Цитаты со словом «приехать»

Я приехала в Голливуд, не вставив новых зубов, не поменяв форму носа и не сменив имени. Это делает мне честь.

«Ныне вошло в моду уезжать в Россию (говорят во французских газетах). Как скоро живописцу докажут его посредственность, он кладет в чемодан кисть свою и едет в Россию. Если красавица видит, что прелести и тюрбан ее не производят великого действия в Тиволи и Фраскати, она проклинает свое неблагодарное отечество и на другой день едет в Россию. Если актер не доволен публикой, если танцовщик прыгнул неудачно, они едут в Россию. Одним словом, Россия сделалась убежищем посредственности или высшим судом в который переносят дело свое артисты, осужденные в Париже». — Итак будем умеренны в похвале своей, когда сии господа к нам приедут!

На прощание Берс обозвал меня антисемитом, но сказал, что надеется ещё со мной встретиться. Думаю, однако, что этого не произойдет. Поездки за границу надоели мне, а к нам в страну Берс вряд ли приедет.

«Queen» приехали в Монтрё, и я пошел навестить их в студии. Мы начали играть джем, что и положило основу песни «Under Pressure». Нам понравился мотивчик. Все было закончено через сутки (Дэвид Боуи о создании сингла «Under Pressure».)

Кажется, это был я и Деннис Хоппер — те, кто таскал Игги Попу наркотики прямо в больницу. По-моему, его забрали в психиатрическое отделение в 1975-м, и когда мы приехали туда, всякое дерьмо буквально вываливалось у нас из карманов. Вообще-то в больницы не пускают с наркотиками, но мы были сумасшедшими, и поэтому сумели пронести все, что у нас было. Я даже не помню, чтобы мы испытывали что-то типа страха. Ведь там, в больнице, был наш друг, и мы должны были принести ему хоть что-то, потому что у него уже очень давно не было ничего.

В нем присутствовали черты, которые так симпатичны мне в людях мужеского пола: он был совершенно равнодушен к деньгам, мог сорваться и приехать на помощь в любое время дня и ночи, никак не выказывал больного и суетливого интереса к женщинам и никогда о них не говорил.

Мы торопились, чтобы ещё днём приехать в город, и через деревни Берёзовку и Лодейку вечером около пяти часов счастливо прибыли в Красноярск. Служивые живут здесь очень хорошо и большей частью зажиточно.

Я остался в Москве. Комнату нашел в Покровском-Стрешневе. Туда идёт трамвай 13. За мостом под железной дорогой ― каменная стена. В стене трое огромных чугунных ворот. Каждые из ворот больше тех, через которые въезжают в Россию. За воротами деревья, густые в огне фонаря. За елями ― большое здание, дворец-дача-декорация. Кругом парк, в парке сирень; весной её ломают тихо, ломают и везут, и, не боясь тихого шума, в особенно светлой прелести ночи поют соловьи. В пруду тина и ряска. Ряска напоминает треснувшую эмаль, и на эмали видны призрачные заплывающие тропы лягушек. Всё это увидел весной, а приехал осенью. Комната была полна кленовыми листьями. Окно открыто в парк. Среди старой мебели, с шёлком, рассыпавшимся на нити, шуршали на полу, как рукописи, листья. Было красиво. Окно в солнце. Деревья. Кругом нашей комнаты холодные пустоты. Музей, чёрные переходы, в которых когда-то было тепло и жили черкесы. Черкесы, и каменная красная стена, и ворота должны были сохранить владелицу от революции. Стоял на четвереньках и затыкал тряпками и кусками книг щели в полу. Замерзало окно. Без форточки. Сразу стало в комнате некрасиво.

Как ни рады мы были все Хомякову и Гильфердингам, но очень жалели, что они съехались вместе с Тургеневым, человеком совершенно противоположным по всем убеждениям. Гильфердинг-отец приехал первый раз к нам; человек весьма почтенный и летами и достоинствами, с живым участием ко всему, и очень радушный, с учтивостью и приветливостью прежнего времени; он всем очень понравился, хотя и многие его понятия устарели, и он, служа в министерстве иностранных дел, не позволяет себе резко выражаться о нём, хотя и не защищает его действия. Он, конечно, крайне некрасив лицом, но это безобразие вовсе не противно. Через несколько часов он был у нас, как будто давно знакомый.

Возвратились домой часу во втором. Толки об великих событиях, среди которых живём, не перестают. После обеда возвратился староста от Троицы, там сегодня был базар. Народу много, но народ только и говорил об этой нежданной вести, даже об ополчении не говорит. Староста говорит, что все жалеют: «народ как будто что потерял, как будто что ищет». «Жалеют государя, и жалеют очень и наследника; каково ему теперь, то есть, вдруг полным хозяином, и туда надо и сюда, и такое время!» Про государя говорят, что он помер с печали, удар такой сделался, 10-го числа провожал войска с государыней и с тех пор занемог. Все говорят: как бы теперь, вот поедут генералы все из армии государя хоронить, а враг как бы нас, то есть, не прикрыл. «Сказывают мужички, — прибавил он, — которые из Москвы приехали, что в церкви Богоявления присягали, а тут какой-то чиновник пришёл да и закричал, что вы присягаете Александру, надобно присягать Константину, да раз десять закричал. Его за ноги, то есть, так и вытащили, на съезжую взяли: там, говорят, завтра с ним расправятся».

Константин приехал часов в десять, огорчённый, возмущённый до крайности. Вести, привезённые им, привели нас в ещё большее негодование. Легче было бы перенести такой удар, если бы это совершилось вследствие необходимости, если бы мы уступили силе, превосходству врагов; но когда это всё даром; когда, напротив, мы одержали победу, отбив их почти на всех пунктах, и после этого по соображениям какого-нибудь Горчакова отдали Севастополь, не только Севастополь, но всю славу, всё значение России, честь и целость нашей земли, всё её будущее, все её предания, наследственное влияние её на востоке; когда даром были в продолжение года все её успехи, неимоверные труды и самопожертвования, до сих пор увенчавшиеся полным успехом, всех беспримерных защитников Севастополя, это невыносимо, возмутительно! Овладевает такое безотрадное, бесполезное сожаление, невыносимо болезненное чувство, с полным сознанием невозможности отвратить зло... Безнадёжность полная в будущем! Изнемогаешь под тяжестью всех этих ощущений; невыносимо бывает — не знаешь что делать, днём и ночью всё то же, беспрестанно то же, и то же, и сердце болит от тоски! Тяжёлые, тяжёлые времена! О, дай Господи, чтобы они были непродолжительны, чтобы эти тяжкие испытания, посылаемые нам за грехи наши, принесли благодатный плод, обратили бы нас к Тебе!

Давно уже не был он на своей родине; уж год, как мать его уехала из города. Он приехал вечером. Зачем описывать радость матери и сына после годовой разлуки? Есть минуты, есть сцены, которые даже оскорбляют чувство в описании.

Бродский ведь очень хотел, чтобы я написал музыку к его стихам. Мне как-то позвонил его друг: «Мы с Иосифом к тебе приедем». Я занят был, говорю: давайте завтра. Назавтра они позвонили, но я снова не мог. А через два дня Бродский навсегда уехал из России.

Послезавтра — это после завтра, а завтра — это после сегодня. И даже сегодня ещё не скоро кончится, после «сейчас», когда я вот болтаю с моим другом Бруно и думаю: эх, забыть бы о времени да выпить чего-нибудь горяченького.

Всегда приятно не прийти туда, где тебя ждут.

Не помню, когда я впервые заинтересовался гонками, но я всегда любил скорость. Мой отец всегда ездил быстро, а я, ребенком, сидел у него на коленях и просил ехать еще быстрее, потому мы должны обогнать того парня, что едет впереди.

Найди семь знакомых и ходи к каждому раз в неделю обедать.

Я знаю, что все люди в толпе и в одиночестве, утром и вечером постоянно думают о тех, на чьем месте они хотели бы быть.

Никогда не говорите, что дела идут хуже некуда. Подождите до завтра: вы увидите, что они стали ещё хуже.

Недавно в Самаре подошли ребята, попросили автограф, а потом спросили: «Вы ведь «УмаТурман»?» Я сказал «да», зачем портить людям настроение?

У меня был сосед, который в течение двух недель думал,что я сын Тома Круза, пока моя сводная сестра не выдала меня.

Мне не терпится снова сыграть в Копенгагене. В прошлый раз я оставался там так долго, как только мог: фотографировал, раздавал афтографы и веселился, пока меня не выдворили из города!

…поехать в Вегас, открыть собственное казино и выступать там каждый день.

У меня их нет. Если я завтра умру, то буду самой счастливой девчонкой.

Сегодня утром я убил свою бабушку. (Возвращал внимание отвлекшегося собеседника).

Никогда не откладывай до завтра, что можно сделать сегодня.

Придёт день, когда человек сможет увидеть на телефоне изображение того, с кем он говорит. (1906)

Однако звонили не только журналисты и организаторы конференций. Однажды вечером мы с Туве сидели дома и читали девочкам книжки. Зазвонил телефон.

Мне всегда больше нравилось самому гостить у женщин, а не когда они гостят у меня. От них всегда можно уйти.

Я в основном работаю до полуночи с перерывом на обед в компании кого-нибудь из сотрудников. Затем я отправляюсь домой и где-то около часу читаю книги или журнал 'Экономист'. В офис я обычно возвращаюсь к девяти часам следующего дня.

Я тут как-то сказала одному знакомому: «Надо быть смелым человеком, чтобы уехать в Америку жить». А он говорит: «Надо быть смелым человеком, чтобы здесь оставаться»..

Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой.

После хорошего обеда можно простить кого угодно, даже своих родственников.

Я еще не знаю, чем я займусь в следующем году. Но что бы это ни было, мне не будет скучно.

Тогда я ещё верил во все эти демократии и считал, что должен ехать. Если бы я не поехал, я бы презирал себя.

— Во время поездки домой на велосипеде (приблизительно четыре километра) - у меня было чувство, что я не мог двинуться с места. Я ехал на велосипеде, но казалось, что я стою.

Правильное время для начала вашей следующей работы – это не завтра и не на следующей неделе, а прямо сейчас.

Если вы хотите узнать изъяны какого-либо человека, идите к тем, кто его любит. Может быть, они вам не скажут, но они наверняка знают.

Кто бы мог подумать 20, 10 или 5 лет назад, что Чили выберет президентом женщину? … Спасибо, что пригласили меня быть капитаном в этом плавании.

Что ж, умереть, так умереть! Потеря для мира небольшая, да и мне самому порядочно уж скучно. Я — как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что ещё нет его кареты. Но карета готова — прощайте!

Я никогда не говорила: 'Я хочу быть одна'. Я только сказала: 'Я хочу, чтобы меня оставили в покое', а это не то же самое.

Даже если мои вечерние гости не могут видеть часы, они должны прочитать время по моему лицу.

Европа должна нынче же ночевать в Париже.

Что бы вы смогли сделать для родного города?

Когда меня увидели врачи, они страшно удивились, что я ещё жива и даже гастролирую.

Лас-Вегас, как известно, единственное место, где деньги на самом деле говорят – они говорят :"До свидания".

Говорят, я в качестве подарка жене на годовщину нашей свадьбы отвёл её на матч резервного состава «Рочдейла». Это неправда. Это было в её день рождения. Что я, псих — жениться по ходу сезона?!