777

Irina Zheltova, 2023

Офицер ФСБ Марков, актер по призванию, расследует загадочное исчезновение пассажирского боинга, летевшего из Малайзии в Китай. Необъяснимое появление самолета в небе над Новой Землей, попавшее на радары, вынуждает Маркова отправиться на закрытый архипелаг в сопровождении победителя Битвы экстрасенсов, предсказавшего трагедию боинга двумя годами ранее. Однако уже на месте герои сталкиваются с таинственными экспериментами, проводимыми на давно заброшенных ядерных полигонах. Ответы они получат, лишь спустившись на дно Ледовитого океана.Параллельно развивается история пассажиров исчезнувшего самолета, среди которых – всемирно известный писатель и прошедший горячие точки спецназовец. Во время полета с боингом начало происходить что-то странное – салон залил яркий свет, а весь экипаж внезапно исчез. Удастся ли пассажирам посадить самолет? И где они окажутся, когда все-таки приземлятся?

3

Тимур швырнул Джину карту, взятую из кабины пилота.

— Точку. Покажи хотя бы примерно. Мы должны понимать, к чему готовиться.

Ли пожал плечами и сжался в комок:

— Я вас не понимаю, — пробормотал он по-английски.

— Боже, как я устал, — Тимур откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. — А что если в самый ответственный момент его снова отбросит к Ли? Кто нам посадит самолет?

— Надо его меньше нервировать и грузить, пусть все внутри него устаканится, тогда мы сможем контролировать процесс смены личностей. Пока он на взводе, его и будет штормить. А кто знает, что там за Билли Миллиган у него внутри и ограничивается ли дело Ли и Джином. Для начала вообще неплохо бы узнать, кто он на самом деле. Ты видел его паспорт?

Тимур покачал головой.

— Тогда отвлеки его. Уведи куда-нибудь, поговори с ним о его книге, выведи в спокойное русло, а я пока пороюсь в его рюкзаке. Следующим шагом необходимо будет выяснить характер взаимоотношений между Ли и Джином.

— Психолог-уголовник? Это что-то! — рот Тимура скривился в насмешке, но во взгляде скользнуло уважение. — Тебя за что загребли-то?

— Бандитизм, — махнул рукой Комаров. — А бандиту нельзя не быть психологом, иначе всему делу хана.

Тимур вздохнул и повернулся к Ли: тот мирно сопел. От былого спокойного и уверенного писателя в нем не осталось и следа — сейчас ничто в нем не выдавало мировую знаменитость, это был просто маленький утомленный человек, которому удалось, наконец, улучить несколько минут для беспокойного сна.

— Ли, — Тимур осторожно коснулся его плеча. — Я прочел уже почти четверть вашей «Зимы». Это вещь, скажу я вам, — и он оттопырил большой палец. — Вот только кого вы пытались изобразить в персонаже Виктора?

Ли пожал плечами и принялся тереть глаза:

— Мы еще не прилетели? Вроде должны были бы уже… Как долго тянется время… Джин больше не появлялся? Что вы говорите про «Зиму»? Она правда показалась вам интересной? Совсем крошечная повестишка… Виктор?.. Да бог его знает. Кажется, я слышал, есть в России писатель с таким именем. Я ничего у него не читал, но, похоже, он сказочно знаменит у вас.

— Понимаю о ком вы, — закивал Тимур. — Моя Лара им зачитывается. Надо бы ей тоже дать почитать вашу повесть, она наверняка оценит.

— Джин точно больше не появлялся? — он с испугом всматривался в лица пассажиров, пытаясь обнаружить в каждом из них знакомые черты.

— Вы давно с ним знакомы?

— Да лет десять уже, когда я писателем стал и первую книгу сумел издать, тут-то он и появился… Однажды просто позвонил мне в дверь, начал нести какую-то чушь о том, как ему понравился мой роман. Ну и пошло-поехало, совершенно не дает мне проходу. Жена, наверное, поэтому и ушла — кому понравится, когда в отношения вмешивается кто-то третий. Я его всячески пытался отвадить, но куда там. Ему, похоже, лечиться надо бедняге.

— Так или иначе, мы должны благодарить судьбу за то, что он преследует вас — теперь вся надежда только на него, никто другой не сможет посадить этот чертов самолет, — и Тимур нетерпеливо постучал по поручню.

Ли прикрыл глаза и что-то быстро забормотал по-корейски, и в этот самый момент Комаров толкнул Тимура локтем в бок.

— Вот так неожиданность! Глянь в его паспорт. Бьюсь об заклад, ты на это никак не рассчитывал.

В потрепанном паспорте значилось, что его обладателя зовут Джин Пайк и что он является гражданином Северной Кореи. Тимур недоуменно достал «Зиму» и принялся листать ее в поисках фотографии писателя. Она была в самом начале — с фото смотрел улыбчивый кореец, ничем не напоминавший внешне того, что сидел сейчас рядом с ними.

— Даже не знаю, что и сказать, — пробормотал Тимур. — С одной стороны, я даже рад, поскольку теперь мы можем быть уверены в том, что Джин точно умеет управлять самолетом, а с другой… похоже, ведущая роль в этом дуэте принадлежит вымышленной личности. Чем нам это грозит?

Андрей развел руками:

— Будем действовать по обстоятельствам. Для начала дождемся появления Джина и подробнее расспросим его о месте, куда направляется самолет. Но не надо его провоцировать. Пусть Джин выйдет самостоятельно. И не задавай ему больше никаких вопросов: воспринимай все как должное, нужно ему обеспечить комфортный и безболезненный переход.

— Да, иначе этот переход будет обеспечен уже нам. Только на тот свет.

Кто-то из пассажиров впереди вдруг закричал, и крик довольно быстро перекинулся на задние ряды: кажется, люди начали замечать отсутствие экипажа. Они звали стюардессу, кто-то бросился бежать по проходу, расталкивая других, пытавшихся подняться. Кому-то стало плохо с сердцем, требовали воды и лекарств, стучались в предусмотрительно запертую Тимуром кабину, а пришедшие в себя полицейские пытались навести порядок. Тимур с Андреем молча наблюдали за творившимся вокруг безумием, а Ли-Джин снова провалился в беспокойный сон.

Один из полицейских уже освободился от наручников и, торопливо шагая по проходу, вдруг заметил Комарова и тут же налетел на него:

— Это твоих рук дело, ублюдок?

Тот непонимающе поднял глаза и попытался развести руками, но полицейский в мгновение ока скрутил его:

— Сначала нападаешь на представителей власти, заковываешь их в наручники — думаешь, у нас запасных ключей на подобный случай не припасено? Все же опасного преступника этапируем. Так, выходит, это ты захватил самолет? Ты со своим дружком-многоборцем? Где экипаж, я вас спрашиваю?!

— На вашем месте, товарищ милиционер, — с адской издевкой в голосе практически пропел Андрей, — я бы вел себя повежливее, если вдруг то, что вы утверждаете — правда. Если мы с моим, как вы выразились, дружком действительно захватили экипаж, уничтожили его и теперь силой мысли управляем самолетом, то с нами лучше не ссориться, — и он шаловливо подмигнул полицейскому. — Я ведь опасный преступник.

— Что ты несешь, сукин сын? Ты ответишь за каждое слово! — взревел полицейский, но тут ему на плечо легла узкая и бледная ладонь Тимура.

— Вообще-то он прав. Ясное дело, что сейчас в ход пущен автопилот, но вы бы подумали о том, как этот самолет будет садиться. Изолируете Андрея, и вам не гарантировано мягкое приземление, — и Тимур тоже подмигнул блюстителю порядка.

— Да здесь орудует целая банда! Ветров! Ко мне!

С противоположного конца салона навстречу им побежал второй полицейский — тщедушный парень с пушистыми рыжеватыми космами волос.

— Наручники! Быстро!

Ни один из потенциальных террористов даже не попытался оказать сопротивление, но смиренно дал заковать себя в наручники. Оба переглядывались и посмеивались, пока полицейские суетились вокруг них. Ли наблюдал за этой сценой с нескрываемым беспокойством и под конец, когда и Андрей, и Тимур были обездвижены, он, наконец, вскочил и закричал на русском с жутким корейским акцентом:

— Как вы смеете? Сейчас же отпустите их, иначе я не стану сажать этот самолет, и мы разобьемся!

— Что он несет? — нахмурился первый полицейский, мотнув головой в сторону Джина и поднося пистолет к подбородку Комарова.

— Этот парень — единственный на борту, кто может посадить эту посудину, — пожал плечами Андрей.

— Где пилот, черт побери?

— Мы знаем не больше вашего, малыши, — масляным голосом произнес Тимур. — Но мы, по крайней мере, нашли ему неплохую замену. Вам не стоит ссориться с этим парнем.

— Молчать, я сказал! — и полицейский обрушил пистолет Тимуру на голову.

Тот охнул и прикрыл глаза.

— Я сказал, освободите их, иначе всем конец! — продолжал визжать Джин, и голос его адской болью отозвался в висках Тимура.

— Еще одно слово, и ты последуешь за ними, — прорычал озверевший полицейский и толкнул Джина в грудь.

Тот неуклюже рухнул назад на сиденье, но тут же снова вскочил.

— Сажайте самолет сами! Топлива хватит часов на пять. Мы разобьемся как раз в области Северного ледовитого океана, и тела наши вряд ли когда-нибудь поднимут на поверхность!

Ветров явно забеспокоился, услышав это, и осторожно ткнул коллегу в бок:

— Коль, а что если он говорит правду? Если экипаж катапультировался, самолет сам не сядет.

— Чушь! А как же он сейчас летит?

— Николай! — окликнул Тимур. — Можно вас на минуточку? — и он лучезарно улыбнулся. — Вы ведь в курсе, что пилот такой машине требуется только на взлете и посадке? В остальное время машина справляется сама. А если вы не верите нам, тогда сходите в кабину пилота и посмотрите, что там происходит. А потом подумайте на досуге, как мы будем приземляться. Если у вас еще есть чем думать, черт возьми, безмозглый тупица!

Второй удар пистолета, и на этот раз Тимур потерял сознание. Ветров развернулся и направился к кабине. Пару минут он тщетно дергал за ручку и стучал, но потом, отчаявшись, принялся с разбегу вышибать дверь плечом, пока, наконец, ему это не удалось и он не влетел в пустую кабину. Он осмотрелся, схватился за голову и побежал назад, крича в ужасе на весь салон:

— Коля, они правы! Пилот куда-то пропал! В кабине никого нет!

— Что? — переспросил один из пассажиров. — Пилот пропал? И как мы будем садиться?!

Отовсюду вновь послышались крики и визги, и тут раздался выстрел: Николай стоял с поднятым вверх пистолетом и окидывал обезумевшую толпу взглядом, полным ненависти.

— Всем молчать и сесть на свои места! Паники я не допущу! Сейчас мы разберемся в ситуации. Еще один визг — и я всажу пулю в любого, кто бы это не был. Даже грудной младенец, так что, мамаши, затыкайте своим чадам рты, в салоне должна царить полная тишина. Я понятно изъясняюсь?

Несколько человек кивнули, откуда-то раздался сдавленный женский плач, но в целом салон погрузился в зловещую тишину.

— Так, повтори еще раз, — рявкнул Николай, оборачиваясь к Джину, — ты умеешь управляться с этой машиной?

Тот с вызовом кивнул и демонстративно отвернулся.

— Тогда вперед в кабину. Сажай его, пока еще есть топливо. Мы ведь над Россией сейчас летим?

— Теоретически да. По крайней мере, судя по приборам. Правда, я пока не понял, что там с топливом. Только делать ничего я не буду, пока мои друзья скованы, а вы разговариваете с нами таким тоном.

— Что?! Молчать, паскуда, и делать, что я велю, иначе я всажу эту пулю тебе в ногу! — и он потряс пистолетом у носа Джина.

— Ничего не имею против, — спокойно произнес тот и откинулся на спинку сиденья, делая вид, будто ничего не происходит.

— Да ты оборзел, мразь! Сейчас я тебе… — и Николай взвел курок, но Ветров тут же перехватил его руку.

— Выстрелишь — он истечет кровью и тем более не сможет посадить самолет. И не факт, что на борту есть врач и необходимые медикаменты. Коля, какая муха тебя укусила вообще? Убери этот пистолет!

— Эта паскуда пойдет в кабину, или я отстрелю ему яйца!

— Ты отстрелишь ему яйца, а потом все мы расшибемся. И на том свете будет уже неважно, с яйцами ты или нет. Коля, прекрати, я тебе сказал!

— Да замолчишь ты или нет! — заорал вдруг Николай и нажал на курок.

Ветров охнул и схватился за плечо, и из-под пальцев его заструилась на пол густая темная кровь. В салоне послышался ропот, кто-то снова закричал, люди повскакивали со своих мест, звали врача, но никто не откликнулся: на двести пассажиров в салоне не нашлось ни одного с медицинским образованием. Николай ошалело смотрел на побледневшего Ветрова, мешком осевшего на пол.

— Браво, офицер! — глумился Тимур. — Точный выстрел прямо в цель! Уж теперь-то самолет непременно приземлится, и все пассажиры останутся невредимы! Наша милиция нас бережет!

— Молчать! — заревел Николай. — Иначе вторая пуля окажется у тебя в башке!

— Валяй! Сколько у тебя там патронов еще осталось? Четыре? Да шесть у твоего напарника. Ну по запасной обойме еще есть наверняка. Выходит, двадцать два. Успеешь еще целых двадцать два человека положить, прежде чем тебя превратят в кровавое месиво, чувак. Так что, начинай прямо сейчас, — и Тимур убедительно закивал головой.

— Хлеба, — забормотал вдруг Джин. — Хочется хлеба… надоел рис… — глаза его дико завращались, он выдохнул и закрыл веки.

— Эй! — окликнул его Тимур. — Джин! Ты в порядке? Что с тобой такое?

— Я украл…украл чипсы у этого туриста… если мама узнает, мне конец… — продолжал едва слышно бормотать он. — Я никогда их не видел, никогда не пробовал, они дивные… Если я когда-нибудь вырвусь отсюда, я все свои деньги буду тратить на еду… Хлеба, ради всего святого!

— Да дайте вы ему уже хлеба, черт возьми! — взревел Тимур. — У вас там полный самолет еды! Николай!

Николай ошалело кивнул, плохо соображая, а сам тем временем дрожащими руками достал из-под сиденья Джина его внушительных размеров рюкзак и открыл.

— Да тут еды на целую роту на неделю! — воскликнул он, доставая упакованные контейнеры с рыбой и соусом. — Какой еще хлеб ему нужен? На, жри свою рыбу! — он открыл один из контейнеров и швырнул его Джину.

Содержимое тут же выплеснулось тому на колени, соус потек по джинсам и закапал на пол, а Джин поспешно принялся слизывать его со своих коленей, подбирая упавшие куски рыбы и засовывая их прямо в рот.

— Господи, ничего вкуснее в жизни не ел! В этих самолетах всегда так кормят? — возбужденно протянул он.

— Чувак, ты нездоров что ли? Я достал это из твоего же рюкзака! — и Николай потряс им прямо перед лицом Джина.

Джин поперхнулся и закашлялся, вытирая рот масляными руками.

— Но это не мой рюкзак. У меня никогда не было таких дорогих вещей.

— А это чей паспорт? — Николай помахал документом перед глазами Джина. — Тебя как зовут, парень?

— Джин Пайк…

— Читай! — Николай раскрыл паспорт и ткнул им в лицо Джину.

— Вероятно, это сумка Ли… Это ошибка, — пробормотал Джин. — Можно мне еще этой рыбы?

— Да было б о чем просить, рюкзак-то твой! Ешь хоть всю! — и Николай швырнул ему рюкзак.

— Ли, наверное, обо мне позаботился, — зашептал себе под нос Джин. — Наверное, он все-таки думает обо мне, раз приготовил мне столько вкусной еды и даже паспорт мой положил к себе в сумку. Все-таки он лжет, когда говорит, что терпеть меня не может, что я ему до чертиков надоел…

— Что это еще за Ли? — насторожился полицейский.

— Это мой друг. Он писатель. Я очень люблю его книги и давно слежу за его творчеством. Он очень интересно пишет, но… мог бы писать еще лучше. Собственно, поэтому я и хожу за ним — хочу подсказать ему, что с развлекательным жанром пора завязывать и написать уже что-то серьезное. А он воспринимает меня как надоедливую муху.

— И что такого написал твой друг? Что-то я не слышал про такого писателя…

— Даже «Зиму» не читали? Это самая популярная его вещь. Он большой поклонник Стивена Кинга и пишет все время что-то в этом духе, а я пытаюсь донести до него, что надо создавать что-то свое.

— А ну, дай-ка я полистаю эту твою «Зиму».

— Товарищ милиционер! — окликнул его Тимур. — Книга у меня. Только закладку мою не убирайте, а то я зачитался этой штукой.

— Ладно, ладно, — примирительно проворчал Николай и взял книгу с колен Тимура.

— Скажи, Джин, — крикнул Тимур. — А чем тебя не устраивает творчество Ли? Вот он тоже мне все говорил, что должен написать что-то серьезное, настоящее. А на мой вопрос, что конкретно он имеет в виду, ответить он не смог. Поди и сам не знает. Поди ты ему постоянно твердишь про настоящую большую литературу, вот и развил у него комплекс неполноценности по этому поводу.

— Что-нибудь великое. Что вошло бы в мировую историю. Не одноразовое. Глобальное.

— Ну вот что, например? Приведи кого-нибудь в пример!

Николай продолжал листать повесть, краем уха слушая развернувшийся диалог.

— Фолкнер!

— Ууу, ну ты загнул! Бьюсь об заклад, товарищ милиционер даже не знает, кто это такой, — и Тимур хохотнул, подмигнув Андрею.

— Но-но, — Николай махнул пистолетом у его носа. — Я, может, и не знаю, кто такой этот ваш Флокнер или как там его, но классику я читал, меня этим не запугать!

— Да боже упаси, граф Толстой в большом долгу, товарищ милиционер! — и Тимур картинно поклонился насколько ему позволяли скованные руки.

— У нас ведь что такое большая литература, — продолжил Николай, — это обязательно втиснуть тему бога. Про бога не рассуждаешь — считай, ты второсортное дерьмо. Да, Джин?

— Вы правы, — задумчиво протянул кореец. — Я имел в виду именно эту тему. Как ее обойти стороной, если пишешь что-то вечное?

— О, — закатил Тимур глаза, — и ты туда же. Дался вам этот бог. Да бьюсь об заклад, вы все в него даже не верите! Зато как рассуждать о нем, так всех хлебом не корми — дай про бога поспорить!

— Я верю в бога, — рявкнул Николай. — И видит он, я отправлю тебя к нему, если ты будешь сильно выпендриваться.

— Я не знаю, есть ли бог, — задумчиво протянул Джин. — Я много думал об этом. Всю свою жизнь там… но так и не понял. Если бы он был… вероятно, всего этого кошмара можно было бы избежать.

— Джин, в твоей стране хотят построить царство справедливости, а ты называешь это кошмаром? — встрял в разговор Андрей.

— Да, иногда справедливость стоит слишком дорого. Иногда цена во много раз превышает качество…

— Так ты не веришь в идеалы своей родины, Джин?

— Сейчас, когда я сыт, то верю, — протянул он и задумался. — А бог… я так много думал о нем, что иногда мне кажется, будто я и есть бог.

Остаток ночи Злата провела в полузабытьи, просыпаясь едва ли не каждые полчаса, чтобы прислушаться к происходящему за стенами. Ей все мерещились вопли Натальи и шприц, зажатый в руках девушки администратора, и к завтраку Злата спустилась совершенно разбитой и не выспавшейся со страшной головной болью. Администратор, которую звали Радой, лишь пожала плечами и предложила ей укол никотиновой кислоты:

— К нам приближается циклон, друзья, — заявила она всем собравшимся, — поэтому рекомендую прогулки пока отложить на пару дней. Ну и у метеочувствительных непременно разболится голова, вот как у вас сейчас, — повернулась она в сторону Златы. — Пейте больше горячего чаю и отдыхайте, — она улыбнулась и покинула столовую.

После завтрака и впрямь поднялся ветер, и в замок заползла зябкая промозглость: окна здесь так пока и не поменяли на пластиковые, и многочисленные щели в ставнях начали издавать казавшиеся порой совсем уж жуткими завывания. Пансионеры уныло разбрелись по комнатам, кто-то отправился к камину или в библиотеку, а Злата решила успеть все-таки немного прогуляться до начала снегопада. Рада удивилась ее порыву и предложила свой теплый пуховик с варежками, наказав возвращаться не позднее, чем к обеду.

В новом облачении Злата была похожа на неповоротливого пингвина: пуховик хрупкой Рады оказался ей отчего-то безбожно велик, и Злате с большим трудом удалось взобраться по склону холма, взмывавшего прямо к высоким окнам замка. На склонах росли непролазные кустарники, а ели, цеплявшиеся корнями за выступы, словно в чудовищной попытке вскарабкаться еще выше по холму, макушками своими царапали Злате джинсы. Она спотыкалась, хваталась за тут же рвавшиеся в ее руках тонкие кусты, падала на колени, вставала и снова шла, и старый Ярнэ закрывал ее своим могучим телом от все нараставших порывов ветра. Неимоверных усилий стоило ей добрести до угла, и там она рухнула на промерзшую землю, оперлась спиной о стену замка и громко выдохнула:

— Ну наконец-то! Какое счастье!

Этот склон ели по какой-то причине обошли стороной, и за голыми скелетами лиственных открывался изумительный вид на равнину у подножия скалы. Небо хранило еще пока серебристо-лазурный оттенок, но издалека с запада на Ярнэ надвигалось мрачное полчище туч, вся местность под которыми была, словно пеленой, застелена сплошным крошевом мутно-белой снежной крупы. Злата засмотрелась на это жуткое, но одновременно столь величественное зрелище и пробормотала:

— Господи, именно об этом я и мечтала…

— Видно, и здесь не обрести мне уединения, — раздался чей-то голос в нескольких метрах справа от нее.

Она вздрогнула, приподнялась, вытянула шею и испуганно спросила:

— Кто здесь?

— Приветствую, — снова хмыкнул голос, и из-за куста вынырнула чья-то круглая физиономия в темном капюшоне. — Я-то думал, я спокойно посижу тут один, пока циклон загнал всех по комнатам…

Злата нахмурилась, слегка кивнула и отвернулась: меньше всего ей сейчас хотелось общаться с кем бы то ни было:

— Я пройду чуть дальше и сверну за угол, чтобы мы не мешали друг другу.

Она встала и побрела навстречу незнакомцу, намереваясь миновать его и скрыться за противоположной стеной замка.

— А если я вас попрошу задержаться на минуту и послушать мои новые стихи? — робко произнес он.

Вблизи это оказался на редкость некрасивый молодой мужчина — очень крупный и рыхлый, по виду чем-то напомнивший Злате Обломова — таким, каким она его себе представляла. Круглые щеки его заросли уже длинноватой редкой порослью, от правой брови к переносице спускался тонкий белесый шрам, и правый же глаз мужчины немного косил. Новый знакомый Златы сидел прямо на мерзлой земле, держа в руках блокнот и обломок карандаша, исписывая страницу аккуратным мелким почерком.

— Я не любительница поэзии, извините. Мне надо до обеда вернуться в Ярнэ, а я еще не успела надышаться здешним воздухом.

— Это отнимет всего пару минут, — умоляюще и в чем-то даже чуть виновато протянул он. — Вы Злата, если не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — хмуро бросила она, не желая выяснять, откуда он узнал ее имя. В конце концов, он мог просто запомнить ее лицо во время регистрации и заезда.

— А я Кирилл. Психолог.

— С чем я вас и поздравляю. Я, пожалуй, пойду. А стихи вы мне можете почитать, допустим, сегодня вечером.

— Кстати, отличная мысль! — легко согласился Кирилл и радостно закивал.

Злата повернулась и проследовала мимо него к противоположному углу замка, но когда она отошла на несколько шагов, Кирилл вдруг окликнул ее:

— Вы тоже слышали ночью эти жуткие вопли? Мне не спалось, и, если бы у меня на голове были волосы, они бы точно стали дыбом от ужаса, — он весело улыбнулся и скинул капюшон, обнажив бритый череп неровной формы.

Злата вздрогнула, едва скрывая отвращение, и молча кивнула.

Циклон подходил все ближе. У противоположной стены замка уже вовсю бушевал ветер, сбивая Злату с ног. Она устало опустилась на землю и закрыла лицо руками: насладиться пейзажем никак не получалось — здесь свирепствовал ветер, а там сидел болтливый поэт. Она снова поднялась на ноги и пошагала назад.

— А, это снова вы! Я тоже пробовал сидеть сначала там, но это совершенно невозможно, ветер просто невыносимый. Шагайте сюда, здесь подветренная сторона.

Она угрюмо проследовала мимо Кирилла, свернула за второй угол, и вот уже там, ближе к входу в замок, села возле куста, ничего не видя перед собой, кроме темных верхушек елей. Злата уже слишком устала от ходьбы, ей стало все равно: она смотрела на ели, на кусты вокруг себя, слушала вздохи ветра по ту сторону Ярнэ и просто дышала. В конце концов, этот циклон обязательно кончится, и вот тогда она сможет насладиться одиночеством и обязательно спустится на равнину, сядет там где-нибудь в уголке с книгой и термосом с чаем и будет смотреть на замок. И так несколько часов подряд. Ей вдруг безумно захотелось чаю. Она отломила одну из хирых веточек и пожевала ее — веточка была терпкой и чрезвычайно приятной на вкус. Злата сорвала еще одну и едва не поперхнулась:

— Вы перешли на подножный корм? — раздался прямо за ней голос Кирилла.

— Я приехала сюда за уединением, вы уж меня извините, — сквозь зубы процедила она, встала и быстрым шагом направилась ко входу в замок, чтобы скрыться в своей комнате.

— Простите, не удержался. Просто циклон совсем уже близко, полагаю, погулять нам сегодня не удастся…

Злата, не оборачиваясь, махнула рукой, спрыгнула со склона и скрылась за воротами, не увидев, как замер Кирилл при виде ее удаляющейся спины и как быстро принялся строчить в своем блокноте, а затем неуклюже последовал за ней.

К обеду Кирилл не появился, но Злата не обратила на это внимания. Наталья, по всей видимости, также осталась у себя в комнате, и за столом в еще более зловещей тишине восседали всего семеро. Никто не желал знакомиться друг с другом или обсуждать ночное происшествие, все лишь молча и едва слышно стучали приборами по тарелкам. Разделавшись с обедом, Злата подошла к Раде и поинтересовалось о самочувствии Натальи. Та ответила, что к ней уже можно подняться, и она чувствует себя гораздо лучше. А вот с еще одним пансионером происходит что-то непонятное, и неплохо было бы вызвать доктора, если бы не этот ужасный циклон, из-за которого невозможно наладить связь ни по одному каналу.

— Вы не о Кирилле случайно? — поинтересовалась Злата.

— Кажется, зовут его именно так.

— А что с ним?

— Упал в обморок прямо у ворот замка: похоже, что свалился с обрыва и сильно ушибся при этом. Сейчас уже пришел в себя. Говорит, такие обмороки для него не редкость.

— Но ведь среди нас есть врач!

— Да, он уже осмотрел его, но какой от врача толк, если нет никаких медикаментов?

— Могу я и его навестить? — спросила Злата.

— Да, конечно, это не возбраняется. Только не слишком долго.

Комната Кирилла располагалась в западном крыле замка, и в ней вовсю гулял проникающий изо всех щелей ветер. Злата тут же подошла к окнам и задвинула плотные шторы, потом села рядом с кроватью и молча посмотрела на бледное и измученное лицо своего нового знакомого.

— Вот уж не ожидал увидеть здесь тебя, — слабо улыбнулся он. — Вот, расклеился совсем. И лекарства забыл из дома прихватить. Кто ж мог знать, что в этом чертовом Ярнэ не предусмотрена медицинская помощь!

— Вообще это очень странно, — медленно закивала Злата. — Такое впечатление, что владельцы этого пансиона либо дураки, либо вредители. Нашли эдакий изящный способ избавляться от душевнобольных… Тут и от простого гриппа недолго загнуться, если уж совсем никаких лекарств, кроме корвалола, у них нет. Мне Рада утром даже от головной боли не смогла ничего эффективного предложить, кроме чая…

— И вправду какое-то жуткое место. Уезжать надо отсюда. Я попытался было у Рады выспросить, как это сделать, но она сказала, что на ближайшие четыре месяца выбраться нам отсюда не удастся: снегоход зафрахтован лишь на начало весны. А если мы попытаемся спуститься пешком, то запросто можем свернуть себе шею. Правда, она обещала после циклона отправить сторожа в город за медикаментами… Значит, какая-то возможность выбраться отсюда у них имеется. Я бы разузнал, если бы не свалился так некстати…

— Ну ничего, — Злата осторожно погладила его по руке, — может быть, я попробую проследить за ним. В любом случае, если у нас будут лекарства, то беспокоиться не о чем и можно досиживать тут все эти четыре месяца. А с чем связаны твои обмороки?

— Да бог его знает, врачи только руками разводят. С детства еще началось, после развода родителей. Мог шмякнуться прямо на улице, пока шел в школу или в институт. И так и лежал на дороге, пока сам в себя не приходил — ни одна сволочь даже не пыталась помочь или скорую вызвать… Психотерапевты мне все нервный срыв ставили, даже Кравец наш ничего дельного не сказал, пообещал лишь, что пребывание в Ярнэ значительно улучшит мое состояние. Пока вижу, что соврал подлец…

— Ты погоди еще, рано делать выводы, давай хоть немного осмотримся и оценим обстановку. Ясно одно — пока тебе без сопровождения выходить из замка противопоказано. Будешь гулять только со мной, — Злата сама поразилась своей смелости и желанию помочь этому не совсем приятному и интересному ей человеку, но жалость к нему задавила в ней все прочие чувства, и она снова погладила его по крупной мягкой руке.

Кирилл радостно улыбнулся и потянулся к подушке, из-под которой извлек давешний блокнот с намерением зачитать ей стихи, но Злата лишь помотала головой:

— Это успеется, сейчас отдыхай, а я пойду навещу Наталью. Что-то много у нас пострадавших всего за день…