Цитаты со словом «пустозвонный»
Похожие цитаты:
Единственно подлинные мысли — мысли утопающего. Всё прочее — риторика, поза, внутреннее фиглярство.
Законную степень народной гордости, составляющую принадлежность любви к отечеству, должно глубоко отличать от кичливого самообожания.
Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди («Сопротивление и покорность»)
Невежество бывает двоякого рода: одно — безграмотное, предшествует знанию, другое — чванное, следует за ним.
Сочинители афоризмов, в большинстве своем, красоту мысли ставят выше точности и справедливости.
Страна, которая, подобно древним Афинам, смотрит на прихлебателей, паразитов, льстецов, как на исключения, противоречащие народному разуму, как на
юродство,— такая страна есть страна независимости и самостоятельности.
Когда я мучаюсь над концовкой стиха, то прибегаю к последнему средству — откровенной алогичности.
Идейная любовь — такая же нелепость, как и идейная ненависть; духовное мошенничество, подделка, иногда очень ловкая.
Фашизм — это ложь, изрекаемая бандитами.
Правда у всех одна и та же, но у всякого народа есть своя особая ложь, которую он именует своими идеалами.
Демократия не имеет ничего общего с выдумками романтических фантазеров, болтающих о прямой демократии.
Людей можно исправлять, только показывая им, каковы они. Правдивая комедия полезнее лживой или академической речи.
Мораль — это важничанье человека перед природой.
Но, конечно, мы не вправе скрывать от себя, что у вдохновенных переводов всегда есть опасность при малейшем ослаблении дисциплины перейти в какой-то фейерверк отсебятин и ляпсусов.
Один приём буржуазной печати всегда и во всех странах оказывается наиболее ходким и «безошибочно» действительным. Лги, шуми, кричи, повторяй ложь — «что-нибудь останется».
Политика провозглашает великие принципы, но признает только право сильного.
Надо иметь некоторый опыт обращения с людьми, чтобы отличить знаки истинной благосклонности от льстивых любезностей, сказанных из корысти или из тщеславия.
Позёрство — представление глупцов о славе.
Но если мы захотим соображать историю с пользою народного тщеславия, то она утратит главное своё достоинство, истину, и будет скучным романом.
Матерное слово — это анархическое разрешение дипломатических и моральных запутанностей.
Честолюбие — всепоглощающее желание быть поносимыми врагами при жизни и выставляемыми на посмешище друзьями после смерти. (
Перевод А. Вышемирского)
Современные авторы склонны вводить различие между либерализмом и демократией. Похоже, у них нет ясного представления ни о том, ни о другом.
Чтобы писать историю достойным образом, надо забыть о своей вере, своем отечестве, своей партии.
В виду общей рабьей складки умов, аллегория всё ещё имеет шансы быть более понятной и убедительной и, главное, привлекательной, нежели самая понятная и убедительная речь.
Истории нужны легенды, отчаянные подвиги и благородные примеры, пламенные речи, храбрые герои и великие победы, победители забывают предательство и трусость, лицемерие и кровь, правда остается правдой, а ложь становится историей.
Характер, который в житейском обиходе обыкновенно называется приятным, составляется из вежливости и фальши.
Искусство заслуживает почета и любви лишь в том случае, если оно подлинно человечно и обращается ко всем решительно людям, а не к одной лишь кучке педантов.
В дурно воспитанном человеке смелость принимает вид грубости; учёность становится в нем педантизмом; остроумие — шутовством, простота — неотёсанностью, добродушие — льстивостью.
Учёная литература спасает людей от невежества, а изящная — от грубости и пошлости.
Многогранность, неистощимость на выдумку, логичность и склонность к юмору, а также истинное мифотворчество превратили Роджера Желязны не просто в писателя-фантаста, а в Писателя с большой буквы.
В России нет ничего невозможного, кроме реформ. («Вера, или Нигилисты»)
Неоспоримое преимущество умирающих: возможность произносить банальности, не компрометируя себя.
В былое время софисты обращались к небольшому числу людей, ныне периодическая печать позволяет им вводить в заблуждение целую нацию, здравомыслящие же органы не находят отклика.
Мне кажется, что писатель, имеющий в виду не одни интересы минуты, не обязывается выставлять иных идеалов, кроме тех, которые исстари волнуют человечество. А именно свобода, равноправность и справедливость.
Церковь — это род государства, притом — самый лживый.
Требовать от человека, провозглашающего великие истины, чтобы он и сам следовал им — значит требовать слишком многого. Ведь, провозглашая истины, так устаешь!
Честолюбие во все времена надевало на себя личину общественного блага или религии для того, чтобы морочить людей.
Долголетняя практика убедила меня в ненужности, излишестве политической свалки, логическим выводом из чего являлось затеянное мною еврейское и рабочее движение.
Если бессмыслицы, какие нам приходится выслушивать в разговоре, начинают сердить нас, надо вообразить, что это разыгрывается комическая сцена между двумя дураками; это испытаннейшее средство.
Вежливость и хорошие манеры совершенно необходимы для того, чтобы украсить любые другие достоинства и таланты. Без них ученый обращается в педанта, философ — в циника, военный — в грубого скота.
Четыре сути, брат, необходимы без прикрас: наука, слово, дыханье и сладкозвучный саз.
Бурный протест вызывает у меня еще только одна вещь: любители нравоучений. Никто не должен считать себя вправе выступать с проповедями.
Одна только истина составляет жизнь слова, науки, искусства.
Большинство из нас — это не мы. Наши мысли — это чужие суждения; наша жизнь — мимикрия; наши страсти — цитата!