Мирабэль. Книга 1

Consuello Rudolshtadt

Молодая аристократка, жившая в XVIII веке, погибает от зубов своего возлюбленного – вампира. Ее воскрешает ангел и оповещает о том, что теперь ее миссия – забирать души ради спасения человечества. Сможет ли исполнять великую миссию та, у которой сожгли сердце, и оно пылью разлетелось по ветру? Каково теперь ей придется в современном XXI веке, наполненном магией и будто сошедшем с ума, кишащим демонами, вампирами и прочими тварями, о существовании которых и не подозревала?

Глава 4. Тени души

Я лечу высоко, и, оглядываясь, вижу, что грозовые тучи подо мной превратились уже в неразборчивую глазу массу. Мои крылья схватывают судороги, от чего мое легкое тельце черного ворона срывается вниз. Холодный ветер от падения больно врезается в плоть, терзая и без того уставшие крылья. Ну почему сейчас не получается? Почему не могу попасть в Сумеречный мир, чтобы встретиться с графом, ведь я точно знаю, что снова найду его там.

Маменька с детства твердила мне, что мое упрямство, которое досталось от отца, никак не красит мою душу. Что придется прожить долгую жизнь в одиночестве из-за этой моей черты. Она всякий раз ругала меня за очередной отказ новому богатому жениху. А я упрямо ждала своего графа, который раз за разом холодно относился ко мне, не удостаивая вниманием, о котором мечтала каждую ночь. Упрямство. Вот что давало мне силы каждый раз, и сейчас, делаю новый рывок к самой границе неба, едва почувствовав силу в кончиках крыльев. Снова оказавшись на недосягаемой высоте, вижу, как крылья покрываются инеем, и от этого снова камнем падаю вниз. Я устала бороться с новой гранью этого порочного мира, в котором неожиданно оказалась без наставника, без совета и каких-либо правил, которым меня учили в высшем свете.

Я сама по себе, и совершенно не знаю, как мне быть. И это незнание завело меня на темную сторону, о которой даже страшно вспомнить. Зачем ангел дал мне белый камень, так и не рассказав, как им пользоваться? Почему все вокруг кажется безумием?! Почему он сказал, что мой любимый убийца теперь будет наставлять меня, а сам упек его в Сумеречный мир отбывать наказание за мое убийство?! Каким образом я должна научиться прощению и очистить свою душу, если у меня нет такой возможности даже с ним поговорить и спросить совета?! Долго ли он будет там, между Адом и Раем, и как мне теперь встретиться с ним, раз не могу снова попасть туда…

Я устала. Не хочу… не хочу, чтобы так дальше продолжалось. Уж лучше умереть и не достаться никому — ни свету, ни тьме.

Открываю глаза, и вижу, что обратилась в свой человеческий облик. Белые волосы, словно змеи, развеваются от сильного порыва ветра. А слезинки, предательски просочившиеся из самой глубины души, маленькими красными капельками замирают в воздухе. На миг все замерло и даже мое бездыханное тело зависло в воздухе. Мой слух стали разрывать чьи-то голоса, их становилось все больше и больше. Они выкрикивают наперебой мое имя, словно пытаются достучаться до меня.

Поворачиваю голову в сторону, и вижу, что сразу подо мной плоская крыша незнакомого дома. Я протягиваю руку, и касаюсь ее рукой. Кто-то явно не хочет, чтобы у меня это вышло… покончить сейчас раз и навсегда. Ступив на холодную серую крышу, чувствую, что рыдания сотрясают мое умершее тело. И черный дым вуалью окутывает бледное тело, сливаясь с моей душой. Я ахнула, когда увидела, как небольшой клубок дыма закрутился сначала в шар, а потом медленно, словно невидимый художник подшутил надо мной — из этого клубка дыма воплотился черный ворон. Я взглянула на свои руки, и вижу, что все еще в человеческом облике стою, ошарашенно пятясь подальше от появившейся черной птицы. Она смотрит на меня, и мигает своим ярким красным глазом. Оглянувшись назад, вижу, что черный шлейф из стелющегося дыма стал так же заворачиваться в шары, а затем — обращаться черными птицами.

Они разом взмывают в воздух, а я растерянно наблюдаю за ними, и опускаюсь на крышу без сил. Черные птицы вьются над моей головой, а я чувствую, как мои нервы, словно воск от свечи, тают, и вот уже не контролирую свои эмоции. И кричу, так громко, что есть сил, чтобы они убирались от меня прочь. Сквозь рыданья вижу, как черные птицы испуганно разлетаются от моего тела, жалобно вскрикивая. А я шепчу, чтобы они нашли то, что поможет мне поговорить с графом Морелье.

Любовь… отвергнутая, и брошенная на растерзанье красным хищным глазам и острым клыкам — все, что у меня осталось от прошлой жизни. Мне так не хочется отказываться от нее. Я понимаю, что выгляжу жалко, цепляясь за ниточки прошлого, тем более, за те, что причиняют физическую боль. Но пока что никак не могу по-другому. Уж лучше умереть вновь, но пока что у меня это не вышло.

Кажется, я провалилась в сон, и вижу странные образы в голове. Черные птицы кружат над незнакомым городом, и каким-то известным только им образом, общаются между собой. Они словно чувствуют друг друга на расстоянии. Вороны ищут людей. Они жаждут охоты? Зачем им нужны люди, ведь мне они никак не помогут? Птицы видят искрящуюся ауру, которая непрерывной оболочкой окружает тела встречающихся на их глаза людей.

Одна птица села у окна, и наблюдает за тем, как любящая мать готовит своим детям еду. Странно, ведь нам обычно готовила прислуга, а мы точно не ее дети. Женщина думает о своих детях с любовью. А глаза ворона навязчиво прокручивают то, как рядом с ней появляется демон этой ночью, и убивает ее. Но… как же ее дети… у нее ведь такая светлая душа…

Другой ворон сидит на какой-то куче мусора, и внимательно изучает пьяницу, валяющегося в этой же грязи, обложившись пустыми бутылками. Рядом с ним стоит черная тень. А в затуманенной голове пьяницы мелькают безумные мысли о том, что готов убить любого за еще одну такую бутылку. Я узнала эту тень — это тот же демон, который собирается ночью отнять душу у той маменьки, готовящей для своих чад.

Что-то внутри меня противится тому, что сейчас вижу. И в моей голове возникает мысль, что если не будет пьяницы — женщина будет жить и у нее получится воспитать своих детей.

Еще один ворон наблюдает за мужчиной, который так же пьян. Он на едва передвигающихся ногах направляется к огромной желтой повозке, с множеством сидений. На ней написано: «дети». Ворон показывает мне, что будет, если мужчина станет управлять повозкой: она свалится с моста прямо в воду. Множество детских криков о пощаде заставляют меня открыть глаза.

Поднявшись с холодной поверхности крыши, я чувствую, как внутри все противится тому, что показали мне вороны. Они показали все это именно для меня, и почему-то сомнений в этом не было. И если это все — правда, и очевидно — будущее, то знаю, как можно все исправить. Я стою над пропастью и смотрю на восходящее солнце, которое едва пробивается меж гигантских домов. Иссохшие бывшие тучи, обрушившие этой ночью на город тонны холодной влаги, пугливо расступаются перед краснеющими лучами солнца.

Я быстро, практически одной только силой мысли перевоплощаюсь в ворона и лечу на поиски своих подданных. Почти сразу же найдя пьяницу, который уже тронулся со своего места, залетаю в открытое окно. Его повозка быстро несется по просыпающимся улицам, уже наводненным механизмами, подобным той, что управляет пьяница. Мои зоркие глаза замечают, что мужчина не закрыл дверь, и поэтому решение принимаю молниеносно. Прыгаю на колесо, которое сжимают его высохшие от пьянства руки, от этого мужчина пугается, и с безумными криками выпадает из повозки на дорогу. Я успеваю вылететь наружу, и вижу, как желтый механизм с множеством сидений с грохотом врезается в соседний дом. Из него начал клубиться черный дым, а пьяный мужчина схватился за окровавленную сломанную ногу, и сыплет проклятьями.

Улыбнувшись про себя, отправляюсь на поиски еще одного пьяницы в куче мусора. Мои птицы молчаливо следуют за мной. Найдя валяющегося в грязи мужчину, слышу, как из отвратительной глотки вырываются странные песни. Он поднимается, отшвыривая пустые бутылки, ругается на свою несчастную судьбу, и, открыв рот, замирает. Его затуманенный взор въедается в мое лицо, и разглядывает вьющихся воронов над моей головой.

— Королева воронов… сама смерть явилась за мной… — хриплый голос вырывается из вонючей пасти.

Кажется, его отвратительный взгляд марает мое длинное черное платье и белые волосы, аккуратно лежащие на плечах. В ответ я лишь молча киваю, и делаю жест рукой. Перед моими глазами возник образ его, убивающего молодую мать, которая так любит и заботится о своих детях. Детях… которых мне никогда уже не взрастить. Это заслуживает особой жестокости. Птицы по моему приказу срываются с высоты и острыми клювами врываются в дряблую кожу пьяницы. Когда его истекающее кровью тело медленно оседает в грязь, протягиваю руку, и вижу, как его, оскверненная демоном душа, почти черного цвета, перетекает в красный кулон.

Обратившись в черную птицу, зависаю над кричащим пьяным мужчиной, который по моей воле выпал из несущейся желтой повозки, вокруг него уже стали мелькать люди в белых халатах. Скорее всего, это лекари. Что ж, я прослежу за ним, и если сломанная нога не вправит ему мозги, то его душа будет следующей.

Я взмываю высоко вверх и вырываюсь за черту облаков. Чувствую, как черные птицы, мои спутники, медленно растворяются во мне, возвращаясь в мое тело. Удивительно… как такое могло произойти. Что за странный и опасный мир открылся передо мной, а ведь я, живя во дворце, даже о нем не подозревала и не читала в книгах. Хм, а скажи об этой стороне мира, любой аристократ был бы принят за сумасшедшего, ведь человеческому умишку, посредственному, даже в предсмертных муках такого не представить.

Так же неожиданно, как и в прошлый раз, перед моими глазами появляется черная мгла. Резко замерев, взглянула на свои бледные руки. Я снова в облике человека… странно. Видимо, чтобы попасть в Сумеречный мир, нужно принести с собой душу. Снова под ногами чувствуется рыхлая почва, от которой поднимается пепел при каждом шаге. А вверху проносятся серые тучи, с редкими проблесками света. Я снимаю красный кулон, и беру его в руку, наблюдая, как заточенная в нем душа, медленно перетекает к моей ладони, обращаясь в небольшой клубок. Медленно опускаю руку туда, откуда доносится грохот молний и заглушенные крики. Холодный пепел принимает душу, и она просачивается сквозь этот слой. Вероятно, она уже падает вниз, в красную бездну, как совсем недавно, по незнанию, падала я.

— Ты хоть представляешь, какой сегодня день? — в знакомом голосе слышится упрек.

Я быстро поднимаюсь от рыхлого пепла, и смотрю в красивые красные глаза, в которых читается гнев. Сделав непринужденный вид, слегка улыбаюсь, и едва слышно произношу:

— Ты должен был меня похвалить… учитель. — надеюсь, в последнее слово достаточно я вложила яда?

— Сегодня воскресенье. — сухо ответил Джером, будто не заметив вызова в моих словах. — Все, заточенные здесь души только и ждут, пока нерадивые сумеречные ангелы явятся сюда, и принесут души. Воскресенье! Ничего не говорит это слово?

Его, слегка прищуренные, глаза сейчас явно метают молнии. Но я действительно не понимаю, что он так настойчиво пытается донести до меня.

— Я забрала самостоятельно черную душу. И принесла сюда, удачно отправив в Преисподнюю. Напомню… — мои глаза с вызовом встречаются с его. — …учить меня этому была твоя задача.

— Уходи отсюда, пока не поздно, упрямица! — громким шепотом сказал граф, схватив меня за локоть, и утягивая за собой. — Уходи! Эти проклятые души ждут воскресенья, чтобы ангелы тени могли использовать раритет… — мы остановились там, где тусклый солнечный свет пробивается сквозь темноту.

— Вот так! Вот так ты снова бросаешь меня одну! Никому ненужную, и совершенно не знающую ничего о новом мире! Да ты ангел в плоти, Джером Морелье!

— Амалиэль разве не отдал тебе ключ? — гнев понемногу стал утихать в его ослепительных глазах.

— Дал! Вот он! — я быстро достаю небольшой камень, спрятанный в маленьком кармашке платья. — А вчера меня встретила прекрасная особа, затащив на аудиенцию к самому Сатане! — я чувствовала, как протест начинает перерастать в ярость, которая опаляет меня изнутри.

— Что?… так… расскажешь обо всем, когда я вернусь, хорошо?

— А когда, черт возьми, ты вернешься?!

— Тихо… я вернусь, когда ты простишь меня. — его глаза серьезно смотрят в мои и в них ни намека на издевку.

— О, господин граф… это тебе придется ждать очень, очень долго! А другого выхода нет?!

— Увы. Мирабэль, слушай меня… — он резко оглядывается, и мы оба видим, как полупрозрачные тени обступают нас, протягивая вперед свои бесплотные руки. — Надо поторопиться тебе… бери ключ в руки, вот так. — его сильные руки обхватывают мои, стискивая между ними белый камешек. — И подумай о доме. О том, где ты будешь чувствовать себя в безопасности, хорошо? В безопасности! А теперь иди!

Граф практически выталкивает меня, и я срываюсь вниз, крепко держа в руках белый камень с начертанным на нем красным символом.

Надо думать о доме… у меня больше нет теперь моего дома! Так… это не помогает. Я судорожно оглядываюсь, и вижу, что мое несущееся вниз тело уже преодолело облака. Думать о том, где буду в безопасности… в безопасности…