Неточные совпадения
Княжне Кити Щербацкой было восьмнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее в свете были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что
юноши, танцующие на московских балах, почти все были влюблены в Кити, уже в первую зиму
представились две серьезные партии: Левин и, тотчас же после его отъезда, граф Вронский.
И что же! выискался профессор, который не только не проглотил этого слова, не только не подавился им в виду десятков
юношей, внимавших ему, не только не выразился хоть так, что как, дескать, ни печально такое орудие, но при известных формах общежития
представляется затруднительным обойти его, а прямо и внятно повествовал, что кнут есть одна из форм, в которых высшая идея правды и справедливости находит себе наиболее приличное осуществление.
Кто опишет горестные чувства Милославского, когда он вступил во внутренность храма, где в первый раз прелестная и невинная Анастасия, как ангел небесный,
представилась его обвороженному взору? Ах, все прошедшее оживилось в его воображении: он видел ее пред собою, он слышал ее голос… Несчастный
юноша не устоял против сего жестокого испытания: он забыл всю покорность воле всевышнего, неизъяснимая тоска, безумное отчаяние овладели его душою.
И по мере того, как они овладевают
юношей, идеал начинает ему
представляться в таком виде: внешним образом признать обязательность свинства, но исподтишка все-таки продолжать прежнюю систему надругательства.
И то, что я делал, для
юноши моих лет было не так-то легко. Теперь я знаю, что я боролся с ветряной мельницей, но тогда все дело
представлялось мне в ином свете. Сейчас мне уже трудно воспроизвести в памяти пережитое, но чувство, помнится, у меня было такое, будто одним поступком я нарушаю все законы, божеские и человеческие. И я ужасно трусил, до смешного, но все-таки справился с собою, и когда вошел к Кате, то был готов к поцелуям, как Ромео.
Благородные
юноши, которыми так долго и усердно занималась наша литература, не запутываются таким образом и потому
представляются гораздо выше остальной толпы.
Первое, что
представляется в наших
юношах, это жалоба на своих спутников.
«Тогда Нехлюдов был честный, самоотверженный
юноша, готовый отдать себя на всякое доброе дело; теперь он был развращенный, утонченный эгоист, любящий только свое наслаждение. Тогда мир божий
представлялся ему тайной, которую он радостно и восторженно старался разгадывать, теперь в этой жизни все было просто и ясно и определялось теми, условиями жизни, в которых он находился… И вся эта страшная перемена совершилась с ним только оттого, что он перестал верить себе, а стал верить другим».
Толстой рассказывает про Нехлюдова: «В это лето у тетушек он переживал то восторженное состояние, когда в первый раз
юноша сам по себе познает всю красоту и важность жизни и всю значительность дела, предоставленного в ней человеку… Мир божий
представлялся ему тайной, которую он радостно и восторженно старался разгадывать».
Твой отец был обласкан Государем, я имела честь
представляться Императрице, ты получил свое воспитание между лучшими русскими и грузинскими
юношами и только в силу своего упрямства ты зарылся здесь, в глуши и не едешь в северную столицу.
— Стоцкий! — счел долгом
представиться юноша.
Но как влюбленный
юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему
представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.