Цитаты со словом «похолодеть»
Похожие цитаты:
Только одно было странно: продолжать думать, как раньше, знать. Понять — это означало в первый момент почувствовать леденящий ужас человека, который просыпается, и видит, что похоронен заживо.
Он обернулся… Меня не было в этом взгляде настолько, что не знаю, как я не исчез.
Понять - значит почувствовать.
Мне кажется, что если я остановлюсь, то сразу умру.
Источник страха — в вашем сердце, а не в руках устрашающего.
Нужно сильно чувствовать, чтобы заставить чувствовать других.
Если люди не позволят себе пораниться, испытать боль и разозлиться, они никогда не сделают следующий шаг.
Вы можете закрыть глаза на вещи, которые вы не хотите видеть, но вы не можете закрыть свое сердце на вещи, которые вы не хотите чувствовать.
Жизнь сурова, одичание просто. Крышку гроба поднять иссохшей рукой, сидеть, задыхаться. Ни старости, ни опасностей: ужас — это не по-французски.
Искушение подобно молнии, на мгновение уничтожающей все образы и звуки, чтобы оставить вас во тьме и безмолвии перед единственным объектом, чей блеск и неподвижность заставляют оцепенеть.
Впервые в жизни меня не просят открыть рот и раздвинуть ноги. Вот повезло-то!
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Как-то после концерта ко мне подошла девушка, она меня так нежно обняла, сказала, что я очень напоминаю ей ее… дедушку. Это было самое-самое, что меня тронуло… я чуть не разрыдался… И сразу так захотелось дедушкой стать!
Нет ничего страшнее закрытой двери.
Когда ты пьян, мир по-прежнему где-то рядом, но он хотя бы не держит тебя за горло.
На всю жизнь возьмите себе привычку делать то, чего боитесь. Если вы сделаете то, чего страшитесь, ваш страх наверняка умрёт.
Возвышенность духа писателя помещается у него в затылке. Сам он видеть её не может. Если же попытается увидеть во что бы то ни стало, то лишь сломает шею.
Какие бы ни были перевороты в жизни человека, он не боится уже упасть, когда сидит на нижней ступеньке.
Дайте человеку все, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это все — не есть все.
Мысли свои не прячь. Спрячешь — забудешь потом, куда положил. («Мой Дагестан»)
Теперь я один. Не совсем один. Есть еще эта мысль, она рядом, она ждет. Она свернулась клубком, как громадная кошка; она ничего не объясняет, не шевелится, она только говорит: «нет». Нет, не было у меня никаких приключений.
Я думаю чувством, а чувствую мыслью.
Нет, что ни говори, а это мгновение прекрасно — когда все крысы уже убежали, а корабль еще не утонул!
Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь.
Когда меня увидели врачи, они страшно удивились, что я ещё жива и даже гастролирую.
Если хочется, можно сесть и смотреть на проходящих мимо людей. Повсюду что-то случается. Безумное напряжение ожидания чего-то, что должно произойти.
Как говорит Фрейд, просто увидеть Минск из Варшавы, даже если ты не так смотришь, и не понимаешь, что видишь, — уже стоит того.
Серебристый коридор буквально выстрелил вперёд, чтобы соединиться с себе подобным.
Глупого мужчину всегда можно узнать по глупым глазам. Но женские глаза… Чёрт их знает! Не то глубина — не то томность; не то мысль — не то любопытство… и вдруг дура!
Когда меня осенило, что по большому счету я ничтожнее грязи, я пришёл в бурный восторг. Сразу же утратил чувство ответственности.
Бывает, мелькнёт: «вот сейчас разденусь, сяду отдохнуть, покурю» и прямо вспомнишь с болью, что никогда больше не покуришь. Очень мне это напоминает время влюбленности, когда убедился, что не любит она меня и нужно все бросить.
Очень трудно заставить себя говорить. Труднее — заставить себя молчать. Ещё труднее — заставить себя думать. Но самое трудное — это заставить себя чувствовать.
Хочу увидеть, как я выгляжу в зеркале, когда глаза мои закрыты.
Жить — это как бежать по музею. И только потом вы начинаете по настоящему осознавать, что вы увидели, думать об этом, наводить справки в книгах и вспоминать — поскольку вы не можете принять это всё и сразу.
От исчезновения одной-единственной женщины в мире не остановится ничего, кроме сердца одного-единственного мужчины.
Трупов бояться нечего, так же как и темноты. Сталкиваясь со смертью и темнотой мы боимся прежде всего неизвестности и не более того.
В присутствии предмета любви немеют самые смелые уста и остается невысказанным именно то, что так хотелось бы сказать.
Если страшно от сильного пожара, то надобно бежать туда и работать, и вовсе не будет страшно.