Рагнарёк, или Приключения Антихриста, Локи и Калеба

Dari A.V., 2020

"Рагнарёк, или Приключения Антихриста, Локи и Калеба" – третья книга из серии "Легенды Древней Греции". Микс из приключений и жизнеописаний знаменитых мифологических героев.

Глава 1. На грани бытия

Что происходит, когда умирает бог? Что-то не менее могущественное стремится занять его место. Ведь бог — суть квинтэссенция независимо существующего явления природы. В основном, боги бессмертны. Никто не посягает на их жизни, а между собой они давно перестали враждовать. А смысл? Все члены семьи привыкли друг к другу, все знают, что ожидать от родственников, между ними налажены прочные, давние связи. Общие шуточки, подтрунивания, коалиции внутри семьи. Если вдруг в семью войдёт кто-то новый — это же сколько проблем! Придётся вводить в курс дела, учить обычаям, проводить экскурсии по Олимпу, выстраивать отношения. Есть ещё риск, что новый член семьи не приживётся. Не сойдётся ни с кем характерами. И всё — беда. Ладно, если это окажется слабый бог. Ему можно будет указать его место и игнорировать.

Но что делать, если новый бог превзойдёт по силе всех их вместе взятых? Нет-нет, лучше об этом даже не думать! Пока титаны спят в недрах земли, опасаться нечего.

Так, мы отвлеклись.

На самом деле, куда интереснее узнать, что бывает с простыми смертными после смерти. Калеб, например, знал ответ на этот вопрос.

Гару, жена Калеба, сначала почувствовала, что лежит на голой, холодной земле. Потом только открыла глаза. Оказалось, что Калеб трясёт её за плечо. Она неохотно поднялась на локте.

— Ты умер? — Спросила она сонным голосом, как по утрам говорила ему “как дела?”

— Похоже…

— Что за дурная привычка? Избавься от неё.

— Больше не буду, обещаю.

Они рассмеялись, и Калеб помог жене подняться.

Земля мокрая, расползается под ногами. Людей на тракте меньше, чем в первый раз, когда Калеб здесь оказался. Но поток всё равно медленно двигается к реке. В остальном ничего не изменилось. Белая башня стоит на месте. Лодки регулярно отчаливают от берега Стикса.

Калеб и Гару поплелись вместе со всеми. Подстраиваться под темп ходьбы не пришлось. Когда попадаешь в это место, ноги словно прирастают к земле. Огромных усилий стоит переставлять их. И старый, и молодой, и больной, и здоровый чувствуют себя так, будто их суставы скованы цепями. С этим грузом двигаться — настоящий подвиг. Люди плетутся к реке, проклиная силу тяготения, которая давит не только на их стопы, но и на головы, шеи, позвоночники. Нет смысла упоминать, что все они не сгибают колени, а везут стопы по земле, оставляя за собой неглубокие бороздки. Ведь души, в общем-то, весят очень мало.

И, тем более, никто не смотрит по сторонам. А о том, чтобы задумываться над происходящим, нет и речи. Несмотря на это, каждый следует общемировому коллективному бессознательному и интуитивно знает, куда и зачем идёт. К берегу. Там их подберёт лодка. Лодке можно доверять.

Иногда на тракте собирается очень много людей. Некоторые пытаются обгонять остальных. Но даже когда здесь происходит настоящее столпотворение, включается второе коллективное бессознательное: никто никогда не пересекает границы тракта. Выбившиеся из сил люди ложатся на обочины (сидеть в разы тяжелее), ожидая, когда поток поредеет. И ни при каких обстоятельствах они не пересекают незримой линии, отделяющей тракт от необозримой пустоши, раскинувшейся на сколько хватает глаз по обе стороны от него. В первый раз Калебу некогда было вдаваться в подробности.

— Почему нельзя расширить дорогу? — Спросил он у Гару. Сначала он хотел задать другой вопрос: “Может, пойдём по пустоши?”, но откуда-то и у него появилось знание о том, что это — табу.

— Тракт создан в самом начале разделения мира на угодия богов и угодия титанов. На нём безопасно, на берегу тоже. Но если пересечь границу, никто не поручится за твою судьбу. Подземный мир — вотчина демонов. Он полон опасностей, начиная со входа. Пока тракт только строился, души умерших до берега сопровождали Анубисы, они же обеспечивали охрану. Теперь люди сами за себя в ответе. Будешь смотреть под ноги — доберёшься до лодки без приключений.

— А откуда людям это правило известно сейчас, когда Анубисов не стало?

— Память поколений, полагаю. Есть те, кто оступается, или как-то иначе оказывается на пустоши. Что же… С Хароном они точно не встречаются. Даже мне жутко думать об их участи. Пустошь — территория, закреплённая за Тартаром, а тракт — за Аидом. Это всё, что следует знать.

— А кому принадлежит башня?

— Демаркационная зона. Через неё при необходимости Аид может общаться с глубинным миром. Представь себе, иногда у них возникают совместные дела.

Они подошли к реке через несколько мгновений после того, как отчалила очередная лодка. За один рейс Харон и его помощники могли забрать до двадцати душ. Сейчас берег казался пустым. Калеб и Гару попали в счастливый промежуток затишья, когда последние уже уплыли, а следующие медленно подтягивались, не угрожая устроить столпотворение в ближайшее время. Пара села на песок, или то, что было его подобием. Калеб разулся. Хотел в последний раз ощутить подобие пляжа. Но у него не вышло. Мелкие чёрные частички на ощупь напоминали бетонную пыль — не особо приятное развлечение даже для самого заядлого кинестетика.

— И что же с тобой произошло? — Наконец, спросила у него Гару.

— Это был медведь.

— Да ладно? — Гару усмехнулась и хлопнула в ладоши. Они прожили вдвоём, потом некоторое время втроём, а после того, как дочь их покинула, снова вдвоём в тайге почти пятьдесят лет. Калеб знал лес до последней хвойной иголочки, чувствовал себя комфортно и в мороз, и в непогоду. Хищники обходили его стороной.

— Я стрелял, — Калеб напряг память. Не особо приятно вспоминать последние мгновения своей жизни, понимаете? — Но это был очень уж резвый и молодой медведь.

— И разъярённый, — представила себе Гару.

— Именно. Очень толстая шкура. Может, я его и ранил, не знаю. Он явно забрёл в наш участок издалека. Все “мои” хищники не человекоядные. К тому же, Гару, не забывай, мне семьдесят три года, я сдал за последнее время.

Он увидел улыбку на лице жены. В подземном мире душе не обязательно пребывать в том возрасте, в котором она покинула мир живых. Сейчас, как и в прошлый раз, когда Калеб умер глубоким стариком, в загробном мире его возраст изменился. Двадцатилетний юноша выглядел великолепно. И Гару из старушки превратилась в юную красавицу, как в её бытность гаргульей.

— Страшно было? — С трепетом перевела она тему.

— Я испугался за тебя.

В ту пору, когда гаргулья отказалась от божественности для того, чтобы вдохнуть жизнь в своего возлюбленного, их судьбы прочно переплелись. Боги не простили светоносную за “разбазаривание” бессмертия и наложили на супругов своего рода проклятие: дарующая жизнь лишится собственной в одно время в перерождённым человеком. А, так как смертные живут недолго, Гару вместо вечности оставалось всего несколько земных лет в теле женщины. Но она добровольно пошла на это. Умереть в один день с любимым и продолжить существование в царстве своего дяди — Аида.

— Я ничего не почувствовала, — утешила она супруга. — Просто вдруг навалился глубокий сон. Я отложила посуду и решила прилечь. А проснулась уже здесь. Что тоже неплохо, ведь для нас с тобой дом — в любом месте планеты.

— Не важно, где, важно, что вместе, — подтвердил Калеб. Эту фразу они повторяли друг другу на протяжении их смертной жизни. И оба ни на минуту не усомнились в этом своём убеждении.

Наконец, в махровой темноте послышались удары вёсел о неживую жидкость, которую здесь гордо именовали рекой. Волны упрямо отказывались возникать, катиться и разбиваться о берег, даже когда длинный тёмный силуэт приблизился вплотную. Разрезав носом едва вздрагивающую поверхность мутной (так и быть) воды, в берег врезалась большая лодка. На её корме в скупом свете подвешенного к шесту фонаря стоял сам Харон. Гару была с ним знакома многие сотни лет. При этом Знаменитый Паромщик не выказал ни единого знака приветствия или узнавания. Это слегка задело чувства бывшей гаргульи. Дядя наверняка знает об их с Калебом прибытии. Почему же он не прислал для них отдельную маленькую лодочку? Или хотя бы не велел Харону объявить о намерении сопроводить гостей во дворец. Вместо этого всё проходило в штатном режиме. Паромщик безмолвно наблюдал из-под капюшона, как души заполняют лодку, рассаживаясь по скамейкам. Все, опять же, интуитивно знали, что нужно делать, благодаря чему Вечный Перевозчик был избавлен от ненужной суеты, глупых вопросов, неуместных комментариев. Честно говоря, каждый присутствующий, будь его воля, обошёл бы этого типа десятой дорогой, но, раз уж судьба свела их на одном квадратном километре, все старались не смотреть на фигуру в плаще и вообще вести себя как можно покладистей и незаметней. Одна лишь Гару уверенно потянула Калеба в лодку на ближайшую к Харону скамью. Она рассчитывала переброситься со старым знакомым словечком, расспросить о новостях. Когда эти двое буквально утонули в тени, излучаемой самими одеждами Легендарного Кормчего, остальные пассажиры с облегчением выдохнули. Они были избавлены от необходимости приближаться к Харону вплотную. Лодка хоть и была длинной и крепкой, особой устойчивостью не отличалась. Пока группа из двадцати душ рассаживалась на скамейки по обеим сторонам от узкого прохода, вся конструкция кренилась на каждый бок по очереди. Пассажиры иногда даже вынуждены были договариваться, кто в какой момент садится, чтобы остальные подготовились наклониться в противоположную сторону. Странно, в учебниках по истории об этом нет ни строчки, но каждый, попавший сюда, чётко осознавал, подобно тому, что сходить с тракта нельзя, касаться воды Стикса ему не менее противопоказано. Пассажиры рассаживались несколько минут. Харона, кажется, это вполне устраивало. Он не спешил. Убедившись, что все устроились, дотянулся лопастью весла до берега и сдвинул ни на грамм не потяжелевшую лодку обратно в реку.

Харон всегда был скуп на слова. Его глухой, как со дна колодца, голос из черноты под капюшоном и совершенно скрытое в этой же черноте лицо многих приводили в трепет. Но гаргулья помнила несколько занимательных бесед с этим хмурым Паромщиком. Сам Аид за время своего правления Чистилищем, наверное, не беседовал со своим слугой дольше, чем его любопытная племянница. Отсутствие торжественной встречи Гару списала на какие-то проблемы у Аида, которые отвлекли его. К Харону претензий у неё не было. Память на лица у старика не такая хорошая, как у других вечных существ. Да и не смотрит он, кого перевозит — все они одинаковые. Однако, выждав время, когда лодку уже подхватило и понесло течение, она села поперёк скамейки, потеснив спутника, и обратила лицо к старому знакомому.

— Харон, прошу, взгляни на меня. Ты вспомнишь моё лицо, если представишь, что я выше ростом и ношу золотые доспехи. И волосы убраны в гребень. Я гаргулья Гару. Ну, узнал?

В голосе звучала надежда, а глаза лучились приветствием. Ещё чуть-чуть, и она готова была кинуться ему на шею. Как-никак, первый знакомый обитатель Чистилища за столько лет её отсутствия! Однако Харон не шелохнулся. Не отвёл взгляд от реки. И, как следствие, ничего не ответил.

“Ладно”, — подумала Гару. Несмотря на отсутствие обратной связи, он её наверняка слышит. Поэтому она продолжала, не стирая с лица улыбку:

— По старой дружбе хотела попросить тебя об одолжении. — Тишина. — Понимаешь, мы вдвоём направляемся не туда, куда ты везёшь остальных. Нельзя ли сделать небольшой крюк и высадить меня и Калеба у ступеней дворца. Это займёт совсем мало времени, зато тебе не придётся потом совершать отдельный рейс ради нас двоих. Аид всё равно пошлёт за нами. Так почему бы не облегчить всем работу?

На сей раз к её сознанию из глубины сердца потянулись тонкие ниточки паники. Проанализировав ощущения, девушка поняла, что беспокоит её не молчание Рулевого, а тот факт, что Аид, по какой-то причине, пропустил весть об их прибытии в своё царство. Если так, то их души здесь ничего не стоят. Без личного приказа Аида они не считаются его гостями. Такие же души, как и все прочие. Церемониться с “обычными”, как Гару успела в сердцах окрестить своих спутников, здесь не принято. Страшно подумать, каким процедурам подвергаются души на другом берегу Стикса, там, куда везёт их Харон. Никому живому нет туда хода. И, живя у дяди сотни лет, гаргулья понятия не имела, что происходит на “противоположном берегу”. Никогда ей и в голову не приходило, что эти знания могут пригодится бездушному созданию. Теперь давно небьющееся сердце отчаянно заколотилось. В фигуральном смысле, конечно. Гару вдруг прошиб холодный пот. Ненастоящий, тоже фигуральный. В общем, она наотрез отказывалась признаться самой себе, что сейчас её подвергнут всем тем процедурам, каким души смертных обычно подвергаются в Чистилище. Рассчитывала она совсем на другое.

Калеб, напротив, был спокоен и молча наблюдал за неясными очертаниями в еле освещаемой фонарём темноте. Они словно плыли внутри длинной подземной пещеры, по подземной реке. Как будто обычная вылазка спелеологов. Плохо экипированных спелеологов-любителей во главе с подозрительным стариком, больше смахивающим на маньяка, чем на учёного. Но в целом, необычных ощущений Калеб не испытывал. Поэтому, когда Гару взяла его за руку и поделилась опасениями, он лишь пожал плечами. Но что-то насторожило, в итоге, и его. Настроение жены изменилось. Это он уловил отчётливо. Попав в родные места, гаргулья вспомнила прошлое, свою силу, своё влияние в роли племянницы Аида, свои старые привычки. И это стало опасно для всех присутствующих. Неплохой психолог, Калеб поспешил высказать свою версию происходящего, лишь бы успокоить девушку.

— Возможно, Аид сам сейчас не во дворце. Ты не думала, что он может встречать нас как раз в том месте, куда все направляются? Вдруг его туда вызвали по важному вопросу. Или он решил устроить торжественную встречу у всех на виду. Сама говоришь, в Чистилище не бывает развлечений. Вдруг он нашёл повод для праздника в нашей смерти?

Калеб улыбнулся, призывая спутницу расслабиться. Он притянул её поближе к себе и обнял. Напряжение в мышцах и в воздухе постепенно спало. Пассажиры сидели лицом в сторону противоположную движению. Ибо никто не хотел всю дорогу любоваться Хароном. Да и смотреть, куда их везут, понятное дело, страшно. Лишь редкие люди знали, что воображение создаёт картины гораздо страшнее, чем таковые открываются в реальности. Так что иногда в лодках попадались души, сидящие лицом вперёд. Сейчас ближайшие к Калебу и Гару соседи робко бросали взгляды через плечо. Их привлекала та энергетика любви, что всегда возникала в воздухе вокруг этих двоих. Сами они не обращали внимания на подобные мелочи. Зато и живые, и мёртвые ощущали прилив положительных эмоций в их присутствии.

Один лишь Харон за всё время не обратил на пассажиров никакого внимания.

Калеб ослабил объятия и снова погрузился в созерцание, а в это время впереди по курсу показалась развилка. Гару её знала. Если свернуть влево и поплыть вглубь соседней пещеры, то вскоре достигнешь дворца Аида. Однако Харон направлял лодку по прямой и сворачивать не собирался. То ли близость цели, то ли шок от неоказанного внимания заставили Гару неожиданно подняться со своего места.

Её муж опытным глазом успел заметить, что то было не движение его жены, а боевой выпад той, прошлой, в теле хищницы, которая никому раньше не принадлежала. Смекнув, чем всё может обернуться, он вскочил следом. Пассажиры вынуждены были проявить интерес к начавшейся на носу лодки возне. На сей раз обернулись почти все. Кроме тех, кто спрятал голову в колени и усердно молился.

Гару решительно схватила Харона за плечи. Хоть он и выше на три головы. Со скамейки она достала до его горла. Больше от неожиданности, чем от слабости, старик согнулся. Теперь она с лёгкостью обвила его руками так, чтобы обездвижить и попытаться повалить с помощью подножки. Падать в лодке было некуда. Разве что за борт. Харон преодолел растерянность и быстро вернул себе способность к сопротивлению. Он стал вырываться. На удивление, хватка души оказалась сильной. За то время, пока её руки удерживали Вечного Лодочника, Гару успела сорвать с его головы капюшон и прокричать в лицо отрывистые фразы:

— Смотри мне в глаза, Харон! Помнишь, как они сжигали души? Не смей говорить, что не узнал меня! Я — гаргулья! Не смей унижать меня перед простыми смертными, когда я к тебе обращаюсь! Дядя огорчится, если узнает, как недостойно ты встретил гостей, которых он давно ждёт в своём доме!.. Не смей прикасаться ко мне!..

Последнее вырвалось у неё после того, как пленённый на время Кормчий попытался вырваться. Калеб, как и остальные пассажиры, в ужасе наблюдал за происходящим. Гару велела ему взять из ослабших рук Харона весло и направить лодку в левый приток Стикса — Ахерон, “поток печали”. Мужчина послушался её. Лодка поддалась, нос повернул в нужную сторону.

Друзья, не беспокойтесь, — обратилась Гару к присутствующим. Она вовремя догадалась, что народ растерян. Харона все знают, а что это за два захватчика — неизвестно. Если бы души не боялись раскачать и перевернуть лодку, они, скорее всего, вскочили бы с мест и стали помогать Легендарному Рулевому. — Мы совершим уникальный маршрут, после чего все вы окажетесь в пункте назначения.

Она смотрела вперёд. До поворота рукой подать. Ещё чуть-чуть, и она окажется на пороге того места, что некогда называла домом. В этот момент Харон качнул лодку. В приступе ярости Гару забыла, что она давно не всесильна. Близость к богу не вернула ей божественность. Реальным весом и могуществом здесь обладало только одно существо. Придя в себя, Харон с лёгкостью разорвал сжимавший его обруч рук и поднялся во весь рост. Одной рукой он выхватил у Калеба весло. При этом толкнул его так, что, если бы тот не приложил все силы, чтобы упасть на прежнее место, то свалился бы за борт. А с Гару Харон поступил иначе. Схватил невесомую душу за горло и вскинул руку высоко над лодкой. Девушка видела под ногами воды Стикса. Они так и не соединились с притоком, а снова понесли всех в заданном направлении — в неизвестность. Пока Лодочник раздумывал, как поступить с нарушительницей порядка, Калеб, сидя у него в ногах, отчаянно шептал.

— Гаргульи плохо контролируют свои действия. Они руководствуются долгом, тебе ли не знать. Эта душа в твоих руках всего лишь напугана. Вреда от неё никакого, прошу, не наказывай её. Аид отблагодарит тебя за терпение. Знаю, у гаргулий нет душ. Не удивительно, что тебе чудится обман. Но это действительно Гару. Прости нам эту глупую выходку.

Калеб шептал очень тихо. Даже ближайшие соседи его не слышали. Они, кстати, снова перестали смотреть. Только кажущийся глухонемым Харон отнюдь таким не был. Он внял словам. В последний раз устремил старик взгляд своих светящихся голубым светом глаз на лицо Гару. Вытянутая из-под плаща бледная рука с отчётливым рисунком мышц и вен стала чуть менее решительно вытянутой. Белое, без морщин, но с густой серебряной растительностью лицо из злого стало оценочным. Процесс узнавания тянулся недолго. Неожиданно для Калеба и Гару фигура пошевелилась и опустила обмякшие ноги девушки на дощатый пол лодки. Она упала на скамью рядом с мужем. Одной свободной рукой Харон накинул капюшон и продолжил своё занятие.

— Что ты хотела доказать? — Калеб дождался, пока Гару окончательно успокоится.

Она не знала, как объяснить свой порыв. Аккуратно предположила:

— Чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее боюсь.

— Чего?

— Как всё изменилось. Раньше Чистилище было единственным местом, где я не могла принять облик человека и всегда была гаргульей. Теперь же я навсегда — душа. Представила, что, если бы вернуть прошлое, снова обрести мою силу…

— Ты же знала, что будет именно так. — Калеб смотрел себе под ноги, не в силах поднять глаза на жену. Его вдруг наполнило чувство вины. — Хочешь сказать, ты жила со мной и надеялась, что после смерти что-то изменится? Как по-волшебству?

Бывшая гаргулья уловила его настроение. Поспешила сгладить собственные слова:

— Нет! Я об этом даже не думала. Это только сейчас, всего на минуту. Воспоминания, пейзаж и старый друг повлияли на моё воображение, и оно разыгралось.

Девушка сжала ладони мужа. Подставила своё лицо под его взгляд и попыталась поцеловать. Калеб не пошёл навстречу, но и сопротивляться не стал. Размышления привели его в лёгкую форму оцепенения. Глядя на воркующую Гару, Харон в очередной раз получил право предположить, что эта девушка не имеет ничего общего с его давней знакомой. Гаргульи такими не бывают. Стало быть, она либо врёт, либо изменилась так сильно, что их прежние отношения можно предать забвению. Со смертными Переправщик Через Великую Реку не якшается.

— Мне страшно от того, что я не знаю, куда нас везут, — призналась она в конце.

— Туда же, куда и остальных людей. Всё в порядке. — Калеб стал потихоньку “возвращаться” к ней.

— Вдруг нас там разлучат?

Он посмотрел на неё серьёзным, нравоучительным взглядом взрослого человека:

— С чего бы?

— Не знаю. Все возможные варианты лезут в голову. Но всё будет в порядке, если только ты будешь рядом.

— Нас не разлучат ни при каких обстоятельствах. Знаешь, почему? — Она молча посмотрела на него с надеждой. — Из-за нашей свадебной клятвы. Надеюсь, её ты помнишь?

Гару улыбнулась. Как будто и правда забыла. А теперь Калеб дал ей стопроцентную гарантию счастливого совместного будущего. Где бы они ни оказались…

За разговором проплыла оставшаяся часть пути. Пассажиры больше не обращали внимания на беспокойную парочку. Когда лодка причалила к ветхому пирсу, все стали медленно, как при посадке, аккуратно выбираться на берег. Причал упирался в стену пещеры. На её фоне отчётливо выделялись две чёрные массивные створки ворот. Если заглянуть в них с берега, можно разглядеть большой светлый зал. Огонь здесь, как и во всём подземном мире, вулканический, то есть очень жаркий, тяжёлый, света даёт мало. Назвать его играющим, подмигивающим, тем более пляшущим, язык не повернётся. Такие эпитеты характерны для весёлых костров с поверхности земли или с Олимпа. Здесь, по ощущениям, можно увидеть не только, как горит огонь, но и как перетекает с места на место его свет, ощутить его плотность, потрогать. Проходя мимо факела, души увязали в жёлто-красном веществе, которое он излучал. Что ни говори, Чистилище — это место максимального усложнения существования душ. Если не считать Геенны, конечно. Но до неё отсюда далеко.

В конце зала, на удивление, стояли… стойки регистрации. Да-да, как в аэропорту. Ленточками были отгорожены дорожки, в пределах которых вновь прибывшие продвигались вперёд. Порядок образцовый: кругом канцелярская тишина и порядок. Калеб и Гару прибыли не в час-пик, так что они оказались третьими в очереди. Возле остальных стоек народу было не больше. Со своего места они отчётливо слышали, какие вопросы задают душам фурии, выполняющие роль регистраторов. Калеб мог только догадываться, в каком напряжении души подходили к стойкам. Девушки с собачьими головами, которые были не масками, как предполагали соседи, а живым продолжением плоти, задавали вопросы каждому на его родном языке. Пока душа, обливаясь призрачным потом, отвечала на вопросы, змеи, служившие причёсками обслуживающего персонала, протягивали свои тонкие, шипящие тела к лицу опрашиваемого и исследовали, кажется, самые его мысли своими раздвоенными теплочувствительными язычками. Хотя какое тепло может быть у местных обитателей? Возможно, это очередной контроль, чтобы никто живой не проник в запретные области, решил Калеб. Аккуратно сложенные кожаные крылья фурий казались на остальном фоне вполне приемлемым атрибутом, на них, после собачьих лиц и змеиных волос, уже никто не обращал внимание. Первый человек в очереди Эвансов отошёл от стойки с кипой каких-то бумаг. Ему указали, где взять образцы, а писать полагается… любым подручным средством. Чернильниц или карандашей не видно. Поэтому многие, следуя коллективному бессознательному архетипу, писали кровью. Хотя тонкий слой чёрного бетонного песка покрывал здесь пол, и эту пыль вполне можно было использовать, как измельчённый графит.

Очередь продвинулась на одного. В это время в отдалении послышался шёпот, мол, открылась ещё одна стойка. При этом никто не сошёл со своих мест. Одна из фурий целенаправленно двинулась в сторону Калеба и Гару, велела идти за ней и повела их в угол просторного, полутёмного зала. Ещё на подходе к самой крайней стойке Гару различила сгусток темноты в форме знакомого ей силуэта. Подойдя поближе, она перестала сомневаться — возле стойки их встречал дядя, а рядом горела (вот это действительно было неожиданно) неоновая табличка V.I.P.¹ Облокотившись на тумбу, Аид беседовал с подчинённой. Но, увидев приближающихся гостей, легко остановил разговор, как будто тот был несущественным. Разглядев в оранжевом свете улыбку на его лице, Гару первый раз успокоилась.

— Добро пожаловать, родственники! — Так неожиданно бодро начал Аид. Он пожал руку Калеба, обнял Гару. Как всегда в элегантном чёрном костюме на пике моды начала 20 века, он совсем не изменился с их последней встречи. Кудрявые чёрные волосы венчал гранитный обруч с рубином. — Очень рад встрече. Вы ко мне насовсем?

— Дядя, твоя шутка жестока, — притворно нахмурилась Гару, но долго притворяться не смогла, потому что мужчины рассмеялись.

На первый взгляд всё, наконец-то, утряслось. Слова Калеба оказались верны: Харон привёз их к Аиду, и тот явно специально устроил встречу именно здесь. Бог указал на анкеты и образцы для их заполнения, после чего лик его еле заметно помрачнел.

Когда Калеб погрузился в чтение анкеты, Аид поманил Гару в сторону.

— А теперь послушай меня, девочка. Это очень серьёзно.

Он взял её за тонкое просвечивающее запястье и поставил перед собой. Склонился чуть ли не в половину своего роста, чтобы говорить как можно тише прямо ей в ухо.

— Афродита говорит, ты знаешь реакцию Главного дворца на твою выходку с отказом от божественности. — Она кивнула. — И о своём нынешнем положении тоже знаешь?

— Я, вроде как, больше не член семьи.

— Нууу, — Аид смутился, что Гару так легко признала сей факт. Он-то настроился её утешать. Вместо этого начал оправдывать главный дом. — Не все так настроены. Если Гера и Зевс решили не считать тебя своей дочерью, то остальные не изменили отношение к тебе. Нам следует избегать близости на людях. Но с глазу на глаз — совсем другое дело. Если,… — Аид задумался, — если ты не обидешься.

— Как можно, дядя? — Она осеклась. — Владыка. Как можно? Ты — моя последняя надежда, а твой дворец — последний приют. В твоём доме я буду соблюдать любые правила, владыка.

— И об этом я тоже хотел поговорить… — Аид выпрямился, покрутил головой, убедился, что Калеб на своём месте и не слышит их. Он снова нагнулся, теперь уже касался губами самого её уха. — Гера рассердилась намного сильнее, чем ты могла бы подумать. Не только отлучением от семьи она хотела наказать тебя. Твою душу она также решила проучить, для чего велела по прибытии ко мне отправить тебя прямиком в Геенну. — Он чувствовал, как холодное тело Гару бессильно вздрогнуло. (Один раз, но сильно, как в тот миг, когда мы слышим подтверждение настолько сильного своего страха, который, кажется, не способен воплотиться уже по одной причине своей абсурдности и чрезмерной жестокости. Но иногда, чаще всего внезапно, к человеку подходит неизвестный, а может быть близкий, и произносит именно то, о чём никогда не хочется думать. Это выглядит, как укол. Уже потом мозг начинает анализировать. А первые несколько секунд, если человек достаточно силён и не лишился чувств мгновенно, он пребывает в состоянии покорного транса, стараясь по буквам осознать новый мир, который вдруг разрушил привычный и воздвиг вокруг него новые стены неотвратимой темницы). То же, почувствовал Аид, произошло с Гару. Пока она ещё не перешла от стадии осознавания к стадии ужаса, повелитель Чистилища продолжил, попутно ободряюще сжимая её плечи огромными ладонями. — Но я отказался выполнять её волю! Не переживай. Зевс тоже поддержал меня. Вместе мы убедили его жёнушку, что это слишком суровая мера. В конце концов, ты никому не навредила. А распоряжаться своей судьбой каждый имеет право сам.

Гару едва заметно выдохнула. Вернее, сделала бы именно это, если бы в принципе дышала. Но сейчас она просто издала шелест губами, похожий на звук выходящего из глубины груди воздуха. Скорбь в глазах постепенно сменилась благодарностью.

— Но это не значит, что всё решилось благополучно, — с неохотой продолжал Аид. — Гера отказалась от идеи заточить тебя в Геенне и позволила мне взять тебя в свой дворец только при условии, что ты прекратишь любые родственные связи с богами и займёшь самое низкое положение в Чистилище. Как ты знаешь, душа может остаться на этом этапе и не идти дальше только, если будет служить мне. Тебе придётся выполнять самую грязную работу во дворце. Прислуживать всем, потому что все здесь занимают должность выше твоей. Уборка, стирка, содержание в порядке мест общественного пользования — всё ляжет на твои плечи. Такова цена спасения от Тартара.

— Я готова! — Гару моментально решила для себя, что в доме её дяди любые условия будут лучше, чем гореть в самом жарком костре Тартара вместе с поколениями самых отъявленных негодяев. И работка, которую они выполняют там, намного-намного хуже, чем самая грязная, какая только бывает в любом дворце на свете. И потом, право поддерживать порядок даёт женщине ряд преимуществ. Гару усвоила это во время своей смертной жизни. Она сделает Чистилище не только чище, но и светлее. Найдёт возможность украсить чёрные стены, разнообразить унылый декор… Да ведь ей предлагают роль домоуправляющей! Да, с необходимостью убирать отхожие места и стирать на всю ораву прислужников Аида. Но это лишь физические трудности, которые душе, в общем-то, нипочём. Работа эта вполне творческая. Так рассудила Гару и поняла, как удачно всё для неё сложилось. Ведь, если подумать, а чем ещё ей заниматься тут вечность? Права выхода на поверхность всё равно нет.

— И последнее, — произнёс Аид, как только творческий полёт её мыслей, оставляющий отпечаток на её лице в виде расширяющейся мечтательной улыбки, прекратился. — Поскольку Калеб уже бывал здесь, хоть ты и вытащила его, это считается. То, что ты сделала, по сути, было реинкарнацией. Только, вопреки всем правилам, в прежнем теле и с сохранением памяти о предыдущей жизни.

— Ну, да, — подумав, согласилась Гару.

— Так вот. Боги посовещались и решили, что он был идеальным человеком. Теперь ему можно написать заявление…ну, на Олимп. Сначала, разумеется, он пройдёт Лету, потом родится, кем захочет в любом олимпийском городе. С возможностью спуститься на Землю. Это ведь лучше вечного пребывания в Чистилище.

Полупрозрачное лицо Гару побледнело.

— Я хотел обрадовать его, — отводя глаза от племянницы продолжал Аид. — Но Афродита посоветовала сначала рассказать тебе. Чтобы ты сама передала эту новость Калебу. Думаю, она права. Вам нужно обсудить это.

Аид сказал всё, что хотел. Бывшая гаргулья знала, что вариантов у неё немного. Если совсем точно, то один. Скрывать от мужа расположение богов кощунственно, она не имеет на это никакого права. Вот только как быть с их вечной клятвой не расставаться ни при каких обстоятельствах? Гару, в очередной раз в своей смертной земной и загробной жизни, решила довериться совету супруга. Она смело двинулась в направлении круглого столика, за которым Калеб расположился, целиком погружённый в заполнение форм.

— Остановись, — на ходу бросила она. Подвинула к его столику ещё один стул и села напротив. Накрыла бумаги рукой. — Что ты уже успел написать?

— Свои данные и заявление на работу у Аида. — Калеб немного удивился при виде её лица, полного решимости. Он был уверен, что родственники уединились, чтобы поприветствовать друг друга и обменяться новостями. Но быстро сообразил, что Гару услышала что-то не очень приятное от Правителя Чистилища. — А в чём дело?

Она нависла над столом, накрыла его руки своими и прошептала слово-в-слово, услышанное от дяди. Не меняя нависающей над собеседником позы, Гару устремила на него внимательный взгляд. Ещё бы, от решения Калеба сейчас зависело всё её дальнейшее существование. Которое было ей не нужно в условиях его отсутствия в непосредственной близости. И какое же облегчение она испытала, когда Калеб, без тени задумчивости, практически сразу выдал ей свой ответ. Тут стоит отметить, как ловко бывшая гаргулья справилась со своими чувствами, будто вспомнила себя-прошлую. Внутренне она готова была плакать и смеяться, броситься мужу на шею и осыпать его поцелуями, а внешне лишь кивнула, вторя ему, мол, “разве может быть иначе?”

— Да? Они так добры. Надо при случае передать спасибо. Говоришь, тебе точно можно остаться здесь? Уверена? Иначе я перепишу заявление и мы вместе отправимся в Тартар.

Такие были первые слова Калеба. Гару даже показалось, что он не дослушал вторую половину её речи. Предложенный Рай он пропустил мимо ушей и глубоко озаботился только опалой, в которую угодила его жена за свершённое некогда богохульство².

— А ты? — Гару едва не рыдала от умиления. — Ты уверен в своём выборе?

Калеб только улыбнулся в ответ. Не было лучшего момента, чтобы размашисто расписаться кровью в своём прошении принять его в услужение Аиду до конца времён. Калеб, как ему всегда было свойственно, не упустил удачный момент. Жена сдалась. Она обогнула столик и упала в его объятья. Пока она справлялась с подступившим к горлу комом, состоящим из рыданий и весёлого возгласа, её вечный спутник в который раз, как мантру, прошептал ей: “Или вдвоём, или никак. Ты же знаешь”.

Гару знала. А вот Аид немало удивился. Он получил две заполненные формы с прошением служить в его дворце. От Гару — в качестве прислуги самого низкого звания. От Калеба — на усмотрение Правителя. “Пока побудешь в стражах, — коротко сказал он. — Их всегда нехватка. А там посмотрим”. Подписал. Положил в стопку с другими бумагами, ещё раз по-хозяйски окинул зал регистрации и тяжёлым шагом направился к выходу. Новоиспечённые слуги переглянулись. Гару взглядом показала Калебу следовать за Аидом. Она больше не могла идти первой…

На сей раз плыли в парадной ладье. Харон лично вёз их. Сменил свою двадцатиместную на королевскую. Других пассажиров, естественно, не было. Поднимаясь на борт, Гару ехидно улыбнулась в лицо Кормчего. Тот не отреагировал. Единственную уступку приветственному этикету он сделал, когда поклонился Аиду. На корме стоял небольшой трон. Сидя на нём, Хозяин подземного мира взирал на реку впереди, на Харона и на двух своих слуг. Те сидели в обнимку на простой скамье и шептались. О чём — нетрудно догадаться.

— Я — самое последнее существо во дворце. А ты рано или поздно получишь повышение. Здесь, при отсутствии конкурентов, это легко. — Гару объясняла мужу нынешнее положение вещей.

— Меня не волнует ни твой, ни мой социальный статус. Ты, главное, скажи: мы часто сможем видеться? Жить будем в одной комнате?

— Вообще, прислуга живёт в отдельном крыле. Самом густонаселённом, пожалуй. Но в будущем ты можешь попросить, чтобы меня сделали твоей личной служанкой.

— В будущем — это когда?

— После первого повышения. Хотя… внутри дворца за нами никто не следит. Не важно, где ты спишь, главное — вовремя явиться по первому требованию в любое время суток.

— Если не важно, то мы поселимся вместе! — Заявил Калеб. Его не смущали доводы Гару о том, что она будет чрезмерно его беспокоить своим ненормированным графиком.

Калеб ещё надеялся сохранить привычный уклад на новом месте. Вдвоём они и правда не пасовали ни перед какими возможными трудностями. Аид, хоть и был сдержан в комментариях, в душе очень радовался новому приобретению. Парочка отличных работников, каждый в своей сфере, — настоящая роскошь для его Владений. Стоит вспомнить, что добровольно служить Аиду души соглашаются очень редко, возможно, одна раз в сто лет. А всё из-за ложного представления о демонической сути Правителя Подземного Мира. Люди, далёкие от первых мировых религий, тем более атеисты, отождествляют его с Люцифером и боятся. А зря³.

Доспехи подземного мира шли Калебу, как некогда его красила полицейская форма. Сколько жизней назад это было? Выправка, к его удовольствию, никогда не исчезала. Ему выдали хоть и не золотые латы, какие носили герои Политонироона, тем более, наряд его не походил на великолепное облачение гаргулий, но простой лёгкий рыцарский набор тоже можно носить с достоинством и в 22 веке. Особенно в вечном полумраке, особенно, когда на тебя никто не смотрит.

В первые же дни Калебу стало понятно, что его работа проста, как минимум, максимально! Он даже удивился, что Аид называл такое свободное времяпрепровождение высоким словом “служение”. Души бестелесны, значит, они не устают. Подъём в 4 утра (по времени Чистилища, что там на Земле никто не знал и знать не хотел), патрулирование территории дворца, того участка берега Стикса, на котором стоит их новый дом. В дни массовых катастроф, когда вниз одновременно спускалось слишком много душ, Калеба и десяток других охранников Харон брал с собой на противоположный берег — организовывать толпу, чтобы люди не поддавались панике и не спихивали друг друга в уничтожающие воды мёртвой реки. Со своими коллегами Калеб построил график обхода более далёких территорий. В частности, раз в десять дней надо было в одиночку совершать марш-бросок к другим потайным входам в Подземный Мир⁴. Там несли вечную службу гарпии или арендованные у Тартара демоны. Прибыв на место (как правило, на это уходило — до ближайшего входа полдня, до самого далёкого — полтора), требовалось узнать, как дела, были ли происшествия (ответ всегда отрицательный, ибо нет больше героев, пытающихся сгонять к Аиду и обратно за душой своей возлюбленной или должника, например), потом развлечь стражников недолгой беседой, разделив с ними принесённые скудные угощения. И топать обратно. Таким образом, Калеб нёс свою службу с утра до вечера и периодически отлучался в трёхдневные командировки. Кроме как прогулкой он свою деятельность не мог назвать.

Круг обязанностей Гару оказался шире. Куда как шире! С утра до ночи и всю ночь она исследовала все углы дворца. Убирала в столовой, в покоях Господина, в покоях каждого из стражников, в помещениях общего пользования. Стирала⁵, сжигала мусор, меняла факелы, чистила доспехи, шила, помогала на кухне, отправлялась с другими служанками к тем же входам, куда ходили охранники, получать гастрономические посылки от многочисленных родственников Аида с поверхности. Периодически ей давали и другие задания. Смотря, кому в чём требовалась помощь. Остаётся только радоваться, что души не устают. Виделись супруги часто, но урывками. Первые несколько месяцев, пока всё было вновинку, это их вполне устраивало. Но на исходе первого года мысли Калеба в его пеших марш-бросках становились всё тяжелее.

— Смотрю, тебя не радует новая партия вина, — заметил как-то за ужином Аид. Он сидел во главе стола со своими подданными, которых во всём дворце набиралось едва ли человек⁶ тридцать⁷. Калеб, как наиболее интересный собеседник, сидел по правую руку. — Хотя, подозреваю, что дело не в его вкусе, — пожалуй, только с ним одним Аид проявлял и несвойственную ему проницательность.

— Дело в Гару.

— Кто бы сомневался! В остальных сферах загробной жизни у него проблем не было. Бог наклонился в его сторону, предоставив своё ухо для доверительной жалобы. С тех пор, как он сам овдовел, в его владениях пропал любой намёк на романтику. Поэтому к любым откровениям Калеба или бывшей племянницы Аид прислушивался с большим интересом. Втайне он даже жаждал подробностей.

— Нам нужно несколько дней передышки. Хоть парочку. Уже долгое время мы едва успеваем поделиться новостями, и вот, каждому снова нужно куда-то бежать. Не говорю уже о том, сколько времени мы проводим в полном уединении.

— А сколько? — Заметив на себе удивлённый взгляд Калеба, Аид откашлялся, мол, спрашивает из вежливости.

— Больше часа — никогда. И то, полное уединение означает нашу спальню, где мы, к сожалению, почти всегда спим. Патрулируя большие участки территории, я нашёл несколько прекрасных, живописных мест⁸ с колоннами, сияющими озёрами. И ещё очень красивый водопад. Каждый раз, проходя мимо, только и думаю, как бы привести туда Гару…

С того знаменательного застолья Калеб и Гару получили право на выходные. Аиду пришлось придумать что-то вроде трудового права, где говорилось о законности этих перерывов в служении. Право распространялось только на супружеские пары, которых в этих краях всё равно больше не было.

Чистилище отличается от Олимпа и Тартара тем, что в нём время отсутствует. Если бы не сорокадневный закон, души могли бы обитать тут вечно, балансируя между живым состоянием и бестелесностью. Слуги Аида не ходили сквозь стены и материальными вещами пользовались легко. Вот только чувствительность и эмоциональность их покидала. Однако единственная пара любовников решила, что на них это не распространяется. Ко всеобщему удивлению, так оно и случилось. Так, они не просто жили в счастье и покое, но и могли чувствовать их. Застрявшие между мирами тела могли убить лишь воды Стикса, а любовь — лишь воды Леты. И тех, и других Калеб с Гару старательно избегали.

Прошло немало лет. На поверхность слугам ходить нельзя, а прибывающие души необщительны. Калеб ориентировался лишь на новости, поступающие от других богов. Те не утруждались помнить, какой сейчас год от Рождества Христова. Однако всегда пунктуальный Гермес в последний свой визит говорил что-то про 2240-ые. Это было давно, возможно, стоит накинуть ещё лет пять-десять. Штат пополнился двумя молодыми людьми, почти мальчишками, которые по всем параметрам проходили на Олимп, но при регистрации изъявили желание служить Аиду. Кто и когда им нашептал такую идею, это была отдельная история, занявшая много вечеров. Разнорабочие, повара и охранники собирались в большом обеденном зале по ночам, чтобы слушать её. Парни потратили всю свою короткую жизнь на изучение легенд древних царств, узнали всё о загробном мире, беседовали с мудрецами и оккультистами. В общем, вели захватывающую жизнь. Прибыли они с разницей в пару недель. Оказалось, в порыве увлечения демонологией и спелеологией забрели, куда не стоило, заблудились. Один умер быстро от травмы, другой ещё долго скитался по катакомбам, и, что очевидно, выхода так и не нашёл. Почти что пришли в Чистилище на своих двоих. Аид оценил иронию и начитанность мальчиков и позволил им остаться.

Именно это событие — прибытие новеньких — и помогло Калебу решиться завести разговор о повышении.

— Гера отдала её в твоё распоряжение?

— Так.

— Тем самым, утратила над ней власть, так?

— Так.

— Ты имеешь полное право отдать её мне.

— Да. Но Гера…

— Была главной три утверждения назад.

— И всё же. У меня не феодальный строй. Вы все равны. Я не могу “отдать” одного слугу другому. Я мог бы направить вас на службу к другим богам, если бы в том была нужда. Но здесь мы все — одна семья. И Гару — её часть в равной степени для всех.

— Ну не становиться же мне богом! Не знаю… А какие у меня варианты? Они вообще есть?

Разве что…

Это был один из спокойных, расслабленных вечеров, которые Калеб очень ценил. Он вернулся с обхода рано. Работы по хозяйству было немного. Пока Гару дремала, он пил вино в компании своего любимого представителя Пантеона. Давно он готовился к этому разговору. И, в итоге, получил желаемое. Афродита однажды так и сказала своему дяде, мол, этот смертный каким-то чудом всегда получает то, чего хочет.

Когда Гару открыла глаза, она снова всецело принадлежала своему мужу. Нет, положение её не изменилось. Но вместо дворцовой служанки она стала его личной.

Как думаешь, это считается ролевой игрой? — Подытожил Калеб свою новость. Она улыбнулась. Теперь им можно никогда не расставаться. Жители Чистилища, прежде вздрагивавшие от любого громкого звука, изданного не камнями или цепями, за последнее столетие привыкли к раскатам смеха. Даже Аиду казалось, что так было всегда.

Новенькие мальчишки привнесли в Царство ещё больше хаоса. Они смеялись, громко спорили, перекликались, находясь в разных крылах Дворца…

Однажды утром Гару почувствовала неладное, когда Аид объявил, что берёт Калеба с собой в Главный Дворец, на Олимп. У каждого бога есть свита. Хозяину Чистилища она не требовалась, но он сделал Калеба своей правой рукой только для того, чтобы иметь возможность дать тому ряд привилегий. В их числе — личную прислугу. За годы пребывания в охране Калеб здорово натренировался владеть мечом. В отличие от коллег, которым за ещё более долгие годы это занятие уже надоело, он упражнялся каждый день. Просил кого-нибудь из самых умелых обучать его. И хотя он считался ещё “новичком”, именно его Аид назначил своим телохранителем. Смешно, конечно. Но остальные и не рвались к переменам. Итак, оба они в тот день отсутствовали. Накануне явился Гермес и передал послание от Зевса, мол, общий сбор. Бог и его спутник обещали вернуться максимально быстро. Они сдержали слово. Но и самого короткого отсутствия хватило для невообразимых перемен, которые имели последствия во всех мирах.

Примечания

1

V.I.P. — Very Important Person (очень важная персона)

2

Старые боги, родители всех остальных богоподобных существ, крайне болезненно реагируют на желание, тем более на попытку, кого-то из жителей Олимпа отказаться от своей божественной природы и связать жизнь с людьми. Вернув Калебу молодость 52 года назад, Гару отдала ему всю свою сверхъестественную энергию (вытащить душу из Чистилища, вселить её в новое тело и заставить помнить прошлую жизнь — задача, требующая максимальной самоотдачи). После чего стала простой смертной, получила в дар душу (у гаргулий — смеси солнечного света и воды — нет душ, как и у демонов) и получила возможность вести загробную жизнь. Променяла вечность и свою Олимпийскую семью на 52 года смертной жизни, мужа и дочь. Такое поведение верховным богам не понять, как бы они ни старались. А стараться они не будут — стопроцентная информация. С другой стороны, задумай так поступить кто-то из жителей Тартара, реакция титанов (его правителей) ничем не отличалась бы. В суровом воспитании детей они похожи на своих братьев-богов.

3

Любая гаргулья подтвердит, что и Люцифера бояться не стоит. Он не придумывает ничего нового — всего лишь пытает душу её собственными грехами. Кто в этой ситуации главный враг человека, понять немудрено.

4

Одним из таких пользовался Арес во время самого первого раза, когда Калеб Эванс попал сюда.

5

Помимо Стикса и его многочисленных притоков, к счастью местных обитателей, через Чистилище протекают реки с питьевой водой, которые мы можем наблюдать и на земле в виде студённых ключей.

6

Именно человек. Были прочие существа, гарпии, демоны, иринии. Но все они держались группами и предпочитали проводить свободное время в своих компаниях. Что только на руку Аиду, ибо поговорить с ними, в отличие от людей, которые, не пройдя через Лету, помнят свою земную жизнь, совершенно не о чем.

7

В общей сложности, население дворца (равно работников Чистилища) немногим больше — до 120 существ. 11 человек-охранников, 20 слуг (люди и гарпии), 40 лодочников-демонов во главе с Хароном, 5 человек-поваров, 10-12 привратников на входах в Подземный Мир, остальные гарпии и иринии — регистраторы.

8

Есть подземные пещеры с внутренним свечением и водопадами, они расположены максимально близко к поверхности, но из них нельзя выйти в мир живых.