Неточные совпадения
Зато и пламенная младость
Не может ничего скрывать.
Вражду, любовь,
печаль и радость
Она готова разболтать.
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным видом,
Как, сердца исповедь любя,
Поэт высказывал себя;
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал.
Евгений без труда узнал
Его любви младую повесть,
Обильный
чувствами рассказ,
Давно не новыми для нас.
Я презирал себя за то, что не испытываю исключительно одного
чувства горести, и старался скрывать все другие; от этого
печаль моя была неискренна и неестественна.
Сверх того, я испытывал какое-то наслаждение, зная, что я несчастлив, старался возбуждать сознание несчастия, и это эгоистическое
чувство больше других заглушало во мне истинную
печаль.
Самгин стоял на панели, курил и наблюдал, ощущая, что все это не то что подавляет, но как-то стесняет его, вызывая
чувство уныния,
печали. Солдат с крестом и нашивками негромко скомандовал...
О Лидии она говорила без признаков сочувствия к ней, так же безучастно произнесла и фразу о детях, а эта фраза требовала какого-то
чувства: удивления,
печали, иронии.
— Знаете, Лидия жаловалась на природу, на власть инстинкта; я не понимала ее. Но — она права! Телепнева — величественно, даже до слез красива, именно до слез радости и
печали, право — это так! А ведь
чувство она будит лошадиное, не правда ли?
Гнев и
печаль, вера и гордость посменно звучат в его словах, знакомых Климу с детства, а преобладает в них
чувство любви к людям; в искренности этого
чувства Клим не смел, не мог сомневаться, когда видел это удивительно живое лицо, освещаемое изнутри огнем веры.
Вскоре она погрузилась — не в
печаль, не в беспокойство о письмах и о том, придет ли Марк, что сделает бабушка, — а в какой-то хаос смутных
чувств, воспоминаний, напрасно стараясь сосредоточить мысли на одном
чувстве, на одном моменте.
Он жадно пробегал его, с улыбкой задумался над нельстивым, крупным очерком под пером Веры самого себя, с легким вздохом перечел ту строку, где говорилось, что нет ему надежды на ее нежное
чувство, с
печалью читал о своей докучливости, но на сердце у него было покойно, тогда как вчера — Боже мой! Какая тревога!
Рабочие изумленно посмотрели на меня. Мне не хотелось при посторонних давать волю своим
чувствам; я отошел в сторону, сел на пень и отдался своей
печали.
В ней есть благородная
печаль, горькое
чувство человеческой жизни и судьбы.
Печаль очень связана для меня с
чувством жалости, которой я всегда боялся вследствие власти, которую она может приобрести над моей душой.
А мне, после сегодняшнего дня, после этих ощущений, остается отдать вам последний поклон — и хотя с
печалью, но без зависти, без всяких темных
чувств сказать, в виду конца, в виду ожидающего бога: „Здравствуй, одинокая старость!
Все время, покуда тело бабушки стоит в доме, я испытываю тяжелое
чувство страха смерти, то есть мертвое тело живо и неприятно напоминает мне то, что и я должен умереть когда-нибудь,
чувство, которое почему-то привыкли смешивать с
печалью.
Им не хотелось уступить настроение
печали о товарище
чувству радости, внесенному Сашей, и, бессознательно защищая свое грустное право питаться горем, они невольно старались ввести девушку в круг своего настроения…
И ей казалось, что сам Христос, которого она всегда любила смутной любовью — сложным
чувством, где страх был тесно связан с надеждой и умиление с
печалью, — Христос теперь стал ближе к ней и был уже иным — выше и виднее для нее, радостнее и светлее лицом, — точно он, в самом деле, воскресал для жизни, омытый и оживленный горячею кровью, которую люди щедро пролили во имя его, целомудренно не возглашая имени несчастного друга людей.
Сверстову до невероятности понравилось такое поэтическое описание Егором Егорычем своих
чувств, но он, не желая еще более возбуждать своего друга к
печали, скрыл это и сказал даже укоризненным тоном...
Он говорил более спокойно, чем книги, — в книгах я часто слышал
чувство писателя, его гнев, радость, его
печаль, насмешку.
Эта
печаль, вместе с блеском солнца, прикрывала соблазн наготы строгим и чистым покровом и, угашая робкое волнение юной крови, будила иные, незнакомые
чувства.
Пока живо это «
чувство прошлого» с его радостной
печалью воспоминания, — это значит, что душа жива, и жизнь не потеряла своего аромата…
И приходило тогда
чувство такого великого покоя, и необъятного счастья, и неизъяснимой
печали, что обычный сон с его нелепыми грезами, досадным повторением крохотного дня казался утомлением и скукой.
Человек, находящийся под влиянием
чувства радости или
печали, делается сообщителен; этого мало: он не может не выражать во внешности своего
чувства: «
чувство просится наружу».
Во втором посещении он начинает разговор опять о Софье Павловне. «Не больна ли она? не приключилось ли ей
печали?» — и до такой степени охвачен и подогретым ее расцветшей красотой
чувством и ее холодностью к нему, что на вопрос отца, не хочет ли он на ней жениться, в рассеянности спрашивает: «А вам на что?» И потом равнодушно, только из приличия, дополняет...
И воспоминания, и надежды, и счастие, и
печаль сливались во мне в одно торжественное и приятное
чувство, к которому шли этот неподвижный свежий воздух, тишина, оголенность полей и бледное небо, с которого на все падали блестящие, но бессильные лучи, пытавшиеся жечь мне щеку.
— Но почему? — изумился монах. — Разве радость сверхъестественное
чувство? Разве она не должна быть нормальным состоянием человека? Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, чем он свободнее, тем большее удовольствие доставляет ему жизнь. Сократ, Диоген и Марк Аврелий испытывали радость, а не
печаль. И апостол говорит: постоянно радуйтеся. Радуйся же и будь счастлив.
В старину маменька сомлевали от всякого сильного
чувства; в среднее время моя любезнейшая супруга упадает в обморок так, ни от чего, ни с радости, ни с
печали, когда вздумает — бац! и возися с нею.
— Если б меня спросили, чего я хочу: минуту полного блаженства или годы двусмысленного счастия… я бы скорей решился сосредоточить все свои
чувства и страсти на одно божественное мгновенье и потом страдать сколько угодно, чем мало-помалу растягивать их и размещать по нумерам в промежутках скуки или
печали.
Но первые два несчастья помогут ему перенести последнее с твердостию; несколько
печалей не так опасны, как одна глубокая, к которой прикованы все думы, которая отравляет все
чувства одинаковым ядом.
«Видно, гости», — подумал я. Потеряв всякую надежду видеть Веру, я выбрался из сада и проворными шагами пошел домой. Ночь была темная, сентябрьская, но теплая и без ветра.
Чувство не столько досады, сколько
печали, которое овладело было мною, рассеялось понемногу, и я пришел к себе домой немного усталый от быстрой ходьбы, но успокоенный тишиною ночи, счастливый и почти веселый. Я вошел в спальню, отослал Тимофея, не раздеваясь бросился на постель и погрузился в думу.
Это известие вас, вероятно, только потому удивит, что в прежних моих письмах я даже не намекал на такую важную перемену в моей жизни, — а вы знаете, что я привык делиться с вами всеми моими
чувствами, моими радостями и
печалями.
Но, конечно, ни один зритель не мог найти в игре m-lle George выражения
печали, любви и преимущественно нежности, хотя бы роль требовала именно таких
чувств.
Тут она взглянула на него; но столько грусти отразилось вдруг на лице ее, такая безвыходная
печаль поразила разом все черты ее, так неожиданно закипело изнутри, из сердца ее отчаяние, что непонятное, болезненное
чувство сострадания к горю неведомому захватило дух Ордынова, и он с невыразимым мучением глядел на нее.
В его словах мне послышалось искреннее
чувство и
печаль. Но тотчас же этот проблеск исчез, как слабый луч в холодных облаках, и на лице Бурмакина опять появилось выражение бахвальства.
Лицо ангелочка не блистало радостью, не туманилось
печалью, но лежала на нем печать иного
чувства, не передаваемого словами, не определяемого мыслью и доступного для понимания лишь такому же
чувству.
Маруся дала ему рубль. Надо же чем-нибудь смягчить
печаль Егорушки, в котором, по ее мнению, происходила теперь ужасная борьба: любовь к Калерии боролась с
чувством долга!
Печаль греков, в такой форме не свойственная древнееврейскому, библейскому
чувству жизни, связана с тем, что грекам дано было раскрывать человеческое начало, но не дано было соединять его с началом божественным.
Одна мысль, что ты находишься на краю земли, отдаленном ото всего мира, возбуждает благоговейные и высокие
чувства, не радость и не
печаль закрадывается в душу, а что-то необъяснимое, что выше того и другого.
Одна мысль, что ты находишься на краю земли, отдаленном от всего мира, возбуждает благоговейные и высокие
чувства, не радость и не
печаль закрадывается в душу, а что-то необъяснимое, что выше того и другого.
Но Екатерина Петровна была слишком остра и практична, чтобы обнаружить эти
чувства; напротив, она сразу смекнула, что любовь к ней графини Аракчеевой будет, несомненно, для нее полезнее любви Талечки Хомутовой и даже стала, по-видимому, еще сердечнее относиться к своей подруге, радоваться ее радостям и печалиться ее
печалями.
Но я знаю, что
чувство любви, внезапно открывшей свои глаза, было тогда глубоко и непостижимо, и так же глубока была начавшаяся тихо, но все растущая
печаль.
Но что бы ни делалось вокруг,
чувство необыкновенного счастья не оставляло Татьяну Алексеевну, укрепилось твердо, стало
чувством самой жизни; и что бы ни случилось теперь, — упади Юрий Михайлович на самых ее глазах, увидь она его труп, — и тут бы она не поверила ни в смерть, ни в
печаль, ни в роковое одиночество свое.