Джентльмен

Джентльмен (англ. gentleman) — мужской образ, сформированный в викторианскую эпоху.

Изначально слово «джентльмен» означало мужчину благородного происхождения (это было базовым определением аристократа, следующим званием было — эсквайр), но потом так стали называть образованного и воспитанного мужчину, почтенного и уравновешенного (чопорного и невозмутимого).

Клайв Льюис в своём трактате «Просто христианство» отмечал, что в XIX веке «джентльменом» называли каждого мужчину, живущего на доходы с капитала и имеющего возможность не работать, безотносительно к его личным качествам.

С точки зрения образа, сформированного в общественном сознании, джентльмен отличается безупречными манерами и галантным поведением по отношению к женщинам. В частности, он ни в коем случае не посмеет обращаться с ними грубо, в обществе дам будет неукоснительно соблюдать правила этикета.

В Средние века словом джентльмен называли членов нетитулованного дворянства — джентри, к которому относились рыцари и потомки младших сыновей феодалов (в соответствии с майоратом титул наследовался только старшим сыном).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Рабочий класс не был единственным угнетенным слоем в викторианском обществе, на который была направлена английская литература. Выполняя указания Королевского комитета, принятые в 1877 году, она должна была призадуматься над подходящими темами для «женщин… и людей второго и третьего сортов… которые становятся школьными наставниками»[45]. «Смягчающее» и «облагораживающее» действие английской словесности, термины, время от времени используемые ее ранними теоретиками, согласно существующим гендерным стереотипам наиболее соответствуют женской роли. Становление английской словесности в Англии шло параллельно с постепенным, неохотным расширением доступа женщин к институту высшего образования. А так как литература не приносила дохода и касалась скорее духовной сферы, если сравнивать ее с мужскими истинно «академическими» дисциплинами, она казалась удобной для того, чтобы отдать в ней пальму первенства дамам, остававшимся исключенными из науки и профессий. Сэр Артур Квиллер-Кауч, первый профессор английской словесности в Кембриджском университете, начинал, говорят, со слов «Джентльмены!» лекции в зале, наполненном преимущественно женщинами. Хотя современные лекторы-мужчины изменили свои манеры, идеологические условия, которые сделали английскую литературу популярной университетской дисциплиной для женщин, остались прежними.

Терри Иглтон, Теория литературы. Введение

Между тем русская культура XIX века не только в полном объеме воспринимала значение слова «джентльмен», но и пыталась развить это понятие – в первую очередь в творчестве Гончарова. В России как-то сразу стало устанавливаться понимание, что джентльмены возможны в любом классе общества. В очерке Гончарова «Литературный вечер» один из героев решительно утверждает: «Порядочные люди, или джентльмены, есть во всяком классе; наверху их меньше. Там только бары». Ему возражает старик-либерал Чешнев: «Не высший, не низший, а просто круг благовоспитанных людей, то, что называется джентльменов у англичан или порядочных людей у нас!» Гончаров в 1840-е годы, как и его доверенное лицо в «Литературном вечере» (Чешнев), не связывает джентльменство с узким социальным кругом. «Беда франту и льву без денег: тогда они ничто… Но человек хорошего тона, но порядочный человек и в прахе бедности и неизвестности сохранят негибнущие нравственные признаки хорошего общества: они и туда унесут с собою – один изящество манер и тонкое чувство приличий, другой – прелесть внешнего и блеск нравственного уменья жить. Они как драгоценные алмазы могут затеряться в пыли, не утратив своей ценности».

Владимир Мельник, Гончаров и православие, 2008

В XX в., в связи с начавшимся движением эмансипации, отношения между полами стали более свободными. Следствием этого стало незнание и непонимание правил поведения в определенных ситуациях. Вот одна из них: современный мужчина предлагает своей спутнице самой оплатить счет в ресторане. Реакция женщин может быть непредсказуемой – одна отнесется к этому спокойно, а другая решит для себя, что это – последняя встреча, и такой «джентльмен» ей не нужен. А некоторые современные женщины, стараясь показать свою самостоятельность, оплатят еще и счет своего спутника, что, однако, понравится далеко не каждому мужчине. Исходя из вышесказанного, не стоит делать поспешного вывода, что правила эротического этикета безвозвратно утрачены, они и в настоящее время являются всеобщей нормой, просто стали более гибкими и альтернативными. Другими словами, то, что подходит одним парам, не подойдет другим. Существуют определенные нормы поведения, которые считаются обязательными для любого современного человека, вне зависимости от того, мужчина это или женщина. Прежде всего, отношения с партнером должны быть доверительными и открытыми. Например, можно рассказать ему о своих представлениях о распределении ролей между мужчиной и женщиной, поинтересоваться его мнением, должен ли мужчина помогать надевать пальто своей спутнице, подавать ей руку при выходе из транспорта и т. д.

Ирина Новикова, На свидании

Замечу здесь, что, считая обращение к историческим событиям неотъемлемым правом писателя, я ни разу не вторгался в чью-либо частную жизнь. Конечно, черты разных лиц, до сих пор живых и уже умерших, с которыми я когда-либо встречался в обществе, неизбежно попадали под мое перо в таких произведениях, как «Уэверли», и в тех, что за ним последовали. Но я неизменно старался обобщать свои портреты, с тем чтобы они в целом казались плодом фантазии, хотя и сохраняли сходство с подлинными людьми. И тут я должен признать, что мои усилия не всегда увенчивались успехом. Встречаются люди с такой яркой индивидуальностью, что при описании их главной, наиболее характерной черты они сразу же встают перед вами во всем своем неповторимом облике. Так, образ Джонатана Олдбока в «Антикварии» отчасти списан с одного друга моей юности{5}, который познакомил меня с Шекспиром и оказал мне ряд других неоценимых услуг. Мне казалось, что я очень тщательно замаскировал сходство и что этого человека не мог бы узнать никто из его современников. Однако я заблуждался и невольно выдал то, что хотел сохранить в тайне, ибо, как я узнал впоследствии, некий весьма почтенный джентльмен, один из немногих еще оставшихся в живых друзей моего отца и проницательный критик, после выхода в свет моей книги заметил, что он прекрасно знает, кто ее автор, так как узнал в антикварии характерные черты очень близкого друга семьи моего отца.

Вальтер Скотт, Антикварий, 1816

Заслуга Голсуорси, выдвинувшего такое понимание задач литературы, станет тем более очевидной, если вспомнить, что он отнюдь не был подготовлен к этому своим воспитанием, средой, в которой он вырос. В ответ на запрос издателя одного журнала о том, как он стал писателем, Голсуорси сообщал, что до 28-летнего возраста он «не воспринимал литературу всерьез», что, будучи «воспитан в английской закрытой школе и университете, питал склонность к спорту и путешествиям, имел небольшой самостоятельный доход и был непрактикующим адвокатом». Из других высказываний Голсуорси и из его произведений мы знаем, что в английской привилегированной школе и привилегированном университете, в данном случае Оксфордском, готовили «джентльменов», которые должны были смотреть на жизнь сквозь призму своего положения в обществе, мыслить стандартно и подавлять в себе все эмоции, связанные с восприятием подлинного искусства, ибо они объявлены «сентиментальностью».

Джон Голсуорси, Собрание сочинений. Собственник, 1906

В XVIII в. эти идеи приобретают популярность у родителей и воспитателей. В 1711 г. Джонатан Свифт написал, что порка ломает дух благородных юношей, в 1769 г. его поддержал Уильям Шеридан. Сэр Филип Фрэнсис, вручая в 1774 г. своего единственного сына воспитателю, писал: «Поскольку моя цель – сделать его джентльменом, что предполагает свободный характер и чувства, я считаю несовместимым с этой целью воспитание его в рабской дисциплине розги… Я абсолютно запрещаю битье». Сходные инструкции давал лорд Генри Холланд: «Не надо делать ничего, что могло бы сломить его дух. Мир сам сделает это достаточно быстро» (Цит. по: Stone, 1979. Р. 278–280).

И. С. Кон, Мальчик – отец мужчины, 2009

Послание упомянутого господина было написано ярко и сильно, но из-за его пространности мы не можем процитировать послание полностью. Этот джентльмен, насколько мы знаем, был первым церковнослужителем, публично выступившим на тему Спиритизма, так что этот эпизод не мог пройти мимо нашего внимания. Странность, которая, впрочем, была характерна для атмосферы той эпохи, заключается в том, что люди, посещавшие сеансы мало тревожились религиозной сутью данного явления. Зачастую они спрашивали духа о том, какое второе имя у их бабушки или сколько всего у них дядей. Подобные пустяковые вопросы задавали даже очень серьезные люди, у них и мысли не возникало, какие они обрели возможности для того, чтобы глубоко обосновать религиозные вероучения. А упомянутый церковнослужитель хоть и не очень четко, но разглядел религиозные корни этого явления. Статья господина «М. А.» заканчивалась так:

А. И. Дойл, История спиритизма. Исследование духовного мира, 1926

Говоря о «модных словах, или словах-метеорах», отмечают, что они не появляются в одиночку, а влекут за собой другие подобные не только в тексте и абзаце, но даже в одной фразе; «такие речевые обороты приобретают характер эпидемии… Примитивизация стиля и обеднение выбора слов создают видимость языкового комфорта и… фатально снижают культурно-интеллектуальный уровень общения» [Комлев 2003: 107]. Скажем, основные причины повального распространения иноязычных заимствований в современной русской речи объясняют либо необходимостью выразить нечто новое, либо «обезьяньим пристрастием самозваных “элит” к самолюбованию» [Колесов 2004в: 206] (ср. там же: «А если… человек в состоянии повышенного комфорта и безделья превратился в обезьяну? Тепло, обилие пищи, все удобства под рукой – евростандарт… Сегодня на переход в обезьянье царство претендуют многие лощеные джентльмены» [Колесов 2004в: 39]).

А. Д. Васильев, Игры в слова. Манипулятивные операции в текстах СМИ, 2015

Так как ни одна леди и ни один джентльмен из числа хоть сколько-нибудь претендующих на благовоспитанность не удостоят своим вниманием семейство Чезлвитов, не уверившись наперед в глубокой древности их рода, то нам чрезвычайно приятно сообщить, что они несомненно происходят по прямой линии от Адама и Евы и с незапамятных времен имели самое близкое отношение к сельскому хозяйству. Если бы недоброжелатели и завистники вздумали утверждать, что тот или другой Чезлвит того или другого поколения слишком уж занесся и возгордился своим происхождением, то такую слабость со стороны обвиняемого следовало бы не только извинить, но и считать похвальной, принимая во внимание неизмеримое превосходство этой семьи над всем остальным человечеством в отношении древности рода.

Чарльз Диккенс, Жизнь и приключения Мартина Чезлвита, 1843

С началом покупок в Стратфорде совпадает дарование Джону Шекспиру герба с геральдическим знаком копья и девизом Non sanz droict![2] Отныне актер и йомен – джентльмены по праву, и, несомненно, выхлопотать герб стоило немалых усилий и затрат. Но поэт только еще раз доказал изумительное искусство занимать место «победителя» в жизненной борьбе, привилегиям богатства противопоставлять свое личное состояние, сословным притязаниям – свой собственный титул.

И. И. Иванов, Уильям Шекспир. Его жизнь и литературная деятельность, -1

Тот же авторитетный источник уверяет нас далее, что «престарелые джентльмены, оставившие своим сыновьям в наследство все имущество, как движимое, так и недвижимое, в хорошем состоянии (что позволяло им жить на широкую ногу), еще при жизни были свидетелями того, как наследники их проматывали большую часть состояния в кутежах, что давало мало надежды на сохранение остальной его части. Священные узы брака превратились во всеобщее посмешище, что вызвало распад многих семейств; публичные дома усердно посещались, и даже высокопоставленные лица впадали в разврат и расточали свое состояние, предаваясь сладострастным утехам. Кавалеры и джентльмены разного рода, промотавшие свое состояние то ли из-за гордости, то ли из-за расточительности, переезжали в города и, ведя там распущенную жизнь, губили также свою добродетель. Нередко их супруги и дочери, чтобы сохранить образ жизни, достойный их высокого положения, отдавали свое тело на поругание самым бесстыдным образом. По всей стране в изобилии появились пивные, притоны для игры в кости и другие непотребные заведения».

Вальтер Скотт, Приключения Найджела, 1822

Имидж джентльмена, чужого советской действительности, фиксировался деталями внешнего облика и был у Юрского смолоду: галстук-бабочка в любой, часто даже в бытовой ситуации. Это имидж актера, причем не богемного поведения, это – элита. Если угодно, его бабочка – «ответ керзону», знаменитым клетчатым пиджакам Товстоногова или шейным платкам Вознесенского. Не слишком пафосно, хотя и не обыденно. Явно – отдаленно от массовых привычек и ожиданий. Эта «бабочка» с молодых лет до 80-летия и шляпа с мягкими полями – уже после съемок «Чернова», вплоть до недавнего юбилея, к которому сделана афиша («бабочка» + шляпа = имиджу, причем имиджу любимца публики, ибо по этим маркерам публика может и должна опознавать). Участвуя (в 1970 годы) в концертах, где исполнялись произведения М. Жванецкого, Юрский контрастировал и с ним: автор – этакий «прохожий» с потертым портфельчиком (почти таким же, как чуть прежде – у молодого Табакова-директора), исполнитель – стоящий над толпой артист, четко разграничивающий обыденность и искусство, живущий в искусстве, не впускающий в свою обыденность.

Т. С. Злотникова, Философия творческой личности, 2017

В зависимости от того, когда и где колода изготовлена, рисунки могут различаться: так, на картах «Всадник» в колодах XIX века изображен элегантный джентльмен в костюме для верховой езды, восседающий на изящном скакуне. На аналогичной карте, изготовленной несколько лет назад, можно увидеть фантастического персонажа в скафандре, оседлавшего некоего «космического» дракона. Суть, конечно, одна и та же, но большинство предсказателей все же предпочитают пользоваться картами более традиционного вида.

Коллектив авторов, Оракул мадам Ленорман. Система предсказания будущего, 2018

Некоторое время она смотрела на меня, будто только сейчас осознав неслыханный и, пожалуй, довольно нудный, сложный и никому не нужный факт, что сидевший рядом с ней сорокалетний […] джентльмен […] когда-то знал и боготворил каждую пору, каждый зачаточный волосок ее детского тела. В ее бледно-серых глазах, за раскосыми стеклами незнакомых очков, наш бедненький роман был на мгновение отражен, взвешен и отвергнут, как скучный вечер в гостях, как в пасмурный день пикник. […] не доказано мне […] что поведение маньяка, лишившего детства североамериканскую малолетнюю девочку, Долорес Гейз, не имеет ни цены ни веса в разрезе вечности (II, 29; 31).

Ф. О. Нофал, «И места хватит всем…». Современная арабская поэзия и мировая литература, 2018

Кроме того, люди-«семерки» обладают особым магнетизмом и притягательностью, женщины этого знака – экстравагантные особы, буквально пышущие страстью и сексуальностью. Мужчины с каббалистическим числом 7 способны «околдовать» любую без исключения женщину. Часто их воспринимают как истинных джентльменов.

Аурика Луковкина, Нумерология для всех, 2013

Кстати, я не знаю, кто смог бы лучше и шире претворить в жизнь это скромное пожелание, чем тот джентльмен, который выразил его в столь ограниченных пределах.

Вальтер Скотт, Монастырь, 1820

– Я раньше постоянно гулял, гулял один, и никто меня не искал, и никто за меня не волновался, и никому не было до меня никакого дела, – сказал Маркус, обращаясь к коту, которому не было никакого дела до Маркуса. Коты, приобретенные прежним герцогом, прилагались к титулу и были, по мнению Маркуса, куда ценнее самого титула. Он налил себе еще немного бренди из запасов Коллинза, но пить не стал. – Гулял, пока отец не запретил мне бродить по окрестностям, потому что, как он сказал, «то, что позволено бродяге, не позволено джентльмену, даже если он не наследник». – Маркус сделал маленький глоток. – А потом отец умер и брат умер, и когда умер герцог, первым в очереди внезапно оказался я. А ведь я едва знал покойного. И вот я здесь, живу в его доме, владею его титулом, его котами и трачу его деньги. – Ком в горле мешал Маркусу дышать. – Все это словно и не мое. Я не чувствую себя здесь своим. – Он грустно вздохнул. – Хотя, если на чистоту, я нигде себя своим не чувствую.

Меган Фрэмптон, Как перевоспитать герцога, 2014