Неточные совпадения
Изредка она говорила с ним по
вопросам религии, — говорила так же спокойно и самоуверенно, как обо всем другом. Он знал, что ее еретическое отношение к православию не мешает ей посещать церковь, и объяснял это тем, что нельзя же не ходить в церковь, торгуя
церковной утварью. Ее интерес к религии казался ему не выше и не глубже интересов к литературе, за которой она внимательно следила. И всегда ее речи о религии начинались «между прочим», внезапно: говорит о чем-нибудь обыкновенном, будничном и вдруг...
Статья была написана на поднявшийся повсеместно тогда
вопрос о
церковном суде.
Упоминаю о сем случае особенно потому, что статья эта своевременно проникла и в подгородный знаменитый наш монастырь, где возникшим
вопросом о
церковном суде вообще интересовались, — проникла и произвела совершенное недоумение.
Это было мещанское, бытовое православие, занятое исключительно мелочными, хотя и необходимыми,
вопросами внешнего
церковного устроения.
Вопрос об этом влиянии не надо оспаривать; оно возникает из того примера, который показывает Русская Церковь, из ее доктрины, прочно основанной на
церковной науке, от которой так далек римский католицизм, с заложенным в нем принципом разрушения и со своей наукой, враждебной вере…
Собор занялся исключительно
вопросами церковной организации.
Лишь
церковная философия в силах решить проклятые
вопросы, лишь ей доступны проблемы свободы и зла, личности и мирового смысла, реализма и брачной тайны познания.
Историческая
церковная действительность неустанно ставит
вопрос, есть ли христианство путь свободы или путь принуждения?
Мировое и национальное
церковное возрождение возможно лишь на почве укрепления вселенского
церковного сознания и предполагает обострение
вопроса о соединении церквей.
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен
вопрос в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином, идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью,
вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
А это-то признание того, что то, что нам кажется злом, то и есть зло, или совершенное непонимание
вопроса, и служит основой суждений светских критиков о христианском учении, так что суждения о моей книге, как
церковных, так и светских критиков, показали мне то, что большинство людей прямо не понимают не только самого учения Христа, но даже и тех
вопросов, на которые оно служит ответом.
Вопросы поставлены ясно и прямо, и, казалось, надобно ясно и прямо ответить на них. Но во всех критиках на мою книгу ничего подобного не было сделано, точно так же как не было сделано и по отношению всех тех обличений
церковных учителей в отступлении их от закона Христа, которыми со времен Константина полна история.
В наше время только человек совершенно невежественный или совершенно равнодушный к
вопросам жизни, освящаемым религией, может оставаться в
церковной вере.
Верно он говорит: чужда мне была книга в то время. Привыкший к
церковному писанию, светскую мысль понимал я с великим трудом, — живое слово давало мне больше, чем печатное. Те же мысли, которые я понимал из книг, — ложились поверх души и быстро исчезали, таяли в огне её. Не отвечали они на главный мой
вопрос: каким законам подчиняется бог, чего ради, создав по образу и подобию своему, унижает меня вопреки воле моей, коя есть его же воля?
Ответы мои, видимо, удовлетворяют его; заметно у Авдея спешное стремление всё округлить, завершить и прочно поставить в душе. Мне это не очень нравится в нём. Вот тёзка мой, Досекин, он любит развёртывать каждый
вопрос, словно кочан капусты, всегда добиваясь до стержня. А Ваня Малышев — паренёк из старой раскольничьей семьи, дядя у него известный в крае начётчик, грамоте Иван учился по-церковному, прочитал бесконечно много книг славянской печати, а теперь сидит над библией, ставя её выше гражданских книг.
Но, кроме того, он имел постоянные уроки музыки — он был отличный музыкант, писал для газет статьи, и дельные статьи, по железнодорожным
вопросам, пел по субботам и воскресеньям в известном
церковном хоре, а также иногда и в оперных и в опереточных хорах.
Не отвечая словами на
вопрос игуменьи, Иван Григорьич с Аграфеной Петровной прежде обряд исполнили. Сотворили пред Манефой уставные метания [Метание — слово греческое, вошедшее в русский
церковный обиход, особенно соблюдается старообрядцами. Это малый земной поклон. Для исполнения его становятся на колени, кланяются, но не челом до земли, а только руками касаясь положенного впереди подручника, а за неимением его — полы своего платья, по полу постланной.], набожно вполголоса приговаривая...
Христианское учение не дает одинаких правил для всех; оно во всем только указывает то совершенство, к которому надо приближаться; то же и в половом
вопросе: совершенство — это полное целомудрие. Люди же, не понимая христианского духа, хотят общего для всех правила. Вот для таких людей и выдуман
церковный брак.
Церковный брак вовсе не христианское учреждение, потому что, разрешая в известных условиях половое общение, оно отступает от христианского требования: стремления к всё большему и большему целомудрию.
В
церковном же самосознании, насколько оно выражается в литургике, иконографии, священных книгах, коренное различие между человеком и ангелом утверждено непререкаемо. С особенной определенностью высказывается по этому
вопросу св. Григорий Палама, митрополит солунский (14 в.).
Сначала
вопрос этот хотели хулиганизировать, по методу митрополита Антония, газетной презрительной руганью, а затем схватились за более реальное средство
церковного единения — увещания с военной экспедицией и пожарной кишкой.
B III книге «De divisione naturae» Эриугена дает подробное и всестороннее исследование
вопроса о ничто (особенно гл. IV–XXIII), из которого создан мир, подвергая критике и отвержению
церковное понимание ничто, как ниже — бытие или не бытие, и утверждая, как единство мыслимое и последовательное, свое вышеизложенное понимание.
Но Топпи молчал. И тем же путем, как пришла, медленно исчезла усмешка: сперва потух и потемнел свисший нос, потом сразу погасли живые огоньки в глазах — и снова то же обезьянье уныние, кислота и запах
церковного притвора погребли на мгновение воскресшего. Было бесполезно тревожить этот прах дальнейшими
вопросами.
Я. Это другой
вопрос, полковник, и относится к технике, а не к
церковной математике.
Выйдя на крыльцо, священник увидел
церковного сторожа и двух крестьян, особенно настаивавших на «изничтожении» пономаря, — на всех их, что говорится, лица не было. Эта депутация не дала священнику сделать ни одного
вопроса, и все в один голос заговорили: «Беда, выручай нас, батюшка, отец Лидор, выручай!»
Собор должен будет определить отношение церкви к государству, решить целый ряд
вопросов церковного быта.
Всякий интересующийся этим
вопросом пусть сам посмотрит
церковные толкования этого места, начиная от Иоанна Златоуста и до нашего времени. Только прочтя эти длинные толкования, он ясно убедится, что тут не только нет разрешения противоречия, но есть искусственно внесенное противоречие туда, где его не было. Невозможные попытки соединения несоединимого ясно показывают, что соединение это не есть ошибка мысли, а что соединение имеет ясную и определенную цель, что оно нужно. И даже видно, зачем оно нужно.
То, что на соборе не был поднят
вопрос ни о соединении церквей, ни о возможности творческого развития в церкви, обнаруживает лишь, что он собрался скорее в период религиозного упадка
церковного народа, чем религиозного подъема его.