Цитаты со словом «семнадцатый»
Похожие цитаты:
В 1582 году Йоханнес Хестерс окунулся в переменчивую школу драмы. (Томас Готтшалк во начале дискуссии, в программе
Держу пари, что..? (нем. Wetten, dass..?), ZDF, 1 октября, 2005 год)
Мне самой природой было суждено стать дипломатом: я родился первого апреля.
Когда мне было двадцать лет, я признавал только самого себя. Тридцати лет я говорил уже: «я и Моцарт», сорока: «Моцарт и я», а теперь я говорю уже только: «Моцарт».
Вряд ли кто-нибудь вспомнит обо мне через тысячу лет.
К настоящему времени прошло пять тысяч лет с начала
Кали-юги, которая длится 432 000 лет.
Я одеваюсь так, как будто я старый еврейский чернокожий мужик. А еще у меня за окном всегда 50-е годы прошлого века.
Апрель — самый жестокий из всех месяцев.
Если задать вопрос, живем ли мы теперь в просвещенный век, то ответ будет: нет, но мы живем в век просвещения.
Через пять лет у нас будет один супер язык программирования, только мы не можем установить начало этого пятилетнего периода.
В фильме должно быть начало, середина и конец, но не обязательно в этом порядке. Как и в жизни.
Для француза немыслимо дожить до средних лет, не получив сифилис и орден Почётного легиона.
Мужчины смахивают на апрель, когда ухаживают, и на декабрь, когда уже женаты.
Мы приближаемся к абсолютно безрелигиозному периоду («Письма другу», апрель 1944)
Я чувствую себя частицей нашей истории и страны. Все, что случалось с ней, проходило через меня. Даже аттестат зрелости я получил 22 июня 1941 года...
Годы учат многому, чего дни и не знают.
Иисус призывает не к новой религии, а к жизни («Письма другу», июль 1944)
Неудачный день. И неделя. И месяц. И год. И жизнь. Будь она проклята.
Наш век — удивительный, по-своему счастливый, я не жалею, что живу в этот век, но все-таки он для homo sapiens — тяжелое испытание.
Русская культура девятнадцатого века — это третье чудо света после античности и Ренессанса.
Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции.
Быть христианином не значит быть религиозным на тот или иной манер («Письма другу», июль 1944)
Кто не жил в XVIII веке — тот вообще не жил.
Я родилась в 1974, поэтому я не видела замечательных 60-х и начало 70-х.
Во все времена, начиная с правления Константина и вплоть до конца XVII столетия, христиане подвергались куда более лютым преследованиям со стороны других христиан, чем некогда со стороны римских императоров.
Смерть — величайший праздник на пути к свободе («Письма другу», июль 1944)
Поэты всегда приходят своевременно — понимают наши внуки через несколько десятилетий, веков… когда уже имеем перед собой лишь произведения и портрет поэта… легенду о нем.
Смерть в одном веке дает жизнь во всех последующих веках.
По замыслу Карла Мая, на первом месте стояло воспитание, и только затем — образование, причем во главу ставилось развитие умственных способностей.
Что может быть хуже для прирожденного поэта, чем родиться в век разума!
XVII век был веком упадка русской государственности.
Я общалась с людьми, которые покинули Россию или сбежали из нее позже меня, и знаю, что время, которое я застала – 1926 год – было лучшим послереволюционным временем.
Я прожил пятьдесят лет, но если вычесть из них те часы, что я жил для других, а не для себя, то окажется, что я еще в пеленках.
В конце концов никто не может из вещей, в том числе и из книг, узнать больше, чем он уже знает.