Белая эмиграция

Бе́лая эмигра́ция (Русская белая эмиграция, также Русская эмиграция первой волны) — наименование волны эмиграции из России, возникшей вследствие событий почти шестилетней Гражданской войны (1917—1923).

Белая (антибольшевистская) эмиграция, которая с 1919 года приняла массовый характер, сформировалась в ходе нескольких этапов. Первый этап связан с постепенным бегством людей из России сразу же после Октябрьской социалистической революции в конце 1917 года. Также сюда относится вынужденное перемещение людей по стране ввиду террора участников конфликта и боевых действий, движение фронтов всех сторон, массовой криминализации страны. С конца зимы 1917—1918 гг. началось бегство из крупных городов в сельскую местность, например из Петрограда и Москвы на Украину, за Волгу на восток страны. Одной из первых массовых эвакуаций была с юга России весной 1919 года — когда французские вооружённые силы отступили из ряда городов Юга России (Одесса, Николаев, Херсон и тд.) и Крыма. Второй этап связан с эвакуацией Вооружённых сил Юга России под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта А. И. Деникина из Новороссийска в феврале-марте 1920 года. Третий этап — с эвакуацией Русской Армии под командованием генерал-лейтенанта барона П. Н. Врангеля из Крыма в ноябре 1920 года, четвёртый — с поражением войск адмирала А. В. Колчака и пятый этап — эвакуацией белой Дальневосточной армии генерала Дитерихса, белого флота контр-адмирала Старка и бегство японской армии из Приморья в 1922 году.

Общее количество эмигрантов из России на 1 ноября 1920 по подсчётам американского Красного Креста составляло 1 млн 194 тыс. человек. По данным Лиги Наций, по состоянию на август 1921 года было более 1,4 млн беженцев из России. В то же время доктор исторических наук В. М. Кабузан оценивает общее число эмигрировавших из России в 1918—1924 годах величиной не менее 5 млн человек, включая сюда и около 2 млн жителей польских и прибалтийских губерний, входивших в состав Российской империи до Первой мировой войны и затем вошедших в состав новообразованных суверенных государств и отдавших предпочтение гражданству новых государств российскому. В подавляющем большинстве эмигрантами были военные, дворяне, предприниматели, интеллигенция, казаки, духовенство, государственные служащие, а также члены их семей.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Не случись в России в 1917 году бескровного февральского, а за ним кровавого октябрьского переворота, ПСМ, скорее всего, остались бы эксклюзивным достоянием отечественной истории. Но, остановив их дальнейшее переиздание и распространение в красной России, большевистская революция отправила ПСМ на «белые» окраины страны и в эмиграцию. В Добровольческой армии – в Украине, Крыму, Сибири и Дальнем Востоке, – неоднократно издавая и переиздавая ПСМ, их по большому счету использовали для борьбы с жидами-большевиками, а походя для подстрекательства к грабежам и погромам местного еврейского населения. Начиная с 1918 года правые элементы белой эмиграции передавали экземпляры ПСМ и их рукописные переводы разведывательным управлениям и правительственным кругам принявших их стран и распространяли машинописные переводы ПСМ на Парижской мирной конференции в 1919 году, в надежде повлиять на решения Версальского мирного договора. Но только в 1920–1930 гг. ПСМ привлекли к себе общественный интерес в Европе и Америке.

Жанна Долгополова, Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий

Таким образом, на отношение к русским эмигрантам были спроецированы традиционные антиславянские и антирусские комплексы и страхи венгерской (и не только консервативной21) политической элиты. Российский монархизм представлялся традиционным врагом, опорой центробежных национальных движений, приведших в конце концов историческую Венгрию к трианонскому краху. И дело в принципе не менялось от того, что некоторые русские монархисты при решении тактических политических задач избрали себе в качестве временного союзника хортистский режим. Венгерские чиновники также осознавали, что тяжелые жизненные условия вынудят эмигрантов принимать материальную поддержку независимо от их убеждений. Как явствует из документов, приводимых, в частности, в статьях А. Колонтари и И. Халаса и в настоящем сборнике, в министерстве обороны считали необходимым ограничивать не только деловую, но и светскую активность русских эмигрантов во избежание занятия некоторыми из них таких общественных позиций, которые дали бы им возможность вести разведывательную деятельность. Таким образом, ни о каком серьезном доверии официального Будапешта к русским белоэмигрантам речи быть не могло. Белым офицерам, симпатизировавшим режиму Хорти, трудно было рассчитывать на ответную взаимность. Тем не менее, как показывает в своих исследованиях А. Колонтари, на отказ венгерской стороны от ратификации подписанного в 1924 г. договора с СССР повлияло в определенной степени давление русской белой эмиграции (ее видный деятель, представитель Врангеля А. фон Лампе добился для этого аудиенции у самого Хорти).

Сборник статей, Российская белая эмиграция в Венгрии (1920 – 1940-е годы), 2012

Однако главной задачей внешней разведки в тот период оставалась борьба с белогвардейской вооруженной эмиграцией, которая рассматривалась в качестве главного противника. Ее руководители стремились сохранить воинские формирования Белого движения, чтобы использовать их в будущей интервенции против Советской России. В одном из писем руководителя белой эмиграции генерала П. Н. Врангеля своим сторонникам прямо говорилось: «Главная и единственная задача русской военной эмиграции – борьба с советской властью». После революции из России выехало свыше двух миллионов человек. Далеко не все они вошли в вооруженные белогвардейские формирования, однако далеко не все из последних отказались от мысли об «освободительном походе» в Советскую Россию.

Владимир Антонов, Начальники советской внешней разведки, 2015

Что касается территорий РСФСР, оказавшихся под временной оккупацией, то здесь, как и на Украине и в Белоруссии, основная ставка при создании низовых органов делалась на местных коллаборационистов. Вместе с тем, гитлеровцы заранее готовили сюда «управленческие кадры», в том числе из бывших белогвардейцев. Перед войной в Германию стягивались антисоветски настроенные представители белой эмиграции из Парижа, Белграда, Харбина, Бухареста, Шанхая, Бостона, Софии. Эти люди, оторвавшиеся за 20 лет от российской действительности, проходили в Германии ускоренную спецподготовку. Им преподавалось советское законодательство, организация промышленности и сельского хозяйства в СССР и др. Особенно основательно они изучали экономическую и политическую ситуацию, национальный состав, кадры конкретных регионов, в которых им предстояло работать после их оккупации.

А. Ю. Попов, Сопротивление на оккупированной советской территории (1941‒1944 гг.), 2016

Примечательным является и тот факт, что даже убежденные противники Советской власти вынуждены были признать ее как реальную политическую и идейную основу для возрождения России. Так, в покаянной статье Б. В. Савинкова «Почему я признал Советскую власть» (редакция газеты «Правда» опубликовала ее в сентябре 1924 г. под заголовком «Сменовеховец с неразорвавшейся бомбой»), бывший эсер-террорист и один из ведущих лидеров антисоветской эмиграции заявлял: «Я – не коммунист, но и не защитник имущих классов. Я думаю о России, и только о ней. При царе Россия была сильна и стала жандармом Европы. Советская власть, укрепившись, объединила в равноправный союз народы бывшей Российской империи. Она стремится к усилению и процветанию СССР. Пусть во имя Коммунистического Интернационала. Значит ли это, что Россия приносится ему в жертву? Нет, это значит, что в глазах миллионов русских людей вчерашний жандарм, Россия, станет завтра освободительницей народов. Для меня достаточно восстановления ее»[289]. Поворот к НЭПу, предпринятый большевистским руководством, пробуждал у некоторых представителей белой эмиграции иллюзии в «национально-имперском» перерождении советского режима. В своей книге «Три столицы», изданной в 1926 г. в Берлине после «нелегальной» поездки в Советскую Россию (организованной ОГПУ), ее автор В. В. Шульгин сделал парадоксальный вывод о трансформации ленинизма в новую форму «белой» русской государственности: «Когда Ленин голосом Чингисхана, стегающего нагайкой племена и расы, крикнул шестой части суши апокалипсическое слово «НЭП» и в развитие сего прибавил издевательское, гениальное: «Учитесь торговать», – он сжег все то, чему он поклонялся, и поклонялся тому, что сжигал…

Алексей Кожевников, Русский патриотизм и советский социализм, 2017

Таким образом, в 20-е годы благодаря действиям советской разведки удалось перехватить каналы связи иностранных разведок и белой эмиграции, а также наблюдать за планами противника, дезинформировать его и, умело маскируясь, проникнуть в лагерь эмиграции. Советской разведке удалось нейтрализовать кутеповскую организацию, убедив ее руководителей в том, что «террор и диверсии» вредно отзовутся на подпольной организации внутри России. Уже во второй половине 30-х годов, в преддверии мировой войны, многим эмигрантам стало ясно, что Германия и западные демократии постараются разрешить острые противоречия, возникшие между ними, за счет СССР. По предложению П.Н. Милюкова, в Париже возникла инициативная группа по созданию так называемого «оборонческого движения» в составе Алексеева, Грекова, Лебедева, Пилипенко, Слонима, Ширинского, Петрова, которых поддержал Д.И. Деникин. Это движение ставило целью «объединять эмигрантов и содействовать в меру возможностей делу обороны России». Однако в Москве не понимали патриотических порывов бывших соотечественников. Начальник Разведуправления РККА комкор М.С. Урицкий докладывал руководству страны: «Это движение можно считать фактором разложения в эмигрантской среде…»

О. С. Смыслов, Проклятые легионы. Изменники Родины на службе Гитлера, 2006

Что же конкретно делал великий князь в руководстве белой эмиграцией? Он выступал от ее имени с интервью, делал заявления, давал устные директивы по поступающим к нему докладам и сводкам. Вроде бы ничего особенного. Но заявления и интервью Николая Николаевича достаточно важны для политической истории русской эмиграции и для русской истории в целом. Дело в том, что он в них был весьма последователен и четко проводил определенную линию. К наиболее важным его политическим концепциям можно отнести непредрешенчество, отказ от определения формы правления России заграничными организациями без решающего участия народа, постоянное требование об отказе от иностранных интервенций, возложение надежд на внутренние процессы в России.

Ю. Н. Данилов, Великий князь Николай Николаевич, 1930

Те белые армии, которые выступили под монархическими знаменами (Южная и Астраханская), уже к осени 1918 г. были полностью ликвидированы. В целом же, как отмечал сам Деникин, белое офицерство «политикой и классовой борьбой интересовалось мало. В основной массе своей оно являлось элементом чисто служилым, типичным «интеллигентным пролетариатом» (там же, с. 74). Но очевидно, что от «интеллигентного пролетариата» монархических настроений уж никак нельзя было ожидать. А вот враждебность к монархии, по инерции Февральской революции, была. Хотя она и ослабевала по мере ожесточения войны, а также перетока «интеллигентного пролетариата» в Красную Армию (в эмиграции белые генералы и офицеры стали гораздо более монархистами, чем в России). Но вспомним исходные условия для Гражданской войны.

С. Г. Кара-Мурза, Гражданская война в России, 2014

О российской эмиграции, о сложнейших отношениях с нею нашей политической и военной разведки написано немало. Этому, в частности, посвятили свои произведения советские писатели Никулин и Ардаматский. Операции ЧК «Трест» и «Синдикат» – наиболее известные. Благодаря им многие знают о борьбе с белой эмиграцией, о внедрении в нее наших чекистов с тем, чтобы парализовать ее деятельность, направленную против советского государства.

П. А. Судоплатов, Хроника тайной войны и дипломатии. 1938-1941 годы, 2017

В том же году в НТС (Народно-трудовом союзе, созданном белой эмиграцией за рубежом) шла дискуссия об экономическом развитии СССР. В этом же году в Лондоне появилась книга «Восточно-европейские экономические системы в 70-е годы». В ней рассматривались вопросы ликвидации существующей в СССР экономической системы: «Отказ от системы экономического планирования посредством целевых плановых заданий существенно уменьшит силу и контроль, осуществляемый коммунистической партией и ее руководством. Для Советского Союза рыночная экономика представляет опасность в аспекте национальной политики, так как неизбежно поднимет роль местных, в том числе национальных, элементов… Рыночная экономика увеличит разрыв между бедными и богатыми районами СССР, некоторые из которых с политической точки зрения весьма взрывоопасны, это приведет к подрыву позиций СССР как унитарной державы… Переход к рыночной экономике приведет к безработице… Всеобъемлющая рыночная экономика создаст угрозу для советских лидеров потерять контроль над внешней и внутренней политикой».

В. А. Дрожжин, Ликвидация СССР и сионизм, 2009

Тех, кто тогда рвался на вольный Дон, в истории Гражданской войны в России назовут «первопоходниками». Судьба этих людей, за редким исключением, оказалась трагичной. О них историк белой эмиграции А. А. Керсновский скажет такие слова:

А. В. Шишов, Белые командиры Гражданской войны, 2016

От имени иностранных разведок агенты харбинской резидентуры проникли в эмигрантские круги, а к разведкам США и Японии подставлялись агенты из числа белой эмиграции. Японской разведке резидентура уделяла особое внимание, располагая сведениями о планах захвата японцами Маньчжурии.

А. Б. Максимов, Тайный фронт Великой Отечественной, 2016