Христианизация

Христианизация — понятие из сферы религии, истории, культурологии и политики, обозначающее процесс принятия одним человеком или группой людей веры в Бога-Христа, в том числе, принудительный. Христианизацию логично начинать с Поздней Античности, когда многие иудеи и язычники обращались ко Христу. Древние святилища разрушались или освящались заново и обращались в христианские храмы, дохристианские верования в Бога и богов переосмысливались и отчасти демонизировались, старинные обряды подвергались переосмыслению, запрету и даже уголовному преследованию вплоть до смертной казни.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Зарождение христианства на Руси связывают с двумя факторами: торговыми контактами русских с Константинополем и византийским миссионерством. Византия как наследница Римской империи восприняла от нее идею ойкумены – цивилизованного мира, центр которого обязательно является центром империи. Все народы, жившие за пределами Orbis Romanus, назывались варварами, и их земли воспринимались как лишь временно не принадлежавшие всемирной империи. Вместе с тем христиане первых веков также выработали у себя идею о всемирном распространении своей веры (ср. полемику Оригена с Кельсом). Уже не позднее второй половины III в. начался процесс христианизации варварских княжеств. История миссий в Грузии, Эфиопии, Индии еще не носит организованного государственного характера. Религиозный переворот, происшедший в Римской империи в IV в., придал процессу обращения варваров новые, политические измерения. Во-первых, стихийная христианизация была подчинена целенаправленной политике Константинополя; во-вторых, крещение стало восприниматься как залог подчинения варваров имперской воле. В этом отношении показателен рассказ Геласия Кизического о политике Константина Великого: «Боголюбивейший император, охваченный таким благочестием и верой в Бога, приуготовил многие ‹…› варварские народы к тому, чтобы они заключили с ним мир, в то время как Бог во множестве подчинял ему их, издревле враждовавших с римлянами». Победы Константина воспринималась как действенное орудие христианской проповеди, а церковные историки подвергают разновременные события передатировке, дабы придать им новое осмысление. Христианство становилось важным внешнеполитическим фактором. В таких условиях появляются профессиональные миссионеры, и религиозная миссия зачастую идет рука об руку с миссией дипломатической.

Л. А. Герд, Россия и православный Восток. Х – начало ХХ вв., 2014

Мысль о благотворном влиянии христианства на становление феодальных отношений в древнерусском обществе из трудов советских историков перешла в работы современных специалистов-теологов. Так, В. А. Никитин, рассуждая о социальных причинах христианизации Руси, пишет о том, что у восточных славян в ходе борьбы с внешними врагами сложились «племенные союзы, и постепенно на их основе возникла феодальная государственность. Непосредственно от патриархально-общинной формации, минуя рабовладельческий строй, восточные славяне перешли к феодальному. Этот процесс, происходивший на огромной территории в течение VII–IX веков, был в значительной мере облегчен и ускорен благодаря принятию христианства»[82]. В другой своей работе В. А. Никитин, рассуждая об историческом значении крещения Руси, просто цитирует соответствующий текст «Истории Киева», изданной к 1500-летию города: «Введение христианства на Руси сыграло большую роль в укреплении единства древнерусского государства. Церковь содействовала упрочению иного, прогрессивного по сравнению с рабовладельческим феодального строя, брала под защиту моногамную семью, выступала против обычая кровной мести, способствовала развитию письменности, литературы, искусства и монументального строительства. Принятие христианства способствовало широкому проникновению на Русь достижений византийской культуры, развитию связей с Балканами и другими странами Европы». От «себя» В. А. Никитин лишь добавляет: «Киевская Русь отныне (со времени крещения. – И.Ф.) приобщилась к христианской культуре и цивилизации, вошла в семью просвещенных европейских народов»[83].

Игорь Фроянов, Загадка крещения Руси, 2009

Вторая книга серии охватывает период IV–VII веков. После прекращения гонений на христианство в начале IV века Церковь оказалась в новых исторических условиях и была вынуждена отвечать на вызовы времени. Это время известно как эпоха Вселенских Соборов, когда под натиском разнообразных ересей выкристаллизовывалось христианское вероучение, формулировались догматы и отстаивалась чистота веры. Получив официальный статус, Церковь должна была выстраивать взаимоотношения с государством, и политические деятели порой играли в церковной истории не меньшую роль, чем религиозные. Завершение эпохи мучеников поставило вопрос о путях к святости. Когда для того, чтобы быть христианином, уже не требовалось пожертвовать жизнью, монашество стало формой бескровного мученичества. Богатые всходы принесла в этот период и христианизация варварских народов, давших Вселенской Церкви немало самобытных святых.

О. П. Клюкина, Святые в истории. Жития святых в новом формате. IV–VII века, 2014

Христианизация никогда не становилась государственным делом или значимым направлением церковной политики. Христианизация стимулировалась косвенным путем, в некоторых случаях – жестким ограничением в отправлении иноверных религиозных культов (например, после взятия Казани Иваном Грозным). Более того, исследователями отмечается, что до XVIII века в официальных письменных источниках невозможно обнаружить какого-либо внимания к обычаям инородцев. Ассимиляционные процессы затрагивали главным образом служилую элиту, переходящую на службу империи. В то же время превращение России в единственную наследницу Византии и оплот православной веры формировало условия для складывания элементов политической нации – культурно-религиозного единства стержневого русского этноса. Православное мировоззрение в силу русского лидерства постепенно проникало и в инородческую среду, формируя общегосударственную культурную модель.

Андрей Савельев, Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России, 2016

Такова самая общая модель логической реконструкции отношения средневекового христианства к исламу83, – модель, в основе своей характерная не только для Запада, но и для Византии, а также для принявшей византийскую разновидность христианства Древней Руси, хотя ее христианизация, свершившаяся в 988 г. вовсе не означала тотальной византинизации84.

М. А. Батунский, Россия и ислам. Том 1

Однако главной политической задачей для киевского князя остается Византия, в 988 г. благодаря умелой дипломатической игре Владимир женится на византийской принцессе и принимает христианство. Вслед за этим следует христианизация всей Руси. Владимир понимал, что язычество отжило свой век. Сначала он хотел создать новый пантеон во главе с Перуном, но эта идея провалилась. А между тем единая религия спрограммировала бы славян на крепкую централизованную власть. Новой религией стало христианство, потому что:

А. Д. Барышева, Отечественная история. Шпаргалка, -1

Христианизация Древней Руси была длительным, сложным и противоречивым процессом. Можно предположить, что без активного нажима центральной власти многие территории длительное время оставались бы при своих верованиях, которые были языческими. Для населения язычество было необременительным, удобным во многих отношениях.

В. В. Фортунатов, Российская история в афоризмах, 2010

Следующим после Реформации знаменательным событием в истории христианства стало возвышение евангеличества в XIX веке и быстрая евангелизация территории, в дальнейшем известной как христианский Запад. В 1822 году президент США Томас Джефферсон предсказывал, что Соединенные Штаты захлестнет унитарианство – христианское течение, приверженцы которого отрицают Троицу и чтят Иисуса как великого, но лишенного божественности нравственного наставника19. Он ошибся. Эту задачу взяли на себя представители Евангелической церкви, вставшие таким образом на путь христианизации и США, и всего мира в «век евангеличества».

Стивен Протеро, Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях, 2010

Церковь. Христианизация Руси (а россияне, как известно, были обращены в христианство последними в Европе) принесла с собой мощное культурное влияние Византии. Появляется новый общественный класс – духовенство, возникает новое, церковное общество, у которого свои правила и законы, иерархия, свой круг лиц и подведомственных учреждений. Все это положило начало постепенному развитию нового взгляда на общественные отношения.

Ю. В. Пуздрач, История российского конституционализма IX–XX веков, 2004

Столь усложненная система, в которой существовала буддийская церковь в Российской империи, таила для нее как опасности, так и преимущества. Очень многое зависело и от личных отношений буддийских иерархов с губернскими и столичными чинами, академическими кругами, многие вопросы решались через ведомственные противоречия, путем лоббирования и взяток. В таком виде ситуация сохранялась вплоть до 1903 года, когда под давлением общественности Николай II принял Манифест о веротерпимости от 26 февраля 1903 года, а затем и Указ о началах веротерпимости от 17 апреля 1905 года, в которых государство декларировало готовность пересмотра Положения 1853 года. К концу империи даже в Министерстве внутренних дел это Положение оценивали как «не отличающееся однородностью, согласованностью основ, на которых оно построено» и предлагали разработать новый устав «на началах провозглашенной в России национальной и вероисповедной свободы»[226]. Еще одним важным сдвигом в отношениях империи с буддийскими подданными явился отказ государства от использования термина «идолопоклонники» в отношении последних. Либеральные законные акты дали крещеным бурятам право свободного выбора вероисповедания, что вызвало их массовый переход из православия в буддизм. Многолетние усилия консервативных кругов империи по христианизации бурят были сведены на нет.

Коллектив авторов, Изобретение империи: языки и практики, 2011

Вот как формулировались задачи неоязыческого движения на Вече, состоявшемся 7 августа 2004 г. в г. Кобрин (Беларусь). «В условиях глобальной цивилизационной, идеологической и информационной войны против наших народов Родная Вера становится реальной духовной альтернативой чужеродным космополитическим системам. Противники используют старые и новые, все более изощренные формы агрессии против наших народов. В духовной сфере – это навязывание авраамических религий, насильственная евангелизация общества, подмена этнических религий искусственно созданными псевдоучениями, зомбирующими людей. В связи с этим мы считаем, что необходимо поставить вопрос перед правозащитными организациями о неправомерности монополии авраамических религий, ведущей к сращиванию церкви и государства, а также принудительной христианизации населения в государственном масштабе через СМИ, систему дошкольного и среднего образования»[10].

В. А. Шнирельман, Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России, 2012

Евнапий Сардский и Зосим представляют наиболее последовательное языческое направление в источниках о Лицинии. Первый, живший около 346–414 годов, был философом-софистом, обучавшимся в Афинах, и крайне негативно относился к христианизации Римской империи. Его «Всеобщая история» в 14-ти книгах, охватывающая период 270–404 годов, не сохранилась, но на ней основывал свои труд Зосим[13], византийский историк, адвокат фиска при Анастасии I (конец V – начало VI века). Евнапий служил источником для Зосима при описании событий времени нахождения у власти Лициния. Внутренняя история правления императора у Зосима осталась без внимания. В основном даются военные описания с тактическими и топографическими деталями, Зосим часто критикуется за неточности и сомнительные данные[14]. Описания междоусобной войны служат для неблаговидной оценки Константина как вероломного и агрессивного деятеля. Лициний выступает как коллега Константина в разрушении язычества и одновременно как жертва честолюбия западного правителя. Сохранившееся сочинение Евнапия «Жизни философов и софистов»[15] охватывает период – конец III – весь IV век и включает некоторые сведения о положении интеллектуальных слоев общества в Восточных провинциях под властью Лициния.

Б. В. Коптелов, Император Лициний на переломе эпох, 2008

Несмотря на трудности, связанные с реконструкцией политического фона русско-римских отношений, их результат – крещение Ярополка Святославича – представляется вполне обоснованным. В этой интерпретации событий выступление Владимира Святого против брата превращается в языческую реакцию после попытки христианизации страны Ольгой и Ярополком.

Константин Костромин, Князь Владимир и истоки русской церковной традиции. Этюды об эпохе принятия Русью христианства, 2016

Вся деятельность императора Константина по христианизации империи и поддержке Церкви была возможна только при условии, что власть непоколебимо находилась в его руках. Константин знал цену власти и цену утраты власти, и умел удержать ее. Посягательства на власть карались смертью, в том числе и некоторых его родственников (а в какие времена и при чьих дворах этого не было?). Для христианина это самый трудный нравственный вопрос: допустимость смертной казни. Для римлянина преступление против государства и императора однозначно означало смерть. Поэтому, будучи прав, как император, насколько Константин был прав, как христианин? Сам он, как религиозно чуткий человек, сознавал это противоречие между долгом императора и долгом христианина. Свидетельством этого служит то, что он отлагал крещение до последних часов жизни, понимая трудность совмещения крещенских обетов с обязанностями императора. В оправдание ему можно сказать, что он держался за власть не ради самой власти. Для него она была средством осуществления дела Божия – утверждения христианства в империи. Многочисленные примеры предшественников по трону, погибших в результате заговоров за два столетия и позже до Константина, заставляли серьезно относиться к проблеме безопасности власти. Пастыри церкви в основном не брались судить этих дел императора, оставив их на его совесть и суд Божий.

Дионисий Алферов, Узловые точки русской истории, 2018

Другой вопрос, сильно беспокоивший туркестанских экспертов, военных и администрацию, касался исламизации татарскими муллами кочевых и особенно оседлых киргизов (предков современных казахов и киргизов) [218]. Киргизы рассматривались как наиболее удобный объект ассимиляции, поскольку оставались «индифферентными в делах религии»[219]. Представление о «слабой исламизации» казахов и киргизов, тиражируемое и многими современными исследователями, требует пересмотра. Сложно вести речь о «слабой религиозности» кочевников, у которых, совершенно очевидно, были собственные представления о религии: они оставались верны устоявшимся в их среде религиозным представлениям и ритуалам, как бы мы их ни называли – «шаманизмом», «доисламскими реликтами» и проч. При этом они считали себя мусульманами[220]. Пресловутую «индифферентность киргиз и казахов в делах религии» пытались на протяжении значительного количества лет использовать русские миссионеры, активно распространявшие свое влияние в Степи при поддержке ряда государственных деятелей метрополии (например, Обер-Прокурора Св. Синода К.П. Победоносцева)[221]. Правда, миссионерское движение не увенчалось массовой христианизацией и русификацией казахов и киргизов, равно как и усилия татарских мулл не привели к серьезному изменению форм религиозности Степи.

Сборник статей, Мусульмане в новой имперской истории, 2017

Так вот и получается: если с первым этапом реформ князя Владимира (языческий, 980 г.) новгородский и киевский люд разобрался решительно, без страха и сожаления, то второй – христианизация 988 г. – прошел для ведущих христианских стран и вовсе незамеченным: акт «крещения Руси» не был отмечен ни в Риме, ни в Константинополе /31/.

С. В. Молева, Единородное Слово. Опыт постижения древнейшей русской веры и истории на основе языка, 2014

Не оставлял Григорий и миссионерской деятельности: он не только затрачивал огромные усилия на христианизацию «языческого моря», но и отправил миссию в Англию с целью вернуть в лоно Римской Церкви древнюю кельтскую христианскую общину и обратить в Православие язычников англосаксов.

Григорий Двоеслов, Беседы на Евангелия. В 2 книгах, -1

2.2. Христианизация эллинизма и новые возможности интеллектуального и духовного роста в Византии

И. Б. Романенко, Педагогическая антропология в зеркале философии, 2017

Зу-Навас пришел к власти в результате восстания, в ходе которого был свергнут эфиопский ставленник в Химьяре. Гибель Зу-Наваса в битве с эфиопами и византийцами положила начало христианизации страны.

Г. П. Катюк, Израиль, которого не было, или Подлинная история еврейского народа, 2014