Неточные совпадения
Доведя постепенно любезное отечество наше до цветущего состояния, в котором оное ныне находится; видя науки, художества и рукоделия, возведенные до высочайшия совершенства степени, до коей человеку достигнути дозволяется; видя в областях наших, что разум
человеческий, вольно распростирая свое крылие, беспрепятственно и незаблужденно возносится везде к
величию и надежным ныне стал стражею общественных законоположений.
Если мы скажем и утвердим ясными доводами, что ценсура с инквизициею принадлежат к одному корню; что учредители инквизиции изобрели ценсуру, то есть рассмотрение приказное книг до издания их в свет, то мы хотя ничего не скажем нового, но из мрака протекших времен извлечем, вдобавок многим другим, ясное доказательство, что священнослужители были всегда изобретатели оков, которыми отягчался в разные времена разум
человеческий, что они подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к
величию и свободе.
Еще в отечестве своем случай показал ему, что природа назначила его к
величию, что в обыкновенной стезе шествия
человеческого он скитаться не будет.
Уже тогда люди начинали понимать, что законы
человеческие, выдаваемые за законы божеские, писаны людьми, что люди не могут быть непогрешимы, каким бы они ни были облечены внешним
величием, и что ошибающиеся люди не сделаются непогрешимыми оттого, что они соберутся вместе и назовутся сенатом или каким-нибудь другим таким именем.
Люди насилующие, т. е. участвующие в управлении, и люди, пользующиеся насилием, т. е. богатые, не представляют уже теперь из себя, как это было прежде, цвета общества и тот идеал
человеческого благополучия и
величия, к которому стремились прежде все насилуемые.
«Подумаем, — так говорил архимандрит, — не лучше ли было бы, если бы для устранения всякого недоумения и сомнения, которые длятся так много лет, Иисус Христос пришел не скромно в образе
человеческом, а сошел бы с неба в торжественном
величии, как Божество, окруженное сонмом светлых, служебных духов. Тогда, конечно, никакого сомнения не было бы, что это действительно Божество, в чем теперь очень многие сомневаются. Как вы об этом думаете?»
Наука нынче представляет то же зрелище: она достигла высшего призвания своего; она явилась солнцем всеосвещающим, разумом факта и, следственно, оправданием его; но она не остановилась, не села отдыхать на троне своего
величия; она перешла свою высшую точку и указывает путь из себя в жизнь практическую, сознаваясь, что в ней не весь дух
человеческий исчерпан, хотя и весь понят.
Всё обыкновенное
человеческое, свое собственное, что привыкла видеть в нем Ольга Михайловна дома, исчезало в
величии, и на кресле сидел не Петр Дмитрич, а какой-то другой человек, которого все звали господином председателем.
Величия духа тут, конечно, мало; но в натуре, действующей таким образом, нельзя отрицать присутствия силы, которая, будучи иначе воспитана и направлена, могла бы получить более разумный,
человеческий характер.
Державин все воспевал ничтожество людей вообще и
величие некоторых сановников в особенности; о правах же
человеческих думал так мало, что умиленно восторгался тем, как ему —
Всевозможные лживые рассуждения о том, что во всем властвует судьба, законы природы, никогда не будут в силах заставить замолчать двух неподкупных свидетелей
человеческой свободы: укоров совести и
величия мученичества.
Но силою и
величием человеческого духа оно преодолено; есть страдания, есть смерть, но нет ужаса, а вместо него — поднимающая душу радость борьбы, освящение и утверждение жизни даже в страданиях и смерти, бодряще-крепкое ощущение, что «на свете нет ничего страшного».
Нужно перестать твердить людям с детства, что государство, а не
человеческая личность есть высшая ценность и что мужество,
величие, слава государства есть самая высокая и самая достойная цель.
Величие мысли Льва Толстого и заключается в желании освободить
человеческое общежитие от страха.
Обоснование государственного
величия и могущества на садических инстинктах есть просто крайняя форма утери свободы, личности и образа
человеческого в объективированном мире.
Этот подлинный, метафизический иерархизм и аристократизм всегда был источником всякого
величия в мире, всякого повышения качеств и ценностей
человеческой жизни, всякого движения в мире.
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого-то
величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что-то делает для себя), он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, не
человеческую роль, которая ему была предназначена.
В первом говорится о пришествии, т. е. восстановлении, возвеличении сына
человеческого (точно так же, как это говорится у Матф. X, 23), и потом
величие и власть сына
человеческого сравниваются с царем.
Но тот страшный факт, что личность
человеческая тонет у нас в первобытном коллективизме, не есть ни наше преимущество, ни знак нашего
величия.