Саламат. Наша история

Ezira Temirova

Эта книга рассказывает подлинную историю одной семьи, пережившей трагические события депортации в Казахстан во времена советской власти. Основанная на дневниках и воспоминаниях нескольких поколений, она раскрывает непростую судьбу людей, чья жизнь была полностью изменена волей истории. Это не просто хроника событий, а живое свидетельство человеческой силы духа, любви и стремления сохранить свою идентичность в самых трудных обстоятельствах.

Глава 5 Начало Пути

Долгое и трудное путешествие по просёлочной дороге, как тяжёлая тяжесть на плечах, наконец отступило, когда они выехали на более ровное шоссе, а путь стал легче, но не был лишён своей тревожной тяжести. Вскоре, приближаясь к речке, они заметили новый мост, который являлся знаком того, что эта земля ещё сохраняет какую-то связь с прошлым, несмотря на всё, что с ней происходило. Вода в реке была мутной и холодной, а дети, которых не пугала даже эта холодность, часто прибегали сюда, чтобы поиграть и искупаться, забывая обо всём на свете в этом туманном, зыбком свете летнего утра. Немного выше моста, где река сжималась в узкие потоки, был водопад — единственный для этих мест. Берег, возвышающийся на несколько метров, был местом, где однажды они все прыгали в воду, и, наверное, каждый, кто когда-либо жил здесь, помнил этот момент с улыбкой и беззаветной радостью в глазах.

Однако шли они дальше, и скоро свернули налево, уведя свои шаги к чужому дому, так странно незнакомому, но, тем не менее, ставшему приютом для тех, кто был вырван из своей родной земли. Здесь, в этом дворе, они обрели временное убежище, в котором потеряли и обрели то, что не могли бы выразить словами, в том числе и самим себе. Многие считали, что этот дом — его временный приют, и что в их родных переулках уже идут военные действия, и они, унося с собой свою судьбу, спасались здесь от неизбежной беды. Они были полны неопределенности и тревоги, и каждая минутная задержка казалась тяжким временем.

К вечеру во дворе собралось около двадцати семей, и каждый уголок этого чужого, но так родного места, был занят и пропитан напряжением, тревогой, будто тени прошлого не покидали его, а ожидание ещё большего невысказанного притягивало их вместе, как бы не позволяя им разойтись. В воротах стояла охрана, и никто не мог покинуть этот временный приют, в котором, несмотря на усилия, люди не могли успокоиться, поглощённые своими мыслями и страхами. Над кострами, на которых разогревалась вода, поднимался пар, давая иллюзию тепла и уюта, но всё это было так же обманчиво, как и сам тот момент, который должен был пройти, оставив их в раздумьях и неизвестности.

Полтора дня они провели в этом дворе, охваченные снежной бурей, что не прекращалась. Люди строили палатки из одеял и кошмов, стараясь создать хоть какую-то защиту от безжалостного холода. Они шептали друг другу: «Хоть бы скорее…» в ожидании какого-то поворота, хоть и не зная, чего именно они ждут — освобождения или, может, конца всех этих мучений. Семья Салавди устроилась под навесом, под старой телегой без колёс, на которой они сложили свои вещи и усадили детей. Мать принялась готовить завтрак, хотя было уже близко к полудню, но заботы её не позволяли ей думать о времени. Она ловко ощипала курицу, которую Салавди принёс с собой, когда ушёл собирать дрова. И вот, наконец, еда была готова, но не было времени наслаждаться вкусом. Мать всё ещё не успела поесть, как ворота внезапно распахнулись, и началась погрузка на машины, покрытые брезентами, стоявшие друг за другом, не позволяя остановиться на миг.

Погрузка была быстрой и безжалостной. Уже на пятый-шестой машине очередь дошла до семьи Салавди. Они уселись в тесном кузове, и, как всегда бывает в такие моменты, все они тесно прижались друг к другу. Дети сидели возле кабины, а взрослые позади, вглядываясь в последний раз в свои родные места, в те улицы, которые, казалось, уже никогда не будут такими, как прежде. Но что могла дать эта дорога в Грозный? Пустое ожидание, холод и тишина. Шины скользили по снегу, и лишь редкие слова пассажиров нарушали эту мертвую тишину. Впереди была только неизвестность, запутанная и полная неопределенности, но, возможно, она скрывала за собой и тень надежды на что-то лучшее, пусть даже в неясной и зыбкой форме.

Из дневника Салаудди:

(Мы проехали мимо мечети, которая когда-то служила нам местом праздников и жизни, а теперь, после того как были пережиты войны, она стала чем-то, что уже не могло возвратить того, что когда-то было. Мы проехали мимо магазина, сельсовета, и мимо центральной площади, где когда-то были наполнены радостью и шумом дети, играющие в мячик и «городки», где старики сидели и разговаривали друг с другом, как будто все это было вчера. Теперь же эта площадь была пуста, и дома стали безжизненными, их обитатели давно ушли, унося с собой звуки и радости прошлого.)

Эти места, полные воспоминаний о прошедших днях, теперь, казалось, хранили в себе пустоту и печаль. Безвозвратно ушли те дни, когда площадь была полна детского смеха, когда мальчишки и девчонки беззаботно играли, а старики, сидя под сенью деревьев, вели неспешные беседы о жизни. Теперь эта площадь казалась пуста, как и все вокруг. В каждом доме, который когда-то был полон тепла и заботы, теперь царила тишина, наполняющая всё своим пустым эхом. Даже дом тёти, в котором когда-то было так уютно и безопасно, теперь пустовал. Тихо было везде, и пустота на улицах казалась безысходной. Тишина стала знаком утраты, символом того, что время неумолимо движется вперёд, оставляя за собой только воспоминания и забытые мечты.

Конец ознакомительного фрагмента.