Неточные совпадения
В столовой уже стояли два мальчика, сыновья Манилова, которые были в тех летах, когда сажают уже детей за стол, но еще на высоких стульях. При них стоял учитель, поклонившийся вежливо и с улыбкою. Хозяйка села за свою суповую
чашку;
гость был посажен между хозяином и хозяйкою, слуга завязал детям на шею салфетки.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу
гостей; каждый нес обеими руками
чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к
гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил
чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
В девять часов утра
гости, ночевавшие в Покровском, собралися один за другим в гостиной, где кипел уже самовар, перед которым в утреннем платье сидела Марья Кириловна, а Кирила Петрович в байковом сюртуке и в туфлях выпивал свою широкую
чашку, похожую на полоскательную.
Наступила опять пауза. Устенька упорно отмалчивалась и старалась не смотреть на
гостя, а потом торопливо выпила свою
чашку и вышла.
Лаврецкий напился чаю из большой
чашки; он еще с детства помнил эту
чашку: игорные карты были изображены на ней, из нее пили только
гости, — и он пил из нее, словно
гость.
— Ничего, ничего, — весело возразила Марья Николаевна. — Ты сердился? Это тебе здорово: а то ты совсем застынешь. Я вот
гостя привела. Звони скорее! Давайте пить кофе, кофе — самый лучший кофе — в саксонских
чашках, на белоснежной скатерти!
Любонька в людской, если б и узнала со временем о своем рождении, понятия ее были бы так тесны, душа спала бы таким непробудимым сном, что из этого ничего бы не вышло; вероятно, Алексей Абрамович, чтобы вполне примириться с совестью, дал бы ей отпускную и, может быть, тысячу-другую приданого; она была бы при своих понятиях чрезвычайно счастлива, вышла бы замуж за купца третьей гильдии, носила бы шелковый платок на макушке, пила бы по двенадцати
чашек цветочного чая и народила бы целую семью купчиков; иногда приходила бы она в
гости к дворечихе Негрова и видела бы с удовольствием, как на нее с завистью смотрят ее бывшие подруги.
Нил Поликарпыч встретил
гостей в передней и с молчаливой улыбкой провел их в гостиную, куда Анисья уже тащила большущий поднос с
чашками.
Короткие приятельские связи у Ольги Федотовны были в другом кружке, именно в духовенстве. К своим приходским священникам и к дьякону она езжала вечером в воскресенье, в
гости на
чашку чая, и в этом же кружке был у нее ее единственный сердечный друг и ее единственная в жизни любовь — любовь такая целомудренная и ароматная, что я не встречала ничего ей подобного ни в жизни, ни в описаниях.
Бывало, он даже
чашкой чаю не мог попотчевать
гостя; а единственный его диван до того провалился, что стал похож на лодку.
В то время, когда я, рассматривая моих
гостей, предавался всем этим соображениям, «прислуга» вошла и поставила на стол поднос с тремя
чашками горячего кофе.
Вообразите, вместо горячего, подносят
гостям чайные
чашки…
Пожалуйте. Вот, как выкушают по нескольку
чашек вареной, пан полковник пожелает проходиться по двору, осмотреть батенькину конюшню, скотный двор и другие заведения. Пошел — и все чиновники за ним; батенька предшествует, а сурмы сурмят и бубны гремят в честь полковника, но уже с заметным разладом, потому что изобильное угощение было и трубящим — как казакам, конюхам и всем с
гостями прибывшим людям.
Василиса и Дарья — сестры кузнеца, старые девки, и старуха его только и делали, что таскали из печи на стол разные яства: мисы щей, киселя горохового, киселя овсяного, холодничка и каши, большущие
чашки, наполненные доверху пирогами с морковью, пирогами с кашею, ватрушками пресными и сдобными и всякими другими, поочередно появлялись перед многочисленными
гостями.
По случаю
гостей поставили самовар. От чая пахло рыбой, сахар был огрызанный и серый, по хлебу и посуде сновали тараканы; было противно пить, и разговор был противный — все о нужде да о болезнях. Но не успели выпить и по
чашке, как со двора донесся громкий, протяжный пьяный крик...
— Не знаю, как и благодарить за ваши милости, — сказала мне с поклоном Арина Семеновна и отнеслась к идущим за мной двум барышням: — Нимфодора Михайловна, Минодора Михайловна, позвольте и вас просить к себе на
чашку чаю: я у вас частая гостья, гощу-гощу и стыда не знаю, а вас в своем доме давно не имела счастия видеть.
На диванах, креслах и стульях уже сидят хозяева и
гости; хозяйка дома — пожилая дама, как бы проглотившая аршин; перед нею — корзинка с бисквитами, ваза с фруктами и
чашка дымящегося чаю; против нее — глухой старик с глупым лицом жует и хлебает.
— Непутный! — молвила Аксинья Захаровна, подавая брату
чашку лянсина. — Тоже чаю!.. Не в коня корм!.. Алексеюшка, — продолжала она, обращаясь к Лохматому, — пригляди хоть ты за ним, голубчик, как гости-то приедут… Не допускай ты его к тому столу, не то ведь разом насвищется.
Не успели Скорняковы по первой
чашке чая выпить, как новые
гости приехали: купец из города, Самсон Михайлыч Дюков, да пожилой человек в черном кафтане с мелкими пуговками и узеньким стоячим воротником, — кафтан, какой обыкновенно носят рогожские, отправляясь к службе в часовню.
— Постой, постой маленько, Яким Прохорыч, — молвила Аксинья Захаровна, подавая Стуколову
чашку чая. — Вижу, о чем твоя беседа будет… Про святыню станешь рассказывать… Фленушка! Подь кликни сюда матушку Манефу. Из самого, мол, Иерусалима приехал
гость, про святые места рассказывать хочет… Пусть и Евпраксеюшка придет послушать.
Введя
гостя в келью, Фуркасов накрыл стол скатерткой, поставил на нее деревянную
чашку с медом, горшок молока да белый ровно снег папушник. Затем стал просить
гостя преломить хлеб и, чем Господь послал, потрапезовать.
Хозяин и
гость садятся пить чай. Молодая бабенка, жена хозяйского сына, подает им чай на подносе и низко кланяется, они берут
чашки и молча пьют. В стороне, около печки, кипит самовар. Я опять лезу на гору из пуховиков и подушек, лежу и читаю, потом спускаюсь вниз и пишу; проходит много времени, очень много, а бабенка всё еще кланяется, и хозяин с
гостем всё еще пьют чай.
Затаив дыхание, на цыпочках воспитанницы переступили порог огромной комнаты.
Гости попечительницы с
чашками кофе в руках сидели здесь на низеньких диванах, табуретах и на золоченых стуликах, уставленных вдоль стен. Барон Вальтер Фукс был за роялем.
Муж ей поклонился на этом. Высокий
гость был доброго нрава и иногда любил говорить запросто. Так и в этот раз он пожелал слушать администратора за чаем, который кушал, получая
чашку прямо из рук хозяйки. Хозяин и пошел ему читать, как он все видел, все знал, все предохранял, предупреждал и устраивал общее благо… Говорил он, говорил и, наконец, ошибся и что-то правду сказал. А «змея» сейчас его здесь и поддержала, и прошипела...
Хозяин продолжал молчать и отхлебывать из маленькой плоской
чашки черный, очень крепкий кофе. В глазах его мелькала улыбка. Он слушал
гостя и думал полуиронически, полусерьезно о том, какую роль играют у нас проекты и докладные записки там, в Петербурге, где всякий"чинуш"норовит отличиться, бьет тревогу, доказывает неминуемую гибель общества, если не послушают его.