Глава одиннадцатая
«Телефонный код Звериной Клетки»
«Хах! Может, еще и отсосешь у меня, Консиллер?»
На пункте выдачи личных вещей лысый в бежевом смокинге администратор с раздражающей монотонной медлительностью перечислял:
— Значит так: «плЕИр» и наушники — один комплект,…
— Не «плЕИр», а «плеер», болван. А в моем случае, так и вовсе «портативный проигрыватель»! Что это вообще за..? — бывший манекенщик хоть и был приговорен к казни, но не собирался кому-либо спускать невежество.
Пожилой мужчина посмотрел на парня так, как и положено смотреть на психов, пока они находятся на территории лечебницы, и с абсолютным равнодушием продолжил:
–…наушники, полпачки сигарет «Канберра», пачка карманных календарей, часы механические — в единственном экземпляре, «синтезаторы» для «36-8-5» — одна пачка, «взбалтыватели» — три пачки…
— Ты чего это задумал, вонючий старик?! — вскипел сумасшедший, — не «взбалтыватели», а «препараты для безопасного усвоения алкоголя»!
–…и четыре зеленые эмблемы, — закончил старик («вонючий» — пожалуй, будет преувеличением), а потом указал где расписаться.
— Секундочку! — взгалчился 908-ой, — а где же моя зажигалка, уважаемый?
— Зажигалка отсутствовала! — отрезал оскорбленный администратор.
Сумасшедшего влюбленного убийцу возмутила подобная манера обращения с его персоной, поэтому, поставив подпись напротив своего имени, он с презрительной усмешкой на лице демонстративно сунул авторучку в нагрудный карман… хотя, стоп! Нагрудного кармана на джемпере не оказалось. В боковых карманах было мало места. Тогда он воспользовался задним карманом «широченных» джинсов.
— Ручка отсутствовала, — собезьянничал он, после того как его попросили ее вернуть, и самодовольно добавил, — так вот что я вам скажу, господа: обслуживание у вас здесь так себе, поэтому ждите гневных отзывов. А еще я буду дерзко мстить каждому, кто считает себя умней меня.
А потом взял и сплюнул на стол жвачку.
На что тут же получил смачный удар резиновой дубинкой по ногам от одного из санитаров, стоявших сзади.
— Черт! — заорал дерзкий тип и, стиснув зубы, рявкнул на обидчика, — надо было в первую очередь поджечь тебя, урод!
Ничем не смущенный «урод» обратился к администратору, который, на самом деле, представлял собой весьма вежливого и учтивого пожилого человека; просто 908-ого никто не переваривал.
— Это точно все вещи пациента?
— Да, лем!
Получив ясный ответ, санитар забрал у психа пишущее приспособление, и приказал двигаться дальше.
Было мучительно больно получить по ногам резиновой дубинкой, отчего бедняга 908-ой не хило так захромал, но старался это делать так, как будто все равно оставался самым крутым чуваком во вселенной.
«Потому что были времена», — пораскинул воспоминаниями герой с именем из чисел.
В отвыкшие от уличного света глаза ворвался мир во всем своем великолепии, и голова немного заболела. Задорный «29-90» потрепал парня по волосам и шепнул на ухо пару ласковых. Казалось, зеленое небо, немного посвежело от цвета, а теплое летнее пятно солнца, продолжающее греть Землю, чтобы она не чувствовала себя одинокой, никогда еще не было более приветливым. От такой раскинувшейся перед ним картины, боль в ногах даже понемногу утихла.
Как же он, после бесконечно длящегося года нахождения в этом безрадостном и одиноком месте, нестерпимо соскучился по внешнему миру: по облакам, по песку, по циркулирующему воздуху. Даже грядущее исполнение приговора не помешало отречься от счастливого удовольствия. Сейчас его повезут в Родниковый Прииск, так что ожидание смерти не раз успеет наскучить.
Пока тоска по свободе засверлила без всякой анестезии душу 908-ого, «колеса» в количестве четырех штук оказались у него во рту, и он глубоко вобрал в себя побольше «36-8-5», ухмыльнувшись от иронии.
«Эта твоя личная привилегия, когда ты знаешь, что можешь отправиться куда угодно и делать все, что угодно, а сердце заново оживает, и тело не в курсе ни о каких симптомах усталости, называется состоянием свободы — того самого незаменимого ощущения безграничности возможностей и бесконечности выбора, при котором человек может облегченно вдохнуть чистого"12-092"».
«Чертово дерьмо! Вот бы отрастить на спине крылья и улететь», — опять пронеслось в голове.
— Иду я, иду! — возвестил он «амбалам» с дубинками, чувствуя, что те его торопят. — Без меня-то не уедет… — и, прищурив взгляд, довольно улыбнулся.
Как всегда: сам пошутил — сам посмеялся.
Но стоит обратить внимание еще на кое-что. С момента заселения в «Дом Наоборот» «единственной выжившей с Локомотива» у ворот первого высокотехнологичного университета психотерапии и клинической психологии пятьдесят второго округа Островов Большой Надежды дежурила группа из нескольких десятков человек. Известие о помещении ни в чем неповинной андромеды в психбольницу стала сенсацией, которая облетела все континенты: Острова Большой Надежды, Звериную Клетку и Австралийский. В постапокалиптическом мире двадцать второго века, тем более, при таком миролюбивом укладе общества Островов, подобные события не могли оставаться без внимания, в частности прессы. Здесь размах для них имелся фантастический. Все эти, присутствующие были родственниками и друзьями людей, погибших на том злосчастном поезде. И им всем, разумеется, история с выжившей оказалась небезразлична.
«Дом Наоборот» — это"психушка?"», «Опять тоталитарный режим?», «Освободите"деваху"!» — гласили лозунги на плакатах митингующих.
«Что за бред? — подумал убийца барменов, — если планета сошла с ума, почему решетка заканчивается не в космосе?»
Он имел ввиду железное заграждение вокруг «Дома Наоборот», с внешней стороны от которого находились все эти ребята. Толпа оживилась, завидев парня, и тот на мгновение почувствовал себя рок-звездой.
«В какой-то степени забавно!»
Но вот он уже звезда завтрашних выпусков новостей потому, что репортеры снимали происходящее на видеоклониторы.
Какая-то шатенка в пальто и с диктофоном в руках закричала через решетку:
— Простите, пожалуйста! Вы что-нибудь знаете про андромеду с Локомотива, помещенную недавно в «Дом Наоборот»?
— Это же 908-ой, тот придурок со статуи Вишеса! Эй, придурок!
— Почему вы называете его «придурком»?
— Я это даже написал!
И совершенно незнакомый для нашего героя толстяк в зеленой полосатой футболке показывает как бы специально заготовленную табличку с надписью «Девятьсот Восьмой — придурок».
Так бесцеремонно униженный автор статей резко остановился и, сплюнув на песок, показал толстому мерзавцу непристойный жест средним пальцем.
— Ну, ты и урод! Жирный-жирный поезд «пассажирный».
— Что он сказал?
— Это он про Локомотив что ли?
— Забить его камнями!
Толпа взбунтовалась, и интервью теперь дать не получится. 908-ой расстроился, что несколько метров наслаждения просторами природы омрачатся недоумками, скандирующими его имя вкупе со словом «придурок».
— Сами вы придурки! — закричал он напоследок, перед тем как медработники передали его в руки двоих людей в военной униформе, выпрыгнувших из древнего автолайнера желтого цвета.
Парень возжелал было закурить, но зажигалку у него «тиснул» тот старый «перец» на выходе, и от осознания этого факта оставалось только упоминать черта. Его усадили в клетку, рядом с небольшим сферическим окном из плексигласа, и закрыли на древний железный ключ. Сами охранники, вооружившись дубинками и «виброшокерами», расположились на металлических скамьях по бокам автолайнера. После этого интерес к заключенному у них пропал, и 908-ой, предоставленный самому себе, воткнул в уши наушники.
Давненько он не летал на таких штуках.
Отсюда также открывался чудесный вид на кабину пилотов с маленьким окошечком посередине. Корпус, был нагрет от солнца, поэтому внутри стояла невыносимая духота, отчего все вспотели и с нетерпением ждали взлета. Как отметил наш парень, не хватало чего-нибудь вроде прохладительного лимонада или красотки с ледяным сердцем.
Долго ждать не пришлось, транспорт тронулся, подняв столб пыли, и в окнах расплылась оранжевая муть.
— Если никто не замерз, может, включим кондиционер? — вопрос, конечно, был гипотетический — кому был интерес до психа. На него даже не взглянули.
Дискомфорт еще доставляла неосведомленность относительно обеда. Сейчас бы «врубить» в голове что-нибудь из «Пилли Баллент» или «Хам Намбэ Уан», но он совсем не помнил, как они звучат, а в таком случае, довольствоваться пришлось «Дафт Танком» с портативного проигрывателя. Так или иначе, они, во всяком случае, тоже нравились 908-ому.
Аудиоданные с помощью контроллеров управления памятью считались с проигрывателя, и потом поступили на «цифро-аналоговый преобразователь» для восстановления аналогового сигнала из цифровой формы, чтобы в таком виде быть принятыми электронными «каскадами». Затем, усилившийся до требуемого уровня звук, пройдя через наружное ухо, отправился вниз по ушному каналу, пока не добрался до барабанной перепонки. Здесь ее вибрации привели в движение слуховые косточки, а затем и «улитку», где, с помощью жидкости и волосковых слуховых клеток, тот же звук претерпел трансформацию в электрические импульсы и уже был доставлен в мозг.
Под музыку он начал смаковать бескрайнюю оранжевую пустыню с гигантскими возвышенностями из песка, мусора, обломков зданий и с бесконечными станциями по очистке «36-8-5». Некоторые из этих станций, еще даже не были достроены, но уже вовсю надрывались и пыхтели, выполняя свою титаническую работу. На таких станциях в основном трудились роботы, они же и перерабатывали мусор, поэтому, наблюдая сверху, все это казалось ненастоящим и игрушечным, как какой-нибудь город, который требовалось собрать из конструктора. Жаль, конечно, что это было не так. 908-ой начал рыться в голове и очень огорчился, что нельзя визуально воспроизвести их моменты со своей темнокудрой дамой сердца, но больше, что никак не мог вспомнить ее лица.
«Господи, Алекс Эксквемелин, куда вас, черт возьми, опять занесло?» — он поджал губы, вообразив, как это делает Беатрис, когда о чем-то сожалеет, и его глаза заблестели.
Как же он скучает…
Из дневников Лейлы Айслэй:
«Ничто так не разъединяет человеческие души как общая любимая композиция. У нас это была"Instant Crush".
В один из вечеров мы с Алексом напились электронных коктейлей и начали танцевать. Он обнимал меня, и во мне взыграли такие же ощущения, как тогда, когда мы лежали с ним в ванне. Впредь он никогда больше меня так не обнимал. Поэтому этот момент с тех пор стал для меня очень важным потому, что вернул в то время, когда я влюбилась в него. Надеюсь, и он тоже. В новом времени я старалась сделать так, чтобы он как можно комфортнее ощущал себя рядом со мной. Хотела во всем угодить ему. Я спрашивала:"все ли хорошо?". Он отвечал:"да, Беатрис, все круто". Я пыталась успокоиться, но задумчивый взгляд выдавал в нем лукавство. Мне почему-то, казалось, что его мысли заняты ей, ну той другой девушкой, которая хоть и являлась мной, но уже в другом воплощении. У нее были такие же интересы, такие же привычки и такой же взгляд на мир, она лишь отличалась внешностью. У меня не было тех глаз, в которые он был влюблен; не было тех губ, которые он возжелал; и, самое главное, тех волос, запах которых сносил ему"крышу". Я знала, что он думает об этом потому, что, к сожалению, подобные мысли посещали и меня. Несмотря на всю взаимную любовь и заботу, я и сама желала видеть не Алекса 1512-ого, а Алекса Эксквемелина, того смышленого паршивца и хитреца, юного авантюриста, заставлявшего биться мое сердце от одного только прикосновения к моему телу. И, когда хотела увидеть своего мальчика в лице этого человека, то видела лишь уставшего и разочарованного в жизни мужчину, да простит меня Замысловат за эти слова.
Я догадывалась, что рано или поздно наступит время, когда мы, будучи уже не вместе, в самые тяжелые и одинокие периоды своей жизни будем вспоминать, как танцевали под эту песню. Едва я это представила, как тут же возненавидела ее. Я возненавидела все наши жизни, кроме той, где я была с Алексом Эксквемелином. Ведь, чем больше"прыжков"мы совершали, тем меньше мы походили на самих себя прежних. Я знала об этом, пыталась сказать ему об этом, но уже потеряла его. Он в полную силу был одержим Пистолем и бессмертием…»
Вжух-вжух!
Размеренный ход двигателей сменился прерывистым рокотом, словно пошли какие-то неполадки. Автолайнер начал странно шуметь и трястись, и, казалось, терял высоту… Опасения 908-ого подтвердились, когда он посмотрел в окно. Его «воздушная тюрьма» уверенно приближалась к земле, не сбавляя скорости.
— Ой-ой! — только и выскочило у него изо рта. Странно, он даже не испугался, ему, вдруг, дико стало интересно, что же будет дальше.
Дальше было очень больно. Пилот на последних метрах над землей все-таки успел зацепиться за обрывки частоты, на которой летел автолайнер, и этого хватило, чтобы посадка более-менее оказалась «мягкой», если можно так выразиться. Только, едва транспорт коснулся песка, как мощный воздушный толчок опрокинул его, и тот несколько раз перевернулся, а потом застыл в перевернутом состоянии, подняв вокруг себя целую бурю пыли.
— За что же вы так со мной?!
Сначала ноги, теперь голова и локти на руках. Повезло не вывернуть запястья и не сломать нос, но вот корпус портативного проигрывателя треснул.
В карман!
Из легких вырвался непродолжительный кашель. Все-таки, благодаря тому, что он был в клетке, ему досталось не так сильно как военным. Те же несколько раз кувыркнулись по всему периметру, ударяясь об поручни и, теперь, лежали, не подавая признаков жизни. У одного по голове потекла кровь, а второй вдруг ожил и с мучительным выражением лица схватился за левую ключицу.
Бедняги…
Немного спустя, снаружи кого-то пристрелили, судя по выстрелам, раз семь, и бывший манекенщик не хотел к ним присоединяться. Кстати, если говорить об этом, то уже неестественно длительный период. По брызгам крови на скромном окошке двери в кабину пилотов, все стало ясно.
— Эй, друг! — обратился он к парню в сознании, — сможешь двигаться?
— Навряд ли! — стискивая зубы от боли, промолвил тот.
— Не кинешь мне ключи, а?
Гремя цепями на руках, заключенный начал поочередно вглядываться в окна, пытаясь высмотреть, что за ними происходит. За плексигласом мелькнула фигура с оружием в руках.
— О чем ты? — прозвучало в ответ.
— Я о моем освобождении, приятель, — в голосе сумасшедшего влюбленного убийцы можно было заметить что-то, наподобие, паники — вроде, так это называется, — чтобы мы выбрались отсюда и позвали на хелп!
Тяжелое дыхание…
— Нам конец… — были последние хриплые слова парня, кровь у которого полилась изо рта. Как резиновая его рука сползла с ключицы, а в глазах застыло стекло. За этим последовал рвотный рефлекс единственного оставшегося в живых.
Когда, наконец, двери автолайнера разъехались по сторонам, наш парень увидел перед собой стройного и крепкого мужчину в темно-красном комбинезоне с закатанными рукавами и дафт-панковском шлеме, принявшего такую величественную позу, словно он только что, сойдя со страниц Библии, собирался нести в мир слово божье.
— Вы кто?
Человек снял шлем и перед ним предстал зрелого возраста мужик с уложенными назад длинными седыми волосами. Лицо его было гладко выбрито и даже блестело.
— Меня зовут Олд'ж Айслэй. Я — отец Лейлы… Я здесь, чтобы освободить вас, лем Девятьсот Восемь, — торжественно представился мягким баритоном новоявленный герой, перезаряжая свой мультидробовик.
«Папенька»?
Несмотря на боль во всем теле, «бывший псих» обезумел от сказанных слов. «Так вот как я умру» — пронеслось у него в голове, — «по мне не пустят ток, не отравят ядом, не утопят, не сожгут на костре, а застрелят как подбитого кабана. Ну, почему так бесславно?.. Ладно. Раз этот лем решил учинить самосуд, то единственный план поведения, на данный момент, который стоит рассматривать — это избавиться от него». Убивать людей опыт 908-ой имел — не одному бармену он вынес мозги, как и в Звериной Клетке, так и на всех Островах Большой Надежды. Сейчас он уговорит отдать ему оружие старым манекенщиковским приемом, а, когда этот разудалый джентльмен выпустит его из клетки, то до минимального сократит расстояние между его лицом и полом, а если получится исполнить действие быстро и резко, то, возможно, все будет и хуже.
— Вы знаете, я до конца года занят. Оставьте свои контакты моей секретарше, я с вами обязательно свяжусь, — психованный прищурился от изобилия света, и загородил глаза ладонью.
— Отличная шутка, лем Девятьсот Восемь, однако, мы вынуждены поторопиться. Пригнитесь и заткните уши!
После двух метких выстрелов, дверь клетки «по шустрому» спрыгнула с петель.
Свобода!
— Идемте со мной. Мой автолоджий ждет снаружи.
«Мне больше нравится вариант: пристрелить вас». Эту фразу «лем Девятьсот Восемь» тоже не сумел произнести вслух потому, что услышал шум приближающейся опасности. Изобретатель мигом спохватился и выпрямил свою ладонь, чтобы помочь молодому человеку подняться.
— Похоже, это аппаратчики. Будьте любезны, вашу руку!
Такой жест оказался совершенно непредвиденным, что заставило замешкаться.
— Мы теряем время, лем Девятьсот Восемь!
После этих слов, некогда звавшийся Алексом, принял-таки его хелп и протянул руку.
«Это что сейчас было?»
Побег?
Очень интересно.
Однако, по пути к воле-волюшке пришлось споткнуться не об один труп.
«Не слишком ли много чести для меня одного?» — подумал он и выбрался из перевернутого транспорта. «А как же тот факт, что я украл его дочь? Так — между прочим. Что-то здесь не сходится». В легкие залетело, по ощущениям, тонны пыли. Он опять закашлялся. Олд'ж куда-то испарился, а резкая боль в ноге заставила свалиться лицом в горячий песок. Сил не было даже чтобы взвыть. Но чуть легче стало, когда герой перевернулся на спину. События развивались стремительнее, чем хотелось. Тут же рядом с ним, не замедлив вновь поднять столб пыли, припарковался серебристый «Бротиган», из которого, не дожидаясь полной остановки, выпрыгнул высокий лем в такой же экипировке и очень быстро подошел к решившему отдохнуть молодому человеку.
— Лем 908-ой, вам следует пройти с нами.
— Пойду с тем, кто принесет мне холодненького лимонада…
Так же внезапно, воздух рядом с ними рассек зеленый 90-ый «Пастернак», развернулся и открыл огонь по «Бротигану» из пулемета на капоте. Этот эффектный трюк несчастливец сумел оценить как раз в тот момент, когда неестественная на ощупь рука обладателя серебристого костюмчика в стиле Элвиса Пресли в районе ворота, без явных затруднений приподняла перебитое тело горемыки и поволокла его к «тачке». Хорошо, что не было репортеров, которые бы сделали еще пару эксклюзивных кадров, подтверждающих, что 908-ой все-таки придурок.
«В последнее время все какие-то невоспитанные…»
Лема в серебристом костюме с кибернетической рукой, тащившей психа, с выдавшимся насыщенными событиями деньком, похоронила пуля шестьдесят четвертая, если расчеты не ошибочны. А вот «Бротиган», похоже, был неуязвим. Серебристый автолоджий остановился, заслоняя беглеца, а, достопочтенный лем Айслэй, он же папенька Лейлы, уже опять в шлеме, закричал что есть мочи:
— Богов ради, не попадитесь к ним!
Отнюдь, не впервые участвовавший в перестрелках 908-ой, сумасшедший влюбленный убийца, да и просто славный малый, сразу же смекнул, что в «Бротигане» могут находиться еще такие же ребята в одежде из «фольги», и сейчас они выскочат, чтобы отомстить за своего напарника. Ну, и метясь между вариантами: умереть от рук «футуристического ковбоя» или быть смертельно замученным серьезными и страшными агентами из Аппаратного Дома, он избрал первое. Посему, собрав остатки сил, требующихся для превозмогания боли во всех клетках своего тела, он предпринял попытку ускользнуть от цепких «лап» другого аппаратчика, вскочив прямо на капот серебристого автолоджия, который поднял его в воздух на пару метров. Из салона аппаратной машины показалась рука с крипторевольвером, и, недавно покинувший «Дом Наоборот» пациент, лихо увернулся от свинцового нападения, сбросив самого себя обратно на раскаленный песочек. Очередь стрелять была предоставлена папеньке Лейлы, и тот щедро наградил вражеский аппарат еще парой сотен выстрелов из плюющего пулями оружия.
— Садитесь! Скорее! — ситуация вынуждала повысить голос.
Ну, а как же это сделать?! Что-то бормоча, парень вновь вскочил на ноги и, криво пошатываясь, очень усердно промахнулся мимо входного шлюза, чем привел изобретателя в полное замешательство. Конечности не слушались, и даже адреналин не перебивал боли, ставшей увесистой непреодолимой силой. К тому же руки по-прежнему находились в цепях, а это ужасно нервировало.
«Черт!», «х**н!», «мать их!», «бл**ство!», и «что-то еще на другом языке!».
Айслэй понял, что ситуация осложнилась беспомощностью подопечного и вновь кинулся в атаку на агентов.
Но «Бротиган» набрал высоту и попытался сыграть в «чехарду», перелетев через «Пастернака» в тот момент, когда тот разгонялся для мощного тарана. И все бы получилось, если бы аппаратчики спохватились на момент раньше. Ловким маневром «Пастернак» успел задеть корпус их «тачки» и отклонить от начальной траектории. К неудаче, наверное, всех, правительственные ребята, потеряв контроль над транспортом, переворачиваясь, полетели в сторону славного малого, грозясь расплющить его. И когда тот понял, что его вот-вот превратит в желе несущаяся с высокой скоростью крупногабаритная «железяка», он вскрикнул и подумал, что было бы неплохо увернуться. В двух прыжках, позади него по-прежнему покоился перевернутый желтый автолайнер, назначенный доставить туда, откуда не возвращаются, но теперь ставший единственным спасением. Парень с перебитыми от падения внутренними органами еле успел проковылять на четвереньках вовнутрь, как «Бротиган» врезался в корпус, оставив солидную вмятину, но потом оттолкнулся и, завывая ресиверами, все-таки выровнялся. На этот раз кое-кому повезло не стать котлетой, однако, правая нога была полностью вывихнута, а глаза и рот полны чертового песка.
«Может, не стоит пытаться отсюда выбраться?»
Воздушный бой машин продолжился бы в ту же секунду, если бы «Пастернак» не охватило черным пламенем, и он не взорвался бы.
«Какого…?»
Транспорт грохнулся на землю и пустил клубы дыма, как подгоревший кусок резины. Что интересно, потом тут же, без промедления, останки подскочили вверх, загорелись вновь, и потухли, а машина предстала во всей своей постапокалиптической красе, как будто ничего и не произошло, застрочив огромным пулеметом, вылезшим из-под капота.
«Ну и фокус» — отметил 908-ой и вернулся к нытью от боли.
Никто из соперничающих между собой сторон не собирался сдаваться, особенно вот этот вот дядя с мультидробовиком и в дафт-панковском шлеме. Он намеревался забрать с собой психованного влюбленного гения-писателя любым способом. Стоит ли пояснять, что радикальные методы с технологическими-то уловками одного из выдающихся изобретателей своего поколения становились пустяковыми действиями элементарного уровня. Восставшая из хлама «тачка» была оснащена всем необходимым, даже, тросами, способными выдержать знаменитый Калиский мост. На этих самых тросах в его намерение входило буксировать сбитый автолайнер, с чем и можно было поздравить бывшего пациента «Дома Наоборот» — спустя полминуты он вновь находился в воздухе на пути к своему освобождению. Все это произошло в «пару кликов»: «Пастернак» выстрелил крюками, подцепил автолайнер, взмыл со своим грузом вверх и гораздо стремительнее, чем удалось бы набрать телефонный код Звериной Клетки, к слову, состоящий из половины цифры, разогнался до ¼ скорости звука.
908-ой, не теряя времени зря, захотел прыгнуть в кабину пилотов, и быть наготове завести похищенный транспорт, чтобы организовать собственный побег по своему вкусу и усмотрению, но у него получилось только… заползти.
В этот дивный день погоня оказалась как нельзя, кстати, для соскучившегося по приключениям психованного идиота с именем из чисел. Оказалась уместна и для ухищренных маневров в попытке избавиться от цепей. Оказалась уместна и для разочарований от того, что без ключа и прижатым к стене гравитацией сделать это не получится. А также для многих других неудачных попыток перехватить единоличное владение собственной судьбой. К тому же от выведенных из строя ресиверов не имело смысла дожидаться толка. Неплохо было бы найти, наверное, какой-нибудь скафандр, чтобы безболезненно спрыгнуть с транспорта, и мягко, сохранив жизнь, приземлиться. Но такие, скафандры, к сожалению, в числе предусмотренных мер пока не состояли. Как бы там ни было, в целом, положение оставалось бы безнадежным, если бы, корпус «желтобуса» выдержал бы и сам не освободился от крюков. Но так как этого не произошло, то он полетел вниз, чем изрядно напугал пассажира в нем находящегося, а до столкновения с землей оставалось километров пять. Вот такая вот хохма. Ведь, создавшееся положение оказалось еще более безнадежным. Да и подобные потрясения, не исключено, вполне могли вызвать смерть гораздо раньше. Таким образом, хочется отметить, что, только благодаря «эффекту замедления времени», будет уместным упомянуть, принадлежность сего изобретения светлому уму достопочтенного лема Айслэя, но об этом позже, и смещением текстур реальности (а вот об этом, кстати, узнать подробнее можно из постапокалиптических документальных фильмов), наш герой сумел избежать незавидной участи и оказаться в уютном и удобном салоне «Пастернака».
— Господи, я жив! — воскликнул беглец, сбрасывая цепи, а потом щупая себя за всякие места, — гоните-ка, профессор!
— Но я не профессор! — выбросил обескураженный таким прозвищем мужчина и поспешил увеличиться до ½ скорости звука. Получив вдогонку дополнительную горсть выстрелов, водитель поднял автолоджий выше в небо и, хотя, выражение «надавил на газ» для двадцать второго века будет не совсем удачным, так как принцип работы автомобилей Будущего существенно изменился, все-таки да, он «надавил на газ».
— Единственный момент в жизни, когда я хочу спешить, — прозвучала после этого фраза от изобретателя.
— Первый, за внушительное количество времени, момент, когда я хочу жить! — прокричал попутчик помоложе и, добавил, — а ваше «корыто» может передвигаться быстрее? И вот еще что, профессор, зачем вы меня спасаете? И с чего это аппаратчики ведут себя так, будто я их собственность? Мило с вашей стороны пробудить во мне тоску по старым добрым погоням-перестрелкам, но, ей-богу, вы перегибаете.
На самом деле, он не был возбужден или напуган, а уж тем более рассержен, и панике он не поддавался. Просто, ввиду слабости разыгрывать бессмысленные комедии для единственного зрителя — самого себя, такие необоснованные выпады у него случались нередко.
— Я набрал ½ скорости звука, но он продолжает нагонять нас.
— Ну, так стреляйте в него!
— Сзади мой «Пастернак» не оснащен оружием. Предлагаю сделать вот что: если вы возьмете мой мультидробовик…
— А дальше что? Как же я буду стрелять из машины, когда она несется с такой скоростью?
— Есть одно мое изобретение…
Мужчина нажал кнопку на штурвале, и в правой двери образовалось отверстие с рукавом снаружи.
— Стрелять можно будет, если вы сунете туда руку! — проинформировал он.
— Ух ты! А манекенщики по-прежнему в моде, да?
Лем Айслэй не понял, о чем он говорит; значение выражения «ух ты» для него тоже являлось незнакомым. Душевнобольной же изобразил на лице ухмыляющуюся гримасу и поспешил приняться за дело. Развернуться с вывихнутой ногой было не так просто, но он справился, как и с тем заданием сунуть руку с оружием в так называемый «рукав». Зафиксировав положение, он взвел на дробовике все четырнадцать курков.
— Ваш «корытолет» напичкан всевозможными приспособлениями, но пулемет, стреляющий назад, вы не могли «присобачить»?!
— Как бы это прискорбно не звучало, но они не отстают, — с совершенной безучастностью к комментариям мистера Острое-словцо сообщил Олд'ж, — похоже, сели на нашу частоту.
«Бротиган» тоже решил пострелять, но «пули-дуры», выпущенные из пулемета преследующих, как будто, застыли за несколько метров от «Пастернака», и все без толку. Это объяснялось их одинаковой скоростью с автолоджией.
— Наша скорость совпадает со скоростью пуль, — подтвердил владелец 90-ой модели.
— Как же нам от них оторваться? — призадумался лем «Девятьсот Восемь».
— Все нормально. Вряд ли их автолоджий способен перемещаться там, где нет электрочастотных столбов.
— Интересно, и где же, например?! — тому, кто до сих пор любил Лейлу, действительно стало любопытно, но досада за испорченный побег по-прежнему разрывала сердце не хуже, чем безответная любовь.
— Не понимаю, почему вы называете мой транспорт «корытом». Это, между прочим, редчайшая старая довоенная модель — единственная в мире. На нем имели пользу перемещаться еще в те далекие времена, когда весь транспорт работал от такого устройства, как «двигатель внутреннего сгорания», — отрапортовал изобретатель, сконструировав себе самодовольное выражение лица.
— В самом деле?
— Разумеется, — ответил он, а потом добавил, — не волнуйтесь, мы не должны пострадать.
И эта фраза как будто могла служить утешением.
— Сейчас я резко сброшу скорость. Советую вам ухватиться за что-нибудь, лем Девятьсот Восемь!
— За «причиндалы»?..
Горы и песок закончились. И перед взором преследуемых простерся самый грандиозный пейзаж, на который только щедра матушка Земля. «Сочинитель дурацких статей» так обомлел от восхищения, что на некоторое время оторвался от реальности. Контраст между отполированной блестящей поверхностью Научно-Фантастического моря и опостылевшей своим однообразием пустыней благотворно повлиял на центральную нервную систему.
«Пастернак» сбросил скорость и был таков. Совершить маневр, на который решился лем Айслэй, аппаратчики не могли себе позволить в виду отсутствия у их транспорта технической возможности. Достаточно лишь им было приступить выполнению своего нового плана, заключающегося в перехвате рабочей частоты «Пастернака», как автолоджий с беглецами незамедлительно обрушился в толщу воды, ознаменовав тем самым конец преследования.
— «Летающее корыто» стало «плавающим корытом»! — засмеялся остряк, решив пошутить шутки, находясь под впечатлением.
А вот у «Пастернака» выросли плавники и заработали турбины. Они поплыли под водой.
Она, к слову, была достаточно чистой, из-за чего представлялось возможным оценить ландшафт подводного королевства. Восторг парня с именем из чисел, зачарованно припавшего к стеклу и бесконечно повторявшего «невероятно» был неподдельным.
«Годы, а может быть и десятилетия здесь скрывался от глаз людей целый город, с царственными небоскребами, исполненных важности и аристократичности, и горделиво возвышающихся над умиротворенным великолепием архитектуры забытой цивилизации, покоившейся под толщей песков, и напоминающую таким образом исполинскую груду оплавившихся свечей; с нашедшими свое смирение перед безжалостным давлением чудовищной массы воды и, пожираемые коррозией, корпусами довоенных авиалайнеров, кораблей и автомобилей; со скелетами погибших под бдительностью отравленной морской стихии представителей животного и растительного мира планеты; с растворившейся в истории человечества культурой…»
— Какое точное описание, — отметил 908-ой, закончив зачитывать брошюру вслух, — я положу ее на место, с вашего позволения…
— Да уж, будьте добры, впредь не трогать мои вещи без спроса, — сердитым тоном напомнил Айслэй о приличествующих манерах.
От возникшей неловкости воздух и время в салоне застыли. На голову с новой силой обрушился груз вины перед семейкой Айслэй. Он сделал перерыв, чтобы собраться с мыслями и обдумать с чего начать. А обсудить нужно было его причастность к похищению девушки. Поэтому он выстроил концепцию: подойти к этому вопросу с осторожностью.
— Надо же моря еще на месте. Я думал все кончено.
— Ну да. Вы, безусловно, правы. Моря остались. Конечно. Ведь без этого на Земле не было бы кислорода, а соответственно и человечества, — с наставническим видом заявил Олд'ж.
— Эх, сейчас бы с этим объяснением выступить в «Доме Наоборот», — вздыхая, произнес умалишенный, и почесал голову, — я бы всем им там нос утер.
— О чем вы говорите?
— Это долгая история. А мне, лем Айслэй, нужно насчет кое-чего у вас поинтересоваться.
— Что ж, интересуйтесь, — с таким беззаботным видом поддержал разговор мужчина, будто они расслаблялись за коктейлями у бассейна на «отвязной» вечеринке. «Похитителю дочерей изобретателей» от такой подоплеки стало еще противнее осознавать свою вину. Над ним словно смаковали момент издевательства.
«Хреньк!», «Фруш!» «Фшроу!», «Фту!», «Фту!».
«Минуточку!»
«А!».
— Черт возьми!
«Хлоп» по голове.
— Что с вами?
908-ой понял, что в карманах искать бесполезно, все его личные вещи: «препараты для безопасного усвоения алкоголя», «синтезаторы», коллекция календарей, часы, а самое главное, портативный проигрыватель выпали где-то между «чилл-аутом» на песке и забавами с «эффектом замедления времени».
Он чертыхнулся еще раз и ударил по панели.
«Фтуф!»
А потом приклеился к ней лбом и растворился в прострации. Настолько паршиво ему не было с того самого дня, когда он покусился на свободу Лейлы.
Мать его!
Он с досадой начал перебирать в памяти как бережно и кропотливо многие десятилетия собирал эти календари, существовавшие сейчас в единственном экземпляре. На часах и вовсе любимый персонаж из мультфильма протягивал ладонь для «пятишечки».
Парень забыл обо всем и захныкал.
— Надеюсь, когда моя дочь ушла от вас, вы также сокрушались.
908-ой поднял голову и взглянул на собеседника. Сначала это показалось ему шуткой. Но «профессор» не улыбался, и глаза его не отдавали веселым огоньком.
— Надеетесь? — он подскочил на кресле словно ошпаренный, — к вашему сведению, она не просто ушла, а бросила меня!
— С трудом верится.
— Зачем вы устроили все это: сбили с частоты автолайнер, перебили экипаж, вытащили меня — чтобы позлорадствовать?
— Прошу прощения?.. Во мне нет уверенности, что я могу считать позволительным для себя давать волю низменным эмоциям, — и благородная осанка и безмятежное лицо их не выдавали.
— Уж извольте, профессор…
— Но, знаете, что я вам скажу, лем Девятьсот Восемь: я намереваюсь пристрелить вас сразу же, как только вы перестанете быть мне нужным, — прокомментировал Олд'ж, и добавил, — ваш поступок в отношении невинных людей на Локомотиве был более чем чудовищен.
«Гений» принял это к сведению. Операция по спасению от электрического стула автора статей о том «как спасти мир от кретинов» после изменившегося тона в голосе его спасителя, тут же приняла иной характер.
— Я так понимаю, я и аппаратчикам нужен. Только вот зачем я вам всем так нужен?
— На самом деле, аппаратчикам нужны не вы, — развеял всю романтику Айслэй, — а я.
— Вот как? Но чувак в костюме из «фольги» звал с собой меня.
— Возможно, это имеет отношение к попытке помешать мне в освобождении моей дочери. Я же понимаю, зачем они держат ее в «психушке». Все из-за того случая с Локомотивом.
Лему хотелось как следует выругаться, но он посчитал куда более приемлемой реакцией: раздосадовано стиснуть зубы.
— Подождите, как вы сказали: Лейла в психиатрической клинике? Так с ней все в порядке?
— Да, верно. Но я бы не сказал, что в порядке. Недавно ее запихнули в «Дом Наоборот», словно ненормальную.
— То есть как это? — 908-ой вдруг неожиданно для себя и изобретателя растерялся, — из того самого «Дома Наоборот», из которого меня только что вывезли?
— Пожалуй, маловероятным будет факт смены его названия за последние двадцать минут.
По отсутствующему выражению лица легендарного конструктора непонятно было, шутит ли он ради смеха или чтобы выразить сарказм. А по первому сложившемуся впечатлению о нем оставалось предполагать, что навряд ли, этот уважаемый человек, в принципе, способен был использовать в речи иронию, особенно в данный момент времени.
— Лейла, — произнесли губы парня, — та девушка с короткой стрижкой…
–…является моей дочерью, — подытожил «папаша», насторожившись, — простите меня, конечно, но вы же не могли забыть, как выглядит андромеда, с которой вы состояли в отношениях.
— Ну, конечно же, мог, — произнес сумасшедший влюбленный убийца так же очевидно как если бы рассказывал о смене дня и ночи, — в «Доме Наоборот» от постоянного употребления алкоголя многое стирается из памяти, в том числе и лица когда-то близких людей…
Он, казалось, в конец лишился рассудка.
— Похоже, это с ней я сидел и беседовал вчера. Невероятно! Но почему я ничего не почувствовал…?
— Вы вчера с ней общались?
— Да, так же как сейчас с вами, мы мило беседовали за стаканчиками текилы, а я даже и не предполагал, что это может быть она. Почему же она не сказала мне? Как вообще такое может быть?
— А хоть что-нибудь она сказала? Про родителей что-нибудь говорила? — мышцы и глаза на лице представителя увлекательного мира науки и техники засуетились в пытливом ожидании ответа.
— Она подкурила мне сигарету и назвала безрассудным…. — в голосе «придурка» прослеживались нотки отчаяния, — Лейла смотрела на меня, словно видела впервые.
— Видимо, вас она тоже не помнит.
— Еще бы! — спародировал наш герой тон, каким обычно говорят о вещах само собой разумеющихся, — сдался ей какой-то 908-ой, с которым она всего-то на всего встречалась пятьсот лет.
Олд'ж не придал этому значения и снова приступил к «разбору полетов».
— Моя дочь не помнит ни вас, ни меня, не свою прошлую жизнь потому, что потеряла память в результате этой истории с Локомотивом.
— То есть, вы хотите сказать, что у Лейлы из головы вылетели все воспоминания о наших отношениях?
— Все, что было до исчезновения, начисто стерто из памяти.
— Вот те на… — начало доходить до него.
«Значит, есть шанс все исправить! Слава создателям мультфильмов, Лейла все забыла».
— Мы должны немедленно спасти ее! — неожиданно взыграл в бывшем манекенщике энтузиазм.
— Должен признаться: с этой целью я и организовал ваш побег, лем Девятьсот Восемь.
— Так вот оказывается в чем дело, — застыло лицо психа в карикатурной улыбке, — а я думал, вы посланы мафией? У этих чуваков зуб на меня размером с булыжник…
— Уж нет, увольте! Осмелюсь заявить, что с этими ребятами нам вряд ли по пути.
— Но какой от меня толк? Как я посмотрю, вы и без моего хелпа прекрасно устраиваете побеги?
— Оу! — спохватился «крутой ковбой», и, как показалось 908-му, даже украдкой улыбнулся, — вызволить мою дочь из «Дома Наоборот» будет гораздо сложнее, чем сбить одинокий драндулет в безлюдной пустыне. Плюс есть еще кое-что.
— О чем вы?
— В тот славный великолепный день, когда вам взбрело в голову похитить мою дочь, и испортить жизнь еще тысяче двумстам девяносто восьми пассажирам на нем, при Лейле находилась одна маленькая вещица…
— Что за вещица?
Любопытные глаза 908-ого подскочили на лоб.
— Простите, в каком это смысле, «что за вещица?»
Рот Олд'жа скривился в недопонимании.
— В прямом, лем Айслэй. Вы говорите «одна маленькая вещица». Что она из себя представляет? Какой-нибудь памятный брелок? Что ж! Добро пожаловать в «клуб»! Я тоже только что лишился дорогих сердцу вещей…
Оказывается, дела обстояли намного сложнее. И это стало ясно по испытующему взгляду «профессора», разыгрывающаяся в поведении которого все это время явная нервозность, попалась с поличным.
— Подождите-ка, — тут ему понадобилась пауза, — когда я посадил Лейлу в Локомотив, то передал ей весьма важное и ценное устройство…
— Да что вы такое говорите? — 908-ой расположился поудобнее, — я весь во внимании…
— Вы не скажете мне, куда его дели?
— С радостью бы сказал. Но я, ведь, и в глаза не видел этого «весьма важного и ценного устройства».
Парню показалось, что на этом месте изобретатель крякнул.
— То есть как это?
— То есть так это.
— Лем Девятьсот Восемь, — у мужчины на миг перехватило дыхание, разум пытались подавить чувства; как показывает история, в большинстве случаев у них это получается, да только вот не с Айслэем. Олд'ж выдохнул, собрался и возобновил конструирование предложения, — если вам не безразлична судьба моей дочери, она сама, или, хотя бы память о ваших с ней отношениях; если вы хотя бы чуточку, сожалеете о том, что случилось в злосчастный день 14 апреля 2112 года, поклянитесь мне и ответьте: было ли при Лейле, в момент вашего вмешательства в естественный ход событий, маленькое, размером и формой напоминающее теннисный мяч светящееся белым светом устройство?
— Клянусь, не было, — сказал 908-ой и сконфузил лицо в виноватой гримасе.
Изобретатель нахмурил брови и пристукнул по штурвалу.
— «Дряньство»!
Подводный автолоджий выбрался на сушу и «эволюционировал» в летательный аппарат, а затем тут же сменил цвет с броского ярко-оранжевого на скромный темно-зеленый. Все было проделано с такой ловкостью и техничностью, что пассажиры ничего не заметили.
Исходя из вежливости и статуса, в котором пребывал наш парень перед отцом своей возлюбленной, молчал он недолго. Кашель взбодрил его и тогда голос стал тверже.
— Я обеспокоен тем, что зря вы рисковали собой ради моего освобождения…
Томясь в безмолвии где-то с минуту, и сидя, словно на иголках, молодой псих, воображал к какому умозаключению придет светлый ум отца Лейлы. Только сейчас под внимание попала татуировка зеленой черепахи на его левой руке, сумевшая прояснить еще кое-какой момент. Но спросить 908-ой об этом осмелился не сразу и не при таких обстоятельствах. Вместо этого он полюбопытствовал о другом:
— Что это за устройство, лем Айслэй?
Олд'ж не торопился с ответом. Либо он не слышал 908-ого и продолжал думать о своем. И его густые и насупившиеся брови, а в особенности выдвинутая вперед нижняя челюсть выдавали сердитый характер этих дум. Беглец покрутил головой, потрогал свое лицо, и рискнул окликнуть мужчину:
— Лем Айслей?
— Что? — казалось, в голосе того промелькнула нотка раздражительности.
— Осведомите, будьте добры, по поводу того, что это было за устройство?
Тогда-то Олд'ж и рассказал ему все по порядку. Как «мафиозники» наведались к нему в дом, как он подменил себя голографической копией, и как они с Лейлой прятались в секретной штаб-квартире, а потом, он видоизменил ее ауру, чтобы безопасно посадить на Локомотив, вручив «источник бесконечной энергии»…
— Постойте-ка, а за кого это Лейла должна была выйти замуж? — обезумел от собственного же вопроса сумасшедший влюбленный убийца, после этой истории, и тут же погрузился в какую-то абстрактную вселенную, ища глазами избавления от внезапно возникшей душевной боли в окружающих предметах действующей реальности.
— Я могу выразиться следующим образом: это очень надежный человек, лем Девятьсот Восемь.
— Очень надежный человек с Австралийского континента, верно?
— Вы совершенно правы, любезный, — ответил успокоившийся Олд'ж, совсем не отвлекаясь от дороги.
Наш парень вдруг немного приуныл, но потом все-таки вернул себе самообладание…или что-то вроде этого.
— А как к этому отнеслась Лейла?
— Позвольте уточнить, вы имеете в виду к замужеству?
— Да. Этот вопрос меня очень сильно беспокоит.
— Кажется, я понимаю вас.
— Ну, еще бы.
— Ух! Пожалуй, сказать, что она была в ярости — ничего не сказать.
— Да уж. Не стану лукавить, профессор, — оживился психопат, — но этот факт греет мне душу. Однако, зачем же вы так с ней поступили?
— Как? — возмутился «профессор», — уж, простите, будучи ее отцом, я просто обязан был обеспечить Лейле безопасное и безбедное будущее. Моя позиция: «сначала блага, потом любовь».
— А разве это не одно и то же?
— Не в нашем мире, — был ответ с ухмылкой.
— Пожалуй, истины верней выскажет лишь бог, — с присущей ему слабостью к патетике, подчеркнул молодой псих, а потом добавил, — и, руководствуясь этой заповедью, вы таки двинули в Австралию?
— Да. Безусловно. Со всей своей принадлежностью к категории законопослушных граждан, я взял на себя ответственность изменить приоритеты в сторону моей дочери.
–…И «источника бесконечной энергии»!
— И то и то мои творения, как-никак.
Нельзя было не согласиться с этим утверждением.
— «Источник бесконечной энергии»! — звучит здорово, лем Айслэй. Только что же мы намерены делать дальше? У вас есть какой-нибудь план?
— Разумеется. У меня несколько планов. Каждый из них будет рассматриваться в зависимости от ваших данных о степени уязвимости системы, предупреждающей нежелательное проникновение в «Дом Наоборот».
— В наше время попасть в «психушку» проще простого.
— Как насчет моего изобретения, которое замедляет время?
— Вы про ту штуку, с хелпом которой вытащили меня из падающего автолайнера? Как вы, кстати, его сбили?
— «Аэрохоккей», мое новое детище. Эта штука сбивает с частоты любой объект.
— А удар по корпусу тоже был от него?
— Да.
— Однако, мощно. Но почему вы не воспользовались им, чтобы уйти от преследования.
— Заряда было маловато.
— Но от эффекта замедления времени здесь тоже будет мало пользы. Этой «х**новиной» манекенщики пользовались еще в прошлом десятилетии. Сейчас все здания оснащены «блокираторами временных аномалий», — а после недолгого молчания добавил, — только никак не догадаются исправить глобальное ускорение времени…
— Значит, придется пересмотреть этот вариант…
— Мы отправимся спасать Лейлу прямо сейчас?
— Нет. Сначала заедем в мою штаб-квартиру.
— В вашу штаб-квартиру?
— Именно. А что у вас какие-то проблемы? — вопрос был задан с укоризной.
— Но нам нужно в несколько другое место, — поспешил оповестить молодой человек.
— Если вы и имеете в виду больницу, то у меня в штаб-квартире есть все необходимое, чтобы вылечить вашу ногу; даже врач, — прозвучал сухой ответ.
— К черту больницы! К черту санитаров и пропахшие бензином стены!
— Это уж точно.
— Знаете, куда нам надо? В бар на 2564-ом километре.
— Это еще почему?
908-ой попытался выглядеть очень убедительно, но у него это ни черта не получалось:
— Потому, что мне там нужно кое-что забрать.
— И что это?
— Не могу рассказать здесь. Не та обстановка.
Однако, не тут-то было:
— Послушайте-ка, молодой человек. У нас совершенно нет времени слоняться по барам. За нами охотятся аппаратчики и мафия.
— Без бара никак, профессор.
— Я вынужден еще раз озвучить свое намерение остановиться в штаб-квартире.
— В баре находится кое-какая вещь, без которой мне не обойтись в нашем предприятии, лем Айслэй. Пойдите уж мне навстречу.
— Считаю необходимым напомнить, что аппаратчики…
— Им и в голову не придет искать нас там, уж поверьте.
— Откуда вы можете знать, наверняка? Полчаса назад вы и не предполагали, что они знают вас по имени.
Айслэй не собирался ехать никуда кроме своего штаба. Он практически не испытывал симпатии к положению, когда чужие планы шли вразрез с его планами. Поэтому, остался непоколебим.
Характерный погибшей природе безжизненный оранжево-песочный пейзаж, вновь восстал перед взором наших героев. Вдали показалась огромная скала, сказочным образом, державшаяся на двух тонких основаниях, походивших на песочные часы. Как будто время перетекало из маленькой жизни в вечность — земля забирала свое. А к горизонту, на всех парах приближалось солнце.
Конец ознакомительного фрагмента.
