилавка прямоугольный сверток, обмотанный дешевой бумагой, и вложил в руки остолбеневшей девушки:

— Дарю.

Потом развернулся и вальяжно пошел к выходу, оставив Сузуми остолбенело глядеть ему вслед.

Она нагнала его уже на улице, за пределами особняка, попыталась ухватить за манжет сюртука, но Ян ловко вывернулся, памятуя, чем это закончилось в прошлый раз. Сузуми все поняла и больше попыток дотронуться не делала, лишь заметила укоризненно:

— Но так же нельзя.

Ян заинтересованно поднял бровь:

— Что именно нельзя?

— Ты убил этого человека только потому, что тебе так захотелось, — объяснила Сузуми, и ее интонация недвусмысленно намекала: «как можно не понимать такие очевидные вещи».

— Так убивать нельзя или делать то, что мне захотелось? — дотошно уточнил Ян. — Вот скажи мне, ты бы правда отпустила её, если бы власти заплатили выкуп?

Девушка промолчала, так и не дав прямого ответа, но Ян все понял без слов.

— Это совсем другое, сказала бы ты, не правда ли?

Сузуми твердо посмотрела ему в глаза:

— Другое.

— А в чем разница?

Девушка продолжала сверлить его взглядом, и Ян продолжил:

— Объясни мне, я правда не понимаю.

— В цели, — нехотя проронила Сузуми.

— Ах в цели, — на его лице заиграла издевательская улыбка. — Дай угадаю, у тебя там наверняка какое-нибудь общее благо, высшая справедливость и подобная высокопарная муть. Вот только не бывает никакого «счастья для всех». Наивные дураки, которые за ним охотятся, либо в конце концов соображают, что все это лишь ради их эгоистичного желания стать героями, попасть в баллады и переписать историю на свой вкус, либо так и умирают, потратив жизнь на погоню за миражом. А если так — действительно ли наши цели разные?

— Я не… — в сердцах начала девушка, но осеклась и медленно выдохнула, силясь восстановить спокойствие.

— Давай, — продолжал дразнить Ян, — расскажи мне, как тебе нравятся выкрики пьяных завсегдатаев в «Чайке», когда ты танцуешь для них свою боевую джигу. Как в своих мечтах представляешь, что тебе аплодируют целые площади, восхищаясь твоей отвагой. Ради этого чувства ты убиваешь — а вовсе не ради того, чтобы каждый в этой толпе действительно был счастлив. Поверь, в этом нет ничего постыдного…

— Заткнись! — лёд треснул, разлетелся на осколки. — Ты циничный, беспринципный, самовлюбленный мерзавец!

— А еще я курю, — невозмутимо добавил Ян.

— Что? — сбилась Сузуми.

— Опиум.

— Да зачем мне вообще это знать?!

— Чтобы образ отвратительного злодея был окончательно завершен, само собой, — Ян, больше не сдерживаясь, рассмеялся. Уже второй раз он заставил этот айсберг из страны Восходящего Солнца кипеть от злости.

Сузуми топнула ножкой, совсем как та наивная девочка, которую она любила изображать, и резко развернувшись, зашагала прочь от рынка. Глядя ей вслед, Ян подумал, что нашел себе развлечение как минимум на ближайшую пару недель.

— Здесь все, до последней бусины, — услужливо улыбнулся старик Чжэн и откинул крышку шкатулки. Мягкий розоватый свет эссенции заполнил помещение. У Яна, наблюдавшего за этой сценой с верхнего пролета лестницы мучительно зачесались руки, а верный меч едва не материализовался сам по себе.

Рыжего главаря банды «Вольные стрелки» звали Злой Робин. Он гордился своим владением пистолетом и обширным арсеналом огнестрельного оружия, который и позволял ему вот так запросто захаживать к другим кланам и собирать плату, по сути, за то, чтобы не трогали. Это был статный, высокий мужчина с короткой аккуратной бородкой и привычкой косить под «настоящего джентльмена».

Робин удовлетворенно хмыкнул и сунул шкатулку подмышку. Слегка улыбнулся:

— Все бы были такими приветливыми, как ты, старик Чжэн.

— Вы сегодня печальны, господин Робин, — в ответ заметил глава. Скорее всего, он хотел показаться еще более услужливым, но тут Алфи, притащившийся вместе с Робином его первый помощник, презрительно скривился и выплюнул:

— У тебя чёта больна длинный язык. Помалкивал бы лучше.

— Алфи! — одернул его Робин. — Это человек исправно платит нам за защиту. Стоит быть с ним повежливее.

Подручный недовольно хмыкнул, но промолчал.

— Барыгу у меня убили, — тем временем признался главарь «Вольных стрелков». — Вогнали пулю прямо в лоб…

— Ага, — мрачно подтвердил Алфи, — сам Робин бы так точно не сподобился, а ведь он лучший стрелок во всем Лондоне!

Главарь болезненно пихнул его локтем под ребра.

— И никто ничего не видел. Посреди южного рынка! Днем! У меня ребята уже шепчутся, что опять «сумеречный убийца» появился.

— Чтобы его черти побрали…

— Сумеречный убийца? — суеверно уточнил старик Чжэн. — Я думал, это городская легенда!

— Да все так думают, а потом трупы новые появляются! — сказал — почти выплюнул Алфи.

— Прости старик, не буду утомлять тебя своими проблемами, — свернул тему Робин. — Будь здоров.

Они ушли, а глава китайского клана поднялся на пару этажей, чтобы, помявшись мгновение, спросить:

— Цзяо-сюн, если есть что-то, что я про тебя не знаю…

— Есть, — Ян взглянул на него исподлобья. — Вот если бы ты отдавал эту шкатулку мне, ни этот рыжий, ни его шайка больше никогда бы тебя не побеспокоили.

Старик Чжэн уже открыл рот, чтобы возразить… но лишь вздохнул:

— Мы так не работаем, Цзяо-сюн.

И ушел, излучая ауру молчаливой укоризны.

Они думали, что никто не слышит, и тихонько переговаривались, сидя в кабинете доктора Фу.

— А-Пин, помяни мое слово, Цзяо Ян накликает на весь клан беду, — причитал старик Чжэн.

— Ты преувеличиваешь, Чжэн-сюн, — отозвался доктор. — До сих пор его присутствие шло нам только на пользу. Товар почти перестал попадать в руки полиции. А как он тихо разобрался с тем инспектором, который в обход протокола…

— Да помню, я помню, — плаксиво промямлил глава. — Но он становится совершенно неуправляемым! Я не знаю, что от него ждать! Представляешь, сегодня он мне в открытую предложил перерезать банду Злого Робина. И я по глазам понял — он это сделает и глазом не моргнет! Представляешь, что будет, если это все-таки произойдет?!

— Мы будем кормить на одну банду меньше, — невозмутимо ответил доктор Фу.

— А-Пин! — возмутился старик Чжэн. — Ну хоть ты можешь меня понять и поддержать? У меня в Чэньчжоу внук недавно родился! Я уже очень стар, А-Пин. Что будет, если кто-то из моей семьи приедет сюда в поисках лучшей жизни? Что я им оставлю после себя? Стабильный и процветающий клан или грызню со всеми и вся?

— Стабильный и процветающий — это не синонимы, — усмехнулся доктор, и Ян, прильнувший ухом к стене, в очередной раз проникся уважением к старику Фу — хоть кто-то в этом заведении с ним согласен!

До сей поры Ян неукоснительно следовал правилу: «то, что я не вижу, не может меня расстроить», хотя догадаться о махинациях главы было проще простого. Но именно сегодня принцип получил, образно выражаясь, нож в спину и вряд ли был способен оправиться после такого удара. У него, такого своего и полезного, пытаются отжать хоть пару бусин из нежданно свалившейся прибыли, а чужим, не сделавшим ни-че-го, безропотно отдают целые шкатулки!

Поддавшись мимолетному порыву, Ян чуть ли не бегом побежал к залу для высокородных. Вечер был в самом разгаре — из полуоткрытой двери доносился веселый смех и шлепанье карт. Прошло совсем немного времени — и в коридор вышла служанка, держа в руках ту самую вожделенную шкатулку.

Ян небрежно облокотился на стену, натянул на лицо самую обаятельную из всех улыбок и взглянул на девушку из-под опущенных ресниц.

— А-Ли… — все было в этом взгляде: и нежность, и неподдельное восхищение, и обещание увезти на край света.

— Господин Цзяо, — А-Ли залилась смущенным румянцем и робко улыбнулась.

— А-Ли, тебе не тяжело? — заботливо осведомился Ян. — Могу я тебе помочь?

Служанка уставилась в пол:

— Пожалуйста, простите меня, господин Цзяо. Глава Чжэн запретил всем нам отдавать вам эссенцию. Даже на время. Пожалуйста, простите, — она сжалась, словно ожидая удара.

— Это ничего, А-Ли, ничего, — Ян рассеянно похлопал ее по плечу, и кивком разрешил идти. Старый дурак, оказывается, не такой уж и дурак. Ян твердо решил, что обязательно ему это припомнит — когда представится случай.

В нижнем порту Яна начали узнавать. Не в том смысле, что как-то особо привечали, скорее наоборот — почти перестали обращать внимания. Примелькался и больше не вызывал чувства опасности. Редкая беспечность с их стороны, но это люди — что с них взять?

Ян даже зачем-то обсудил с владельцем «Чайки» сезонные изменения цен на рыбу, пока пил местное неплохое вино, сидя на высоком стуле у барной стойки. Народу сегодня было меньше, чем в прошлые разы — и это сразу бросалось в глаза.

— «Воробушку» нездоровится сегодня, — пояснил хозяин, поймав его взгляд. — Многие только на нее посмотреть приходят.

Потом понизил голос и попросил:

— Вы, пожалуйста, не серчайте на нее, мистер. Она хорошая девочка. Пугливая только.

— А разве такой красотке есть чего боятся? — как будто невзначай спросил Ян. Понятно, что хозяин видел, что случилось в тот вечер. Не мог не видеть. Еще чего доброго, помогал бессознательное тело выбрасывать. От последней мысли рука сама потянулась к ножу, и Яну стоило немалой силы воли не сотворить ничего поспешного и при свидетелях. Пусть пока живет.

— В такой стране живем, мистер, — вздохнул хозяин «Чайки», даже не догадываясь, какой участи только что избежал. — Тут всякое может случиться.

Совесть Яна, если она вообще у него была, не считала постыдным зайти в гости даже к больной девушке, если болтать с ней настолько весело, а потому он быстро допил вино и обойдя паб по уже знакомому маршруту, оказался у нужного окна. Сегодня оно было закрыто ставнями. Ян не пожадничал — потратил немного эссенции на короткий полет — и заглянул сквозь щель. Комната была пуста.

Что греет душу сильнее, чем чужой гнев и чужая кровь? Только сладости. Желательно — редкие и дорогие. Едва рассвело, туман сменил свой цвет с темно-серого на светло-серый, а по узким улочкам засуетились люди, Ян отправился в ту самую кондитерскую, где впервые попробовал мороженое. Высокие цены все-таки отсеивали изрядное количество жаждущих десерта, а потому даже на веранде нашлись свободные места. Что не скажешь о большом сквере перед старинным собором через проспект. Там от людей было не протолкнуться. Гвардейцы выстроились в линию, не пуская простонародье даже к подножию храмовой лестницы. Двери собора были закрыты, но уже двое послушников ждали сигнала, чтобы распахнуть их настежь.

Ян закинул ногу на ногу и стал ждать, что же будет дальше. Собор нависал над толпой, серый, как все в Лондоне, монументальный, как вся имперская архитектура. Разве что орнаменты были более строгими, чем на большинстве зданий в центре города — собор был наследием прошлых времен, когда юная еще колониальная империя вела войну со всем миром. Долгие годы он был закрыт на реставрацию — Ян, кажется, слышал об этом краем уха на улицах. И, видимо, сегодня он должен был вновь распахнуть двери для прихожан.

Мороженое было аппетитного светло-бежевого цвета, а мягкий привкус орехов подчеркивал нежную горечь миндальной стружки.

Ян искренне не понимал, что заставляет людей толкаться среди себе подобных перед грудой художественно сложенных камней. Они правда верят, что именно в этом здании можно докричаться до их всемогущего бога? Боги… ангелы… какая чушь.

Пропели трубы. Двери собора открылись — медленно, величаво, и на крыльцо вышел молодой парень со светлыми до серебристой белизны волосами. На его одеянии место свободного не было от орденов, атласных лент и драгоценных украшений. А лицо казалось чертовски знакомым.

— Приветствуйте его императорское высочество принца Эдмунда! — проорал герольд, перекрикивая шум людского моря.

Принц сделал пару шагов и небрежно, с выверенным аристократизмом повел рукой — Яну показалось, накладывая заклинание. И точно — его голос стал таким чистым и громким, будто не было толпы, не было бульвара и стука колес проезжающих карет.

— Граждане Гранбретании! — Эдмунд улыбнулся и простер перед собой открытые ладони. — Сегодня мне выпала честь пред лицом Господа сообщить вам радостную весть — этот дом божий вновь распахнет свои двери для истинно верующих! Да снизойдет на нас благодать господня, да улыбнется он нам с небес!

— Боже, храни Гранбретанию! — экзальтированно заорал кто-то.

И этот крик словно послужил сигналом, что запустил последующую цепочку событий, величественных и страшных.

Сначала взрыв прогремел под самой лестницей — взметнулись в воздух острые серые осколки. Один из гвардейцев успел оттолкнуть его высочество, а сам упал, сраженный каменной шрапнелью. Струйка крови потекла по старинным ступеням.

Но это было лишь прелюдией. Выжившие священники попытались укрыться внутри собора — но тут прогремел второй взрыв. Циклопическая арка, обрамляющая высокие двери рухнула, тяжелые камни падали вниз, погребая под собой и наследного принца, и слуг божьих.

В темном провале разрушенной стены даже издали был виден алтарь с лаконичным крестом, на который падал яркий луч чудом пробившегося сквозь туман солнца.

Как знамение свыше. Или изящная насмешка.