777

Irina Zheltova, 2023

Офицер ФСБ Марков, актер по призванию, расследует загадочное исчезновение пассажирского боинга, летевшего из Малайзии в Китай. Необъяснимое появление самолета в небе над Новой Землей, попавшее на радары, вынуждает Маркова отправиться на закрытый архипелаг в сопровождении победителя Битвы экстрасенсов, предсказавшего трагедию боинга двумя годами ранее. Однако уже на месте герои сталкиваются с таинственными экспериментами, проводимыми на давно заброшенных ядерных полигонах. Ответы они получат, лишь спустившись на дно Ледовитого океана.Параллельно развивается история пассажиров исчезнувшего самолета, среди которых – всемирно известный писатель и прошедший горячие точки спецназовец. Во время полета с боингом начало происходить что-то странное – салон залил яркий свет, а весь экипаж внезапно исчез. Удастся ли пассажирам посадить самолет? И где они окажутся, когда все-таки приземлятся?

IV

. Война клонов

— О чем это он, а? — Павел догнал спешившего к машине Алексея и толкнул его в бок. — Что еще за генеральный прогон?

Рядом переминалась с ноги на ногу нахмурившаяся Лара.

— Я, пожалуй, поеду к… кхм… другу Тимура. По поводу Новой Земли поговорю. Я позвоню, — бросила она и, сжавшись в комок, не дожидаясь ответа, скрылась за углом.

— А ты понравился девчонке, — хохотнул Марков, снова толкая коллегу в бок. — Амурдинов-то как в воду глядел!

— Тебе напомнить, что он еще вещал в студии, а? — и Муров грозно навис над игриво сжавшимся от ужаса Павлом.

— Не вели казнить, великий государь! — и Павел отвесил ему поясной поклон и весело расхохотался. — Так о каком собрании он там говорил?

— Поехали завтра со мной и узнаешь, раз так вышло, — дернул плечом Алексей, садясь за руль. — Тебя подбросить до дома?

Павел расшаркался, как мушкетер перед дамой, и, хохоча, запрыгнул на заднее сиденье.

— Ты приглашаешь меня на свидание? — Марков картинно захлопал глазами, по-девичьи сложив у груди ладони.

— Паша, заканчивай, ты же серьезный человек, сотрудник ФСБ, а ведешь себя, как актер дешевого провинциального театра…

— Тренируюсь перед твоим завтрашним собранием, — усмехнулся тот и уставился в смартфон, замолчав до конца поездки.

Когда на следующий день электромобиль Мурова затормозил у Рэдиссон, Алексей обернулся к традиционно сидевшему сзади Павлу и схватил его за руку:

— Паш, только умоляю, без этих твоих штучек. И вообще лучше молчи, обсудим все после собрания. Сделай мне такое одолжение, а?

— Заинтриговал, — пожал плечами Павел. — Ну хорошо, я попробую продержаться.

В роскошном холле гостиницы, словно сошедшем с экранов голливудских фильмов о начале 20-го века в США, приветливая девушка за стойкой администрации, радостно кивнула Алексею, будто знала его уже давно. Павел беспокойно озирался по сторонам: мир, возникший перед его глазами, пах слишком большим количеством долларов — значительно больше того, что ему когда-либо приходилось видеть. В лифте не менее приветливый лифтер с приклеенной улыбкой столь же радостно закивал при виде Алексея и тут же нажал кнопку 17 этажа.

— Ты здесь частый гость, как я погляжу, — зашептал Марков, толкая коллегу в бок.

Алексей жестом попросил его замолчать и скучающе уставился на дверь.

Практически весь семнадцатый этаж отеля занимал роскошный VIP-зал с матовыми стенами из темного стекла. Вышколенные и накрахмаленные с головы до ног официанты разносили гостям шампанское и канапе с мясом утки и королевскими креветками. Павел осмотрел свою нехитрую одежду — не слишком усердно выглаженную рубашку и темные джинсы и нахмурился. Впрочем, Алексей одет был еще проще — вероятно, никакого определенного дресс-кода на мероприятии не требовалось. Они сели где-то в середине, и Павел принялся изучать остальных гостей, которых на тот момент собралось уже немало. Это была весьма разношерстная, но по виду довольно интеллигентная при этом публика. Некоторых он даже, к удивлению своему, узнал — там присутствовали и в меру медийные лица.

— Лошак? — удивленно поднял брови он. — Ее-то сюда каким ветром? Только не говори мне, что организатор всего этого великолепия — Алексей Подвальный! Это вот об этом так петушился вчера Амурдинов?

— А ты можешь просто посидеть тихо и послушать, о чем будут говорить эти люди — будь то Лошак, Подвальный, Бенедиктов или Яблонский.

— Весь цвет, — громко выдохнул Павел, закатив глаза, и сполз вниз по сиденью. — Если бы ты мне сразу сказал, что это за тусовка такая, я бы лучше подождал тебя в машине.

— Ты же хотел узнать меня поближе, — хитро усмехнулся Муров и подмигнул Павлу. — Теперь узнаешь.

— То, что ты либераст, я знал и без того. Но не так же жестоко меня мордой об асфальт прикладывать, — простонал Марков. — Я могу уйти сейчас?

— Боюсь, что уже поздно. Возьми лучше шампанское и выпей за нас двоих, — и торжествующий Муров протянул ему два бокала, а сам засунул в рот канапе с черной икрой.

— Ешь ананасы, рябчиков жуй… — пробормотал Марков, залпом осушая первый бокал. — И это так называемое подполье? Эти люди мечтают возглавить народное движение с целью свержения Жутина? Трижды ха! Леха, спустись с небес на землю!

— Тссс! — прошептал Муров и с интересом повернулся к президиуму, в котором уже мелькнула знакомая всем фигура Подвального.

— Приветствую вас, дамы и господа избранные! — картинно махнул он рукой, обводя восторженно зааплодировавшую аудиторию. — Полагаю, каждый из вас знает, с какой целью все мы здесь собрались, — многие в зале удовлетворенно хмыкнули и с готовностью закивали, и лишь Марков, опрокинув очередной бокал шампанского, вдруг заявил, не приглушая голос:

— Ксюша хочет власти? И Алеша тоже?

— Вы кто? — тут же встрепенулся Подвальный.

— Только ничего у вас не выйдет, ребята, — продолжал Павел. — Ну оседлаете вы народное недовольство, а дальше что?

— Как он сюда попал? — торопливо зашушукались в президиуме.

— Боюсь, вы ошибаетесь, господин… — замялся Подвальный, ожидая, что Марков подскажет свое имя, но тот лишь усмехнулся.

— Разве я похож на господина? Да и ты на него не похож. Все вы тут ребята с крестьянскими рожами, у всех деды в Красной армии служили, так что, нечего из себя аристократию корчить.

— Но позвольте! — поднялся Бенедиктов в дорогом смокинге. — Позвольте же нам начать наконец!

— Валяйте! — снисходительно махнул рукой Павел и сложил руки на груди.

— Паша, ты мне за это ответишь, — прошипел Муров, не поворачивая головы.

— Уже предвкушаю и трепещу от удовольствия! — съязвил тот и расплылся в широченной улыбке.

— Все-таки сохраним верность своим принципам и не станем выгонять этого господина или, если ему так больше нравится, товарища из зала и продолжим, — Подвальный слегка поклонился аудитории. — Итак, возобновляем наши философские чтения, и сегодня на повестке дня у нас Мартин Хайдеггер.

— Что? — Марков резко выпрямился и изумленно завертел головой по сторонам. — Я не ослышался?

— А ты думал, мы тут лелеем кровавые планы свержения правительства? — хитро усмехнулся Муров, и во взгляде его на секунду блеснуло легкое превосходство.

— Но в чем смысл? Смокинги, роскошная зала, черная икра, медийные лица… и все чтобы обсудить Хайдеггера? Серьезно?!

— Слово предоставляется господину Бенедиктову, горячему поклоннику мсье Хайдеггера.

Невысокий лохматый человечек в круглых очках поднялся на трибуну, поправил смокинг и тихо откашлялся.

— Мартин Хайдеггер — один из немногих философов, истинно близких всем нам по духу, в отличие от того же Гегеля, которого, как вы помните, мы обсуждали в прошлый раз, — зал загудел. — Он выступал в роли своеобразного оппонента Маркса, утверждая, что не бытие определяет сознание, а как раз наоборот. С чем все мы просто не можем не согласиться, — снова одобрительный гул зала.

Сидевшая в первом ряду Ксения Лошак оправила на удивление красивое темное платье и подняла заинтересованный взгляд на Бенедиктова.

— Сознание определяет бытие, господа! — он поднял вверх указательный палец и сделал долгую паузу, в течение которой зал неистово аплодировал.

— Вообще-то ваш Хайдеггер был фашистом, — подал голос Марков. — Скажете, не знали? Или у вас тут тайный кружок поклонников Адольфа Алоизыча? Нет-нет-нет, не утруждайтесь, я выйду сам. Если хочешь, я подожду тебя у машины. Или в баре, — бросил он Мурову, не оборачиваясь.

Алексей проводил его внимательным взглядом, пожал плечами и снова повернул голову к Бенедиктову.

В баре первого этажа было на удивление тихо и безлюдно. Бармен в сотый, вероятно, раз протирал стойку, краем глаза посматривая транслируемый по телевизору хоккейный матч. Марков плюхнулся прямо напротив бармена и весело брякнул:

— Давайте мне что-нибудь по своему усмотрению. Напиток дня там или что-нибудь в этом роде. Удивите меня чем-нибудь.

— Если я решу вас удивить, — усмехнулся бармен, продолжая протирать стойку, — в итоге вам это вряд ли понравится. Лучше закажите что-нибудь более традиционное. У нас есть роскошный Джек Дэниэлз…

— То, что ты хочешь мне предложить, можно купить в обычном магазине?

— Нет, но…

— А Джека Дэниэлза можно. Поэтому давай, удивляй меня. Обещаю потом не возмущаться. Хочешь, даже расписку тебе напишу. Ты меня заинтриговал!

— Как вам будет угодно, — пожал плечами бармен и достал из-под стойки большую бутылку с жидкостью молочно-белого цвета.

— Ты решил налить мне молока? Благодарю за такую трогательную заботу о моем здоровье, но все же я бы предпочел…

— Пейте, — бармен плеснул ему в стакан буквально два глотка. — Сперва немного. Если захотите продолжить, я налью вам еще.

По вкусу напиток напоминал спиртовую настойку обычной извести да и по виду больше похож был на меловую взвесь — казалось, белый порошок вот-вот осядет на дно.

— Гадость какая-то, — поморщился Марков. — А стоит небось бешеных денег?

Павел моргнул и протер глаза: бар вдруг как-то неуловимо изменился. Павел не смог бы сказать, как именно, но что-то было не то, да и сам бармен выглядел иначе.

— Сколько с меня?

— Это абсолютно бесплатно, — и хищная улыбка озарила лицо бармена: за стойкой бара стоял совершенно другой человек.

— Уже в голову, наверное, ударило, — пробормотал Павел, чувствуя при этом удивительную ясность в голове, будто наоборот только что протрезвел, а не выпил.

Он встал и побрел к выходу, но там, где он входил, двери не обнаружил и беспомощно оглянулся.

— Наверное, вам туда? — бармен вежливо указал рукой в противоположном направлении.

Павел недоуменно кивнул — он никогда не страдал топографическим кретинизмом. Подойдя к стене, на которую указал ему бармен, двери он снова не обнаружил, но зато там был лифт.

— Но я же как-то вошел сюда! Не мог же я прямо из лифта… там же был вестибюль, стойка администрации, — он снова обернулся, но бармена за стойкой уже не было, как не было и самой стойки.

Он стоял в абсолютно пустом помещении.

— И вправду сногсшибательный эффект от простой настойки извести. Спасибо, что всего два глотка, а не стакан — страшно представить, что бы мне привиделось тогда…

Павел нажал на кнопку вызова лифта, и двери тут же открылись. Он хотел нажать на 17 этаж, чтобы попросить Алексея вывести его на воздух, но его продолжала смущать поразительная ясность ума, словно он вдруг вынырнул из глубин океана, в котором болтался какое-то время, задыхаясь и теряя сознание. Все кнопки лифта вели куда-то в подвал — на этажи со знаком минус. Не задумываясь, Павел ткнул минус семнадцатый, и лифт стремительно провалился в бездну. Когда двери вновь распахнулись, Марков неожиданно для себя очутился в той же зале, которую покинул около часа назад. Вот только сидений в ней уже не было, да и публика имела весьма странный вид. Президиум также успел исчезнуть, и Подвальный в длинном черном плаще и красной маске палача что-то кричал возбужденной публике. Все вокруг тоже одеты были в непостижимые костюмы: одеяние Бенедиктова чем-то напоминало балахон ку-клус-клановца, но при этом он выглядел не нелепо, а скорее торжественно и зловеще. Лошак походила на заводную куклу, и даже движения ее были соответствующими, а матовая белизна лица сияла пластиковым нечеловеческим блеском. Яблонский носил смирительную рубаху начала двадцатого века, и нижняя половина лица его была выпачкана в крови. Марков с ужасом озирался и вздрагивал при виде того или иного персонажа, тщетно пытаясь найти среди них Мурова, и испытал огромное облегчение, когда все же его не обнаружил.

— А теперь мы приступим к тому, ради чего все мы здесь собрались! Господин Яблонский начал без нас, поэтому нам пришлось его временно обездвижить. Кто готов на этот раз стать жертвой великого народного гнева?

Из толпы раздался чей-то радостный писк, и к Подвальному выбежала полноватая дама в нацистской форме, плотно обхватывавшей ее округлые формы.

— Госпожа Улитская! Приветствуем! Народ готов принять такую жертву? — толпа радостно загудела. — Тогда приступим!

Откуда-то возник огромный нож, которым Подвальный в несколько ловких движений рассек форму СС, обнажив рыхлое жирное тело Улитской.

— Нам будет вас не хватать, — печально пожал он плечами и повернулся к толпе.

— У вас останутся мои книги, а теперь я буду жить в каждом из вас! — вдохновенно пропищала дама.

Тело ее покрылось синеватой гусиной кожей, и Улитская мелко задрожала — вероятнее, конечно, от холода, нежели от страха.

— Давайте не будем заставлять даму ждать и приступим, — торжественно выкрикнул Подвальный и снова махнул ножом.

Рука дамы упала в предусмотрительно подготовленный поднос, который держали двое темнокожих безногих рабов. От толпы отделилось три человека, один из них схватил окровавленную руку, и они удалились в конец зала. Павел обернулся, чтобы посмотреть, чем они намерены заниматься, и тут же пожалел об этом — в считанные секунды они разорвали руку на три части и принялись с аппетитом поглощать свежее мясо, похрустывая костями. К этому моменту Подвальный отсек и вторую руку Улитской, но на лице дамы не отразилось ни тени страдания, словно ее не расчленяли на глазах у людоедской толпы, а просто поставили под теплый душ. Следующие трое ухватили руку и убежали в конец зала. Затем в расход пошла нога, которую разделили между собой уже пятеро, а Улитская продолжала как ни в чем не бывало стоять на одной ноге, словно она истекала не кровью, а клюквенным соком. Когда Подвальный отсек ей вторую ногу, писательница неуклюже рухнула на пол, но лицо ее продолжало хранить невозмутимое выражение. Потом последовало самое страшное: в руках Подвального вместо ножа откуда-то взялся массивный топор, которым он принялся крошить жирное тело Улитской. Кровь промочила насквозь его маску, забрызгав всех стоявших в первом ряду буквально с ног до головы. В разные стороны летели ошметки кишок и осколки костей, и Павел в ужасе не мог отвести глаз от блаженно улыбавшегося лица дамы, пока топор, наконец, не искромсал всю жертву, и тогда по сигналу толпа набросилась на кровавое месиво. Марков ощутил вдруг резкий приступ тошноты и выбежал из зала.

Он подбежал к лифту, рухнул на пол и освободился от остатков пиршества. Что это был за напиток? Настойка на галлюциногенных грибах? Павел поднялся, вытер губы и с удивлением заметил, что находится в подземном гараже: кругом плотными рядами стояли машины, а давешний зал темного матового стекла бесследно исчез. Вместе с тем пропала и та самая ясность ума, словно его вновь погрузили в пучину океана. В лифте оказалось, что был он на минус третьем этаже, и он решил вновь вернуться в тот бар.

Бармен продолжал натирать стойку и посматривать хоккейный матч, который к тому моменту уже заканчивался. Павел подошел к стойке и постучал по ней ногтем:

— Что ты мне налил? Что это была за дрянь?

— А я вас предупреждал…

— Я не жалуюсь, я всего лишь спрашиваю, что это за настойка. Толченые мухоморы?

— О нет, все гораздо хуже. Индейцы называют его напитком правды — выпьешь и увидишь реальность такой, какая она есть. Но у них и состав его был несколько иным.

— Хочешь сказать, мне все это не привиделось?

— Вы же и сами понимаете, что нет, — бармен устало улыбнулся.

Через несколько минут, взлетев на семнадцатый этаж, Павел ворвался в зал, растолкав охранников, и схватил Мурова за руку.

— Пойдем, ты должен это увидеть. Хайдеггера они тут читают, понимаешь ли. Улитская тоже тут?

— Вроде я ее видел, — пробормотал Алексей, осматривая сидящих в зале.

Они заметили ее на одном из последних рядов. Она сидела, откинувшись на спинку, глаза ее были закрыты. Павел охнул, подбежал к ней, не взирая на возмущенный шепот в президиуме, и потряс за плечо. Тело писательницы было уже холодным. Первым его порывом было закричать на весь зал, но он тут же осекся и потащил за собой совершенно обалдевшего Алексея.

— Так и есть, бармен сказал правду. Ты должен это увидеть собственными глазами, словами это не объяснить.

— Но она мертва, надо вызвать скорую!

— Не сейчас. Позднее они сами все сделают, а нам не нужно привлекать лишнего внимания.

Очутившись перед знакомой стойкой, Павел попросил два стакана того напитка. По его подсчетам, эффекта должно было хватить на несколько часов.

— Пей, — протянул он один из стаканов Алексею. — И ничему не удивляйся.

В считанные секунды бар опустел, превратившись в темный безлюдный холл. Лишь кнопка лифта маячила невдалеке неровным красноватым светом. Павел затащил изумленного Мурова внутрь и нажал на минус семнадцатый.

— Ты решил накачать меня наркотиками?

— А ты когда-нибудь принимал наркоту? Напивался до полусмерти? Я да. Это не наркота и не алкоголь, это нечто иное. Чувствуешь ясность в голове? Чувствуешь, как быстро работает твой мозг? Как будто с глаз сняли повязку, вынули из ушей беруши, а изо рта — кляп.

Муров кивнул и потер виски. Лифт остановился, издал предупреждающий сигнал, и двери открылись.

Кровавое пиршество в зале продолжалось.

— Леша, держись, — прошептал ему на ухо Марков. — Не издавай ни звука, и тогда нас не заметят. Просто воспринимай все как должное, — и он затолкал его в зал.

Когда они вошли, Подвальный как раз обрабатывал тесаком видного театрального режиссера Золотникова, а разъяренная толпа рвала на куски его волосатую плоть. Когда последний кусок одного из гениев современности исчез в утробах, откуда-то издалека послышался удар колокола.

— На сегодня все! — устало произнес Подвальный, снимая красную маску. — Следующее заседание по традиции пройдет ровно через месяц, и нам, как и обычно, нужны будут три добровольца. О, Алексей! — вдруг заметил он в толпе Мурова. — Приятно вас здесь видеть. Никак не ожидал, что вы и ваш друг столь преданны нашему общему делу. Вы тоже участвовали в пиршестве? Ну согласитесь, что это гораздо увлекательнее Хайдеггера? — и толпа вдруг безумно захохотала.

Все принялись разоблачаться прямо там, обнажая свои неприглядные тела, и тут Марков поднял взгляд на то место, где в прежнем мире был президиум. Теперь там красовалось огромное кроваво-красное изображение доллара, словно написанное кровью восторженных добровольцев, преданных на заклание.

— Вы что-то одеты не по форме, — Подвальный подошел прямо к Мурову и похлопал его по плечу. — Но на первый раз это разрешается. В дальнейшем прошу соблюдать дресс-код. Ну что же вы тянете? Или вам есть что скрывать от ваших товарищей? — Алексей обвел рукой толпу нагих тел и пристально посмотрел в глаза обоим опешившим захожанам.

— А это обязательно? — дрожавшим голосом переспросил Муров. — Может, мы просто уйдем да и все?

— Ну кто же вас отпустит просто так? — хищно усмехнулся Подвальный. — Позвольте мы вам поможем… — и он потянул Алексея за рукав.

Тонкий свитер как-то удивительно легко соскользнул с его тела, вслед за ним последовали и джинсы, и через несколько мгновений Муров стоял абсолютно голый, тщетно пытаясь прикрыться ладонями.

— Оставьте это, — ударил его по ладоням Подвальный. — Вы не барышня на балу. Идите лучше приятеля своего разденьте, а то он опять ускользнет, как в прошлый раз.

Муров повернулся и увидел, как Паша медленно продвигался к выходу.

— А ну стой! Хочешь бросить меня здесь одного и голого? Не выйдет!

Он дернул его за рубашку, и та слетела на пол в мгновение ока, словно была простым газетным листом, обернутым вокруг торса. За ней последовали джинсы, и Павел тут же сел на корточки в попытке хоть как-то прикрыть срам.

— Муров, ты мне за это ответишь, — сквозь зубы пробормотал он.

— Теперь мы квиты! — ехидно процедил Алексей и с высоко поднятой головой направился к выходу.

— Постой! — услышал вдруг он у себя за спиной. — У меня идея! Надо выкупить у бармена бутылку этого снадобья. Может, она поможет нам понять, куда пропал этот чертов самолет!