Неточные совпадения
Он подошел к
горам, на которых гремели
цепи спускаемых и поднимаемых салазок, грохотали катившиеся салазки и звучали веселые голоса.
На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся
горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная
цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…
(Прим. М. Ю. Лермонтова.)] оканчивалась лесом, который тянулся до самого хребта
гор; кое-где на ней дымились аулы, ходили табуны; с другой — бежала мелкая речка, и к ней примыкал частый кустарник, покрывавший кремнистые возвышенности, которые соединялись с главной
цепью Кавказа.
Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины
гор, как бесчисленное стадо, и Эльбрус на юге вставал белою громадой, замыкая
цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока.
Самгин подумал, что парень глуп, и забыл об этом случае, слишком ничтожном для того, чтобы помнить о нем. Действительность усердно воспитывала привычку забывать о фактах, несравненно более крупных. Звеньями бесконечной
цепи следуя одно за другим, события все сильнее толкали время вперед, и оно, точно под
гору катясь, изживалось быстро, незаметно.
Часа в три мы снялись с якоря, пробыв ровно три месяца в Нагасаки: 10 августа пришли и 11 ноября ушли. Я лег было спать, но топот людей, укладка якорной
цепи разбудили меня. Я вышел в ту минуту, когда мы выходили на первый рейд, к Ковальским, так называемым, воротам. Недавно я еще катался тут. Вон и бухта, которую мы осматривали, вон Паппенберг, все знакомые рытвины и ложбины на дальних высоких
горах, вот Каменосима, Ивосима, вон, налево, синеет мыс Номо, а вот и простор, беспредельность, море!
О да, мы будем в
цепях, и не будет воли, но тогда, в великом
горе нашем, мы вновь воскреснем в радость, без которой человеку жить невозможно, а Богу быть, ибо Бог дает радость, это его привилегия, великая…
Вечер. «Теперь происходит совещание. Лев Алексеевич (Сенатор) здесь. Ты уговариваешь меня, — не нужно, друг мой, я умею отворачиваться от этих ужасных, гнусных сцен, куда меня тянут на
цепи. Твой образ сияет надо мной, за меня нечего бояться, и самая грусть и самое
горе так святы и так сильно и крепко обняли душу, что, отрывая их, сделаешь еще больнее, раны откроются».
В глубоком подвале у пана Данила, за тремя замками, сидит колдун, закованный в железные
цепи; а подале над Днепром
горит бесовский его замок, и алые, как кровь, волны хлебещут и толпятся вокруг старинных стен.
Гора за
горою, будто каменными
цепями, перекидывают они вправо и влево землю и обковывают ее каменною толщей, чтобы не прососало шумное и буйное море.
На что уходит у них время, которое здесь благодаря бедности, дурной погоде, непрерывному звону
цепей, постоянному зрелищу пустынных
гор и шуму моря, благодаря стонам и плачу, которые часто доносятся из надзирательской, где наказывают плетьми и розгами, кажется длиннее и мучительнее во много раз, чем в России?
Теперь он наблюдал колеблющееся световое пятно, которое ходило по корпусу вместе с Михалкой, — это весело
горел пук лучины в руках Михалки. Вверху, под горбившеюся запыленною железною крышей едва обозначались длинные железные связи и скрепления, точно в воздухе висела железная паутина. На вороте, который опускал над изложницами блестевшие от частого употребления железные
цепи, дремали доменные голуби, — в каждом корпусе были свои голуби, и рабочие их прикармливали.
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно будет в памяти моей. Вы увидите из нескольких слов, сколько можно быть счастливым и в самом
горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду портреты родных — сестер, их детей и т. д.] Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что из них выбрался, хотя с
цепями должен парадировать по всей России.
Сначала, верстах в десяти от Парашина, мы проехали через какую-то вновь селившуюся русскую деревню, а потом тридцать верст не было никакого селения и дорога шла по ровному редколесью; кругом виднелись прекрасные рощи, потом стали попадаться небольшие пригорки, а с правой стороны потянулась непрерывная
цепь высоких и скалистых
гор, иногда покрытых лесом, а иногда совершенно голых.
Вдруг крылья
цепи, справа и слева, быстро загнулись — и нас — все быстрее — как тяжелая машина под
гору — обжали кольцом — и к разинутым дверям, в дверь, внутрь…
Если я не поехал посмотреть эти
цепи, так значит, уж мне плохо пришлось! Я даже отказался, к великому
горю Ивана, ужинать и, по обыкновению завернувшись в бурку, седло под голову, лег спать, предварительно из фляги потянув полыновки и еще какой-то добавленной в нее стариком спиртуозной, очень вкусной смеси.
Конь Афанасья Ивановича, золотисто-буланый аргамак, был весь увешан, от головы до хвоста, гремячими
цепями из дутых серебряных бубенчиков. Вместо чепрака или чалдара пардовая кожа покрывала его спину. На вороненом налобнике
горели в золотых гнездах крупные яхонты. Сухие черные ноги горского скакуна не были вовсе подкованы, но на каждой из них, под бабкой, звенело по одному серебряному бубенчику.
В немой глуши степей горючих,
За дальней
цепью диких
гор,
Жилища ветров, бурь гремучих,
Куда и ведьмы смелый взор
Проникнуть в поздний час боится,
Долина чудная таится,
И в той долине два ключа...
Красивые испуганные животные большими прыжками, поджимая передние ноги, налетели на колонну так близко, что некоторые солдаты с криками и хохотом побежали за ними, намереваясь штыками заколоть их, но козы поворотили назад, проскочили сквозь
цепь и, преследуемые несколькими конными и ротными собаками, как птицы, умчались в
горы.
Солнце уже вышло из-за
гор, и больно было смотреть на освещенные им белые мазанки правой стороны улицы, но зато, как всегда, весело и успокоительно было смотреть налево, на удаляющиеся и возвышающиеся, покрытые лесом черные
горы и на видневшуюся из-за ущелья матовую
цепь снеговых
гор, как всегда старавшихся притвориться облаками.
Живёт в небесах запада чудесная огненная сказка о борьбе и победе,
горит ярый бой света и тьмы, а на востоке, за Окуровом, холмы, окованные чёрною
цепью леса, холодны и темны, изрезали их стальные изгибы и петли реки Путаницы, курится над нею лиловый туман осени, на город идут серые тени, он сжимается в их тесном кольце, становясь как будто всё меньше, испуганно молчит, затаив дыхание, и — вот он словно стёрт с земли, сброшен в омут холодной жуткой тьмы.
Задумчиво потрескивая,
горит хрустальная лампада на серебряных
цепях, освещая вверху ласковые лики Иисуса, богородицы, Ивана Крестителя, в середине Николая Чудотворца, Не рыдай мене мати и Василия Блаженного, а в нижнем ряду образа Кирилла и Мефодия, Антония и Феодосия и московских чудотворцев Петра, Алексия, Ионы.
Слободские относятся к бою серьёзно: они деловито, тесною
цепью лезут вверх по остеклевшей
горе, цапаясь голыми руками за куски мёрзлой глины, и покрикивают...
Лежу — вдруг она идёт, бледная, даже, пожалуй, синяя, брови нахмурены, глаза
горят, и так идёт, словно на
цепи ведут её. Присела на койку; вот, говорит, я тебе чайку принесла, то да сё, а потом тихо шепчет...
Яик, по указу Екатерины II переименованный в Урал, выходит из
гор, давших ему нынешнее его название; течет к югу вдоль их
цепи, до того места, где некогда положено было основание Оренбургу и где теперь находится Орская крепость; тут, разделив каменистый хребет их, поворачивает на запад и, протекши более двух тысяч пятисот верст, впадает в Каспийское море.
Сначала
горы только удивили Оленина, потом обрадовали; но потом, больше и больше вглядываясь в эту, не из других черных
гор, но прямо из степи вырастающую и убегающую
цепь снеговых
гор, он мало-помалу начал вникать в эту красоту и почувствовал
горы.
— «Не вихри, не ветры в полях подымаются, не буйные крутят пыль черную: выезжает то сильный, могучий богатырь Добрыня Никитич на своем коне богатырском, с одним Торопом-слугой; на нем доспехи ратные как солнышко
горят; на серебряной
цепи висит меч-кладенец в полтораста пуд; во правой руке копье булатное, на коне сбруя красна золота.
И вот навстречу его вздохам сорвался с
цепи человек, у которого на лбу так и
горит:"в надежде славы и добра"…
В дверях главной залы появился новый субъект, красивый, щегольски одетый мужчина средних лет, с ловко расчесанной на обе стороны бородкой. На руках его
горели дорогие бриллиантовые перстни, а из-под темной визитки сбегала по жилету толстая, изящная золотая
цепь, увешанная брелоками.
Так пели девы. Сев на бреге,
Мечтает русский о побеге;
Но
цепь невольника тяжка,
Быстра глубокая река…
Меж тем, померкнув, степь уснула,
Вершины скал омрачены.
По белым хижинам аула
Мелькает бледный свет луны;
Елени дремлют над водами,
Умолкнул поздний крик орлов,
И глухо вторится
горамиДалекий топот табунов.
Барка быстро плыла в зеленых берегах, вернее, берега бежали мимо нас, развертываясь причудливой
цепью бесконечных
гор, крутых утесов и глубоких логов. Это было глухое царство настоящей северной ели, которая лепилась по самым крутым обрывам, цеплялась корнями по уступам скал и образовала сплошные массы по дну логов, точно там стояло стройными рядами целое войско могучих зеленых великанов.
Горы заметно понижались, не было такой
цепи утесов, как до Кына.
— Православный… От дубинщины бежал из-под самого монастыря, да в лапы к Гарусову и попал. Все одно помирать: в медной
горе али здесь на
цепи… Живым и ты не уйдешь. В горе-то к тачке на
цепь прикуют… Может, ты счастливее меня будешь… вырвешься как ни на есть отседова… так в Черном Яру повидай мою-то женишку… скажи ей поклончик… а ребятенки… ну, на миру сиротами вырастут: сирота растет — миру работник.
В торжественный и мирный час,
Когда грузинка молодая
С кувшином длинным за водой
С
горы спускается крутой,
Вершины
цепи снеговой
Светлолиловою стеной
На чистом небе рисовались,
И в час заката одевались
Они румяной пеленой...
Помню, мне хотелось, чтоб ее состояние было объяснено как-то иначе; нервная болезнь — это слишком просто для такой девушки и в такой странной комнате, где все вещи робко прижались к стенам, а в углу, пред иконами, слишком ярко
горит огонек лампады и по белой скатерти большого обеденного стола беспричинно ползает тень ее медных
цепей.
Сотворив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Положили — и толпой
Понесли в пустую
гору,
И в полуночную пору
Гроб ее к шести столбам
На
цепях чугунных там
Осторожно привинтили
И решеткой оградили...
Городов я не любил. Жадный шум их и эта бесшабашная торговля всем — несносны были мне; обалдевшие от суеты люди города — чужды. Кабаков — избыток, церкви — лишние, построены
горы домов, а жить тесно; людей много и все — не для себя: каждый привязан к делу и всю жизнь бегает по одной линии, как пёс на
цепи.
Надулись ноздри, блещет взор,
И уж в виду зубчаты
цепиКремнистых бесконечных
гор,
И Шат подъемлется за ними
С двумя главами снеговыми,
И путник мнит: «Недалеко,
В час прискачу я к ним легко...
И пусть они блестят до той поры,
Как ангелов вечерние лампады.
Придет конец воздушной их игры,
Печальная разгадка сей шарады…
Любил я с колокольни иль с
горы,
Когда земля молчит и небо чисто,
Теряться взором в их
цепи огнистой, —
И мнится, что меж ними и землей
Есть путь, давно измеренный душой, —
И мнится, будто на главу поэта
Стремятся вместе все лучи их света.
Солнце садилось и бросало косые розовые лучи на живописные батарейки и сады с высокими раинами, окружавшие крепость, на засеянные желтеющие поля и на белые облака, которые, столпясь около снеговых
гор, как будто подражая им, образовывали
цепь не менее причудливую и красивую.
Снизу
горы линия огней — наша
цепь, и сверху другая, более густая линия огней — турецкая; обе эти линии перемешались.
Они лопались на склоне
горы, в самой турецкой
цепи.
О, Египет, Египет, Египет!
Горе,
горе тебе! От одной горной
цепи до другой горной
цепи разносишь ты плач и стоны детей и жен твоих! Как смрадный змей, пресмыкаешься ты между двух пустынь!
Горе тебе, народ грешный, народ, отягченный беззаконием, племя злодеев, дитя погибели! Вот, пески пустыни засыпят вас! Куда вас еще бить, когда вся голова ваша в язвах и сердце исчахло! От подошвы до темени нет в вас здорового места! Земля ваша пуста, поля ваши на глазах ваших поедают чужие!
Седой певец глаза смежил
И в струны грянул живо —
У смелых взор смелей
горит,
У жен — поник стыдливо…
Пленился царь его игрой
И шлет за
цепью золотой —
Почтить певца седого!..
Горит огнями весь иконостас
Хрустальное блестит паникадило,
И дьякона за хором слышен бас…
Она стоит и веки опустила,
Но так бледна, что поражает глаз;
Испугана ль она, иль загрустила?
Мы стали
цепью все, чтобы народ
На наших дам не налезал вперед.
Привели их обоих на
гору Судому и велели доставать до
цепи.
Старики рассказывают, что на этой
горе в старину с неба висела
цепь и что кто был прав, тот до
цепи доставал рукой, а кто был виноват, тот не мог достать.
Вдоль вала тянутся колеи, глубиною в пол-аршина и более, эти перерезываются множеством поперечных, и, таким образом, весь вал представляет из себя ряд горных
цепей, среди которых есть свои Казбеки и Эльборусы; вершины
гор уже высохли и стучат по колесам, у подножий же еще хлюпает вода.
Гусев долго думает о рыбах величиною с
гору и о толстых, заржавленных
цепях, потом ему становится скучно, и он начинает думать о родной стороне, куда теперь возвращается он после пятилетней службы на Дальнем Востоке.
Вдруг на противоположной стороне, у входа в ущелье, на выступе
горы замелькали
цепи. Стройные фигуры юнкеров перебегали, стреляя, от куста к кусту. Двое устанавливали за большим камнем пулемет.