Венчик (православие)

Венчик — в православии бумажная или тканевая лента, полагаемая на лоб умершего при погребении после омовения тела. На венчике помещаются изображения Иисуса Христа, Богородицы и Иоанна Предтечи (т.е. деисус) и текст Тресвятой песни «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Возложение венчика на лоб умершего символизирует венец славы, который, по учению церкви, получает в Царствии Небесном христианин за свою праведную жизнь: «А теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его» (2Тим. 4:8). После окончания отпевания усопшего, при прощании с ним перед погребением, венчик целуют наряду с иконой, полагаемой в гроб.

На погребаемых священников венчик не возлагается.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

На лоб умершего кладут венчик. Его дают в церкви, когда усопшего привозят туда для отпевания. Некоторые люди покупают его для себя заранее. Умерший христианин украшается венцом как борец, с честью оставивший поле подвига, как воин, одержавший победу. На венчике находится изображение Господа Иисуса Христа, Пречистой Богоматери и Иоанна Предтечи с надписью: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Этим показывается, что окончивший свое земное житие надеется за свои подвиги получить венец (см.: 2 Тим. 4: 7 – 8) только по милосердию Триединого Бога и ходатайству Божией Матери и Предтечи Господня Иоанна.

Группа авторов, У Бога все живы. Православный обряд погребения. Утешение скорбящему. Молитвы за усопших, 2011

Икона хранилась в русском монастыре Харбина. Состояние иконы было очень ветхое, и служители сильно переживали за нее, даже склонялись к мысли убрать ее из собора. 26 августа/ 8 сентября 1925 г., в день празднования Владимирской иконы в честь избавления от полчищ Тамерлана Харбинская икона просветлела и стала обновляться. Она счищала с себя вековую пыль и грязь, свидетелями этого чудесного обновления стали игуменья Руфина и еще шесть человек. В течение нескольких минут образ Богоматери стал практически заново сотворенным, заблистали и фольговая риза, и венчик над ликом. На иконе осталось лишь несколько темных пятен, как утверждение о чудесном перевоплощении. 30 сентября 1925 г. было зафиксировано первое исцеление русской женщины, в течение полугода прикованной к кровати параличом, который лишил ее дара речи. За ее выздоровление этой иконе усердно молилась дочь, и когда она возложила на обновленную икону пелену, то и произошло исцеление матери. Эта икона и потом даровала множество исцелений верующим, просящим ее.

М. И. Степанова, Исцеление иконами, 2013

В это же время необычайно активизировались злостные элементы. За первые четыре месяца 1923 года последовательно подвергались ограблениям: Свято-Троицкий собор, ризница, Тихвинская церковь, музей, митрополичьи покои, Крестовая и Исидоровская церкви [237–240]. Как правило, грабители похищали серебряные ризы и золотые венчики с досточтимых икон, живописные образы работы известных мастеров, а также предметы, имевшие антикварную ценность – старинные бронзовые часы, подсвечники, фарфор и другие редкие вещи. В связи с создавшимся положением, Духовный Собор Лавры принял решение с 17/30 апреля 1923 года установить ежедневные групповые ночные дежурства братии на территории Лавры [241]. Любое из таких дежурств грозило столкновением иноков с вооруженными грабителями, но, по милости Божией, ночные грабежи неожиданно прекратились.

Валерий Филимонов, Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа, 2010

Вот приблизилась заветная ночь! Я желал насладиться ею во всем ее величии, внешнем и духовном, и поспешил в Кремль. Вместе с бывшим владетельным князем сербским Михаилом, который посетил древнюю столицу нашу с той же церковной целью и утешался в ней торжеством Православия, мы взошли на балкон Малого дворца, чтобы окинуть взорами все Замоскворечье. Картина сия была достойна изумления. Багровая луна, только что поднявшаяся из-за небосклона, висела, как яблоко, на юго-восточной башне Кремля, слабо освещая обширную панораму, которая развивалась перед нами; в сумраке нельзя было ясно различить предметов, но темные бойницы обозначали кремлевскую ограду. На бесчисленных колокольнях Замоскворечья начинали мало-помалу загораться огни, знаменовавшие светлое торжество: на каждой из них, даже до дальней колокольни Симонова монастыря, сияли сии пасхальные венчики, своенравно рассеянные в воздухе по разнообразной высоте башен. С того возвышения, где мы стояли, глаза наши разбегались во все стороны, и нельзя было определить, какая, собственно, стихия колебалась перед нами в сумраке, вся проникнутая яркими огнями. Казалось, еще тысячи звезд зажглись в воздухе, и только багровый огонь отличал их от небесного света настоящих светил; казалось, звездное небо отразилось в некоем море, внезапно подступившем к священной ограде Кремля, на место убогой его реки. Исполин кремлевский уже был увенчан огненным двойным венцом, освещая вокруг себя обступившие его соборы.

Сборник, «Пасхальные колокола» и другие рассказы, 2013