Саламат. Наша история

Ezira Temirova

Эта книга рассказывает подлинную историю одной семьи, пережившей трагические события депортации в Казахстан во времена советской власти. Основанная на дневниках и воспоминаниях нескольких поколений, она раскрывает непростую судьбу людей, чья жизнь была полностью изменена волей истории. Это не просто хроника событий, а живое свидетельство человеческой силы духа, любви и стремления сохранить свою идентичность в самых трудных обстоятельствах.

Глава 4 Перед ссылкой

Санька рано утром, ещё до того, как всходило солнце, вышел во двор и увидел, что старший сын семьи уже на ногах, будто не спал вовсе. Он подошёл с намерением поздороваться, но тот, не обратив на него внимания, задумчиво произнёс, будто мысли его в этот момент были унесены куда-то далеко:

— Скоро всё завалит снегом, а дровами мы не запаслись.

Мальчишка, кажется, был поглощён какими-то мыслями, и это привлекло внимание украинца. Не столько сам факт того, что парень не поздоровался, что могло бы показаться естественным в случае с Салавди, сколько то, что столь молодой человек может размышлять о таких вещах. Санька, с другой стороны, был тем самым человеком, который с лёгкостью мог развеселить всех вокруг. Он играл на гармошке, танцевал, и казалось, что никогда не был в унынии. Служба для него была скорее приключением, чем каким-то серьёзным долгом, как принято было считать в тех краях. Таково было моё представление о нём, когда я ещё не знал всей глубины его души.

Санька, улыбаясь, предложил ему поехать за дровами.

— Ты знаешь, где мы их найдём, а я помогу тебе, силой.

— Разумеется, — ответил Салавди. — Мы все теперь под одной крышей, значит, нужно помогать друг другу.

И вот, обрадованный, Салавди поблагодарил его, обещал предупредить мать, одеться и вернуться. Так они условились встретиться через полчаса, каждый с радостной улыбкой, в предвкушении этой несложной, но важной поездки.

Когда они вскоре запрягли лошадь и повозку, их путь лежал в горы. Путь не был далеким, но и не близким. Когда они выехали из поселения, где пустовали лишь деревья, кусты и поляны, Санька вдруг начал вспоминать свою родину.

— Когда я был маленьким, — начал он, — мы жили в деревне на Украине. Лето было жарким, и мы с друзьями часто бегали к реке, чтобы поплавать. Однажды, когда мы собирали яблоки, нас застал сильный дождь. Мы спрятались под дубом, и слушали, как капли барабанят по листьям. Эти моменты казались волшебными.

Этот рассказ запомнился Салавди не столько самими словами, сколько выражением лица Саньки, его тёплым взглядом, полным ностальгии. Салавди подумал, что, может быть, именно эти воспоминания и давали ему ту нескончаемую весёлость, тот светлый взгляд на жизнь, сквозь который он воспринимал даже самые тяжёлые моменты. Его радость, как выяснилось, была не просто игрой с окружающими, но, возможно, защитой от боли, которую вызывали воспоминания о доме, о родных местах. Это было его способом справляться с утратами, не позволяя горечи овладеть им полностью.

Их разговоры не касались войны, не касались тяжелых событий, которые каждый из них пережил по-своему. Ни один из них не осмеливался затронуть эти темы, и даже, когда один из них завершал свой рассказ, другой, чувствуя эту неизбежную паузу, начинал новую беседу с новыми, незначительными, но такими важными мелочами.

Когда они добрались до леса и стали подниматься по горе, их задача была простая: искать палки и деревья, которые были уже обрублены или повалены ветром и дождями. Санька, глядя на эти поваленные стволы, удивлялся.

— За что ни возьмись, всё как фрукты, — говорил он, выражая наивное удивление и невольное восхищение.

Эти небольшие вылазки в лес, несмотря на их редкость, создали нечто более важное — между ними с Салавди возникло настоящая дружба. Не просто отношения квартиранта и мальчишки из оккупированной республики, но настоящая человеческая близость, как бы простая, как бы поверхностная она ни была. И для Саньки это было как возвращение в детство, наивное, беззаботное, а для Салавди это был способ понять, что, несмотря на все тяжёлые обстоятельства, они — такие же люди, с душами, с переживаниями, с мечтами и тревогами.

Из дневника Салавди:

«Наш дом был, если ехать от Грозного по шоссейной дороге, в районе, где до мечети было двадцать пять или двадцать шесть километров. Там раньше показывали кино. Мечеть до начала всех этих событий служила кинотеатром. Если повернуть налево и пройти до маленькой речушки, с мостиком, то с правой стороны на небольшой возвышенности стоял наш дом. Он был длинным, с небольшим поворотом, в котором располагались коровник и курятник. Вокруг, на небольшой территории, росли молодые акации, около пяти лет. Перед домом растили исключительно сливы, тоже молодые, жёлтые, которые мама посадила, и которые давали плоды уже два года.»

Мать, как всегда, проснулась раньше всех, и, как обычно, занималась домашними делами. Она уже закончила работу в коровнике, чистила, носила воду и сено, заботясь о корове, единственной скотине, которая, как ждала вся семья, должна была принести телёнка. Это была их гордость, и за ней ухаживали с такой же заботой, как за младшим членом семьи.

Когда Салавди встал, он быстро оделся и побежал в коровник, где его мать уже завершала утреннюю работу. Она взглянула на него усталым, но тёплым взглядом и сказала:

— Доброе утро, сынок. Как ты себя чувствуешь?

— Доброе утро, мама, — ответил он, зевая, — всё в порядке, немного устал.

— Я вижу, ты хорошо справляешься с сестрёнками, спасибо тебе за помощь, — сказала мать, поглаживая его по голове. — Но сегодня много дел. Нужно съездить в деревню и привезти зерно и муку.

— Конечно, мама, — с готовностью откликнулся мальчик, и, почувствовав в себе силу ответственности, вскоре он взялся за работу. Вскоре они пошли в дом, где его младшие сестрёнки уже проснулись, начали плакать и капризничать, не обнаружив рядом ни матери, ни старшего брата. Мальчик, быстро усмирив их, покормил сестёр, пока мать готовила завтрак. Вскоре они были готовы отправиться в деревню.

По дороге мальчик заметил, как и другие жители деревни занимались своими делами, несмотря на тяжёлое время, которое приближалось. Солдаты проходили мимо, и было слышно их разговоры о возможной войне. В то время Салавди, несмотря на свою юность, осознавал, что теперь он — единственный мужчина в семье, и вся ответственность лежала на нём.