Неточные совпадения
— Да полно тебе Лазаря петь, [Лазаря петь — калики перехожие и слепцы, чтобы разжалобить слушателей, пели
стих о евангельском Лазаре. Здесь в переносном смысле — жаловаться.] — перебил опять Базаров. — Сядь
лучше вот тут на диван да дай на себя посмотреть.
Это было очень обидно слышать, возбуждало неприязнь к дедушке и робость пред ним. Клим верил отцу: все
хорошее выдумано — игрушки, конфеты, книги с картинками,
стихи — все. Заказывая обед, бабушка часто говорит кухарке...
Он прочел еще 7-й, 8-й, 9-й и 10-й
стихи о соблазнах, о том, что они должны прийти в мир, о наказании посредством геенны огненной, в которую ввергнуты будут люди, и о каких-то ангелах детей, которые видят лицо Отца Небесного. «Как жалко, что это так нескладно, — думал он, — а чувствуется, что тут что-то
хорошее».
— Жюли, это сказал не Карасен, — и
лучше зови его: Карамзин, — Карамзин был историк, да и то не русский, а татарский, — вот тебе новое доказательство разнообразия наших типов. О ножках сказал Пушкин, — его
стихи были хороши для своего времени, но теперь потеряли большую часть своей цены. Кстати, эскимосы живут в Америке, а наши дикари, которые пьют оленью кровь, называются самоеды.
Но часто, часто вспоминаю гениальный
стих,
лучше всего выражающий мучительную тему...
Подав
хорошие примеры новых
стихов, надел на последователей своих узду великого примера, и никто доселе отшатнуться от него не дерзнул.
Так промаялись мы еще целые сутки, и только к вечеру третьего дня ветер начал понемногу
стихать. Тяжелые тучи еще продолжали свое настойчивое движение, но порой сквозь них пробивались багровые лучи заката. В темных облаках, в ослепительной белизне свежевыпавшего снега и в багрово-золотистом сиянии вечерней зари чувствовалось приближение
хорошей погоды.
Искреннее всех горевал о Карачунском старый Родион Потапыч, чувствовавший себя виноватым. Очень уж засосала Рублиха… Когда
стихал дневной шум, стариковские мысли получали болезненную яркость, и он даже начинал креститься от этого наваждения. Ох, много и
хороших и худых людей он пережил, так что впору и самому помирать.
На заданные рифмы прошу вас докончить мысль. Вы ее знаете так же хорошо, как и я, а ваши
стихи будут
лучше моих — и вечный переводчик собственных именспокойнее будет думать о Ярославском именье…
Любовь к Мари в герое моем не то чтобы прошла совершенно, но она как-то замерла и осталась в то же время какою-то неудовлетворенною, затаенною и оскорбленною, так что ему вспоминать об Мари было больно, грустно и досадно; он
лучше хотел думать, что она умерла, и на эту тему, размечтавшись в сумерки, писал даже
стихи...
И вот крики боли начинают мало-помалу
стихать, и недавний вопль:"Унизительно, стыдно, больно!"сменяется другим:"
Лучше не думать!"Затем человек уже делается рассудительным; в уме его постепенно образуется представление о неизбежном роке, о гнетущей силе обстоятельств, против которой бесполезно, или, по малой мере, рискованно прать, и наконец, как достойное завершение всех этих недостойностей, является краткий, но имеющий решающую силу афоризм:"Надо же жить!"
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию
стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком
хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
Рассказ Якова бесстыден, но не противен, в нем нет хвастовства, в нем нет жестокости, а звучит что-то простодушное и немножко печали. Луна в небе тоже бесстыдно гола и так же волнует, заставляя грустить о чем-то. Вспоминается только
хорошее, самое лучшее — Королева Марго и незабвенные своею правдой
стихи...
Зимою работы на ярмарке почти не было; дома я нес, как раньше, многочисленные мелкие обязанности; они поглощали весь день, но вечера оставались свободными, я снова читал вслух хозяевам неприятные мне романы из «Нивы», из «Московского листка», а по ночам занимался чтением
хороших книг и пробовал писать
стихи.
Я уже прочитал «Семейную хронику» Аксакова, славную русскую поэму «В лесах», удивительные «Записки охотника», несколько томиков Гребенки и Соллогуба,
стихи Веневитинова, Одоевского, Тютчева. Эти книги вымыли мне душу, очистив ее от шелухи впечатлений нищей и горькой действительности; я почувствовал, что такое
хорошая книга, и понял ее необходимость для меня. От этих книг в душе спокойно сложилась стойкая уверенность: я не один на земле и — не пропаду!
…Ему приятно к нам ходить, я это вижу. Но отчего? что он нашел во мне? Правда, у нас вкусы похожи: и он, и я, мы оба
стихов не любим; оба не знаем толка в художестве. Но насколько он
лучше меня! Он спокоен, а я в вечной тревоге; у него есть дорога, есть цель — а я, куда я иду? где мое гнездо? Он спокоен, но все его мысли далеко. Придет время, и он покинет нас навсегда, уйдет к себе, туда, за море. Что ж? Дай Бог ему! А я все-таки буду рада, что я его узнала, пока он здесь был.
Белые ночи… Что может быть
лучше петербургской белой ночи? Зачем я лишен дара писать
стихи, а то я непременно описал бы эти ночи в звучных рифмах. Пепко пишет
стихи, но у него нет «чувства природы». Несчастный предпочитает простое газовое освещение и уверяет, что только лунатики могут восхищаться белыми ночами.
Правда, что это до известной степени кляуза, но ведь нынче без кляузы разве проживешь? Все же
лучше кляузу пустить в ход, нежели поздравительные
стихи писать, а тем больше с стиснутыми зубами, с искаженным лицом и дрожа всем нутром пардону просить. А может быть, впрочем, и хуже — и этого я не знаю.
— Я
лучше к тебе приду с тетрадкой… А то у меня всё длинные… и пора мне идти! Потом — плохо я помню… Всё концы да начала вертятся на языке… Вот, есть такие
стихи — будто я иду по лесу ночью и заплутался, устал… ну, — страшно… один я… ну, вот, я ищу выхода и жалуюсь...
— Да-а, вы, черти, больше прочитали! А я — всё
стихи… Там много было всяких, но хорошие-то только
стихи…
Жил я в это время на Тверской, в
хороших меблированных комнатах «Англия», в доме Шаблыкина, рядом с Английским клубом, занимая довольно большой перегороженный номер. У меня в это время пребывал спившийся с кругу, бесквартирный поэт Андреев, печатавший недурные
стихи в журналах под псевдонимом Рамзай-Соколий.
Я не хочу, чтоб эти прекрасные
стихи заставили впечатлительного несчастливца возненавидеть очень
хорошего поэта Альфреда Мюссе.
—
Стихами или задачею: что
лучше — желать и не получить, или иметь и потерять; а то по цветам: что какой цвет означает — верность или измену.
Кулыгин. Где Маша? Пора бы уже домой. Пожар, говорят,
стихает. (Потягивается.) Сгорел только один квартал, а ведь был ветер, вначале казалось, что горит весь город. (Садится.) Утомился. Олечка моя милая… Я часто думаю: если бы не Маша, то я на тебе бы женился, Олечка. Ты очень
хорошая… Замучился. (Прислушивается.)
Вероятно, приветствие понравилось, ибо через месяц Петр Степанович получил
хорошее место чуть ли не в самом Орле. Даже за короткое время его пребывания мне казалось, что Аннушка нравится ему более, чем мне; и я заключил, что стихотворение, забытое им впопыхах на столе, начинавшееся
стихами...
Мы действительно разговорились. Венцель, видимо, очень много читал и, как сказал Заикин, знал и языки. Замечание капитана о том, что он «
стихи долбит», тоже оказалось верным: мы заговорили о французах, и Венцель, обругав натуралистов, перешел к сороковым и тридцатым годам и даже с чувством продекламировал «Декабрьскую ночь» Альфреда де Мюссе. Он читал хорошо: просто и выразительно и с
хорошим французским выговором. Кончив, он помолчал и прибавил...
Стихи в ней еще
лучше, чем в «Лукавине».
С рассказанного случая на самом первом шагу самостоятельной жизни Фермора началось его отлучение. Это не обещало ничего
хорошего, но он нимало не пугался создающегося положения и еще усиливал его, разражаясь от времени до времени новыми
стихами, в которых старался как можно строже и язвительнее бичевать сребролюбие и другие хорошо ему известные порочные склонности своего звания.
Целуется она со мной и всё такое — женщина как женщина… а найдет, бывало, на нее этакий тихий
стих… удивительно даже, до чего она тогда
хороший человек была.
—
Стихов не читаю.
Хороший человек? Впрочем, конечно,
хороший.
Он читал мне многие его письма, которые несравненно
лучше его
стихов, имеющих также достоинство, хотя одностороннее.
— Иногда играем, — отвечала она, — да мало ли есть чем заняться? Мы тоже читаем: есть
хорошие сочинения, кроме
стихов.
Я немного поколебался, однако сел. Пасынков начал читать. По-немецки он знал гораздо
лучше меня: ему пришлось толковать мне смысл некоторых
стихов; но я уж не стыдился ни своего незнания, ни его превосходства передо мною. С того дня, с самого того чтения вдвоем в саду, в тени сирени, я всей душой полюбил Пасынкова, сблизился с ним и подчинился ему вполне.
— За что я его? За поганые его
стихи, ей-богу, братцы! За богохульство! Я знаю — это кривой его выучил, фальшивый монетчик! Не стерпело сердце обиды богу, ну, ударил я Симку, единожды всего, братцы! Такая рука, — я ничего не скрываю, — такая сила дана мне от господа! И — тоже — где убил? У распутной девки! Там ли
хорошему человеку место?
Шушерину при мне сказывали, что Семенова, очарованная игрою Жорж, и день и ночь упражнялась в подражании, или,
лучше сказать, в передразнивании ее эффектной декламации; третьим элементом, слышным более других — было чтение самого Гнедича, певучее, трескучее, крикливое, но страстное и, конечно, всегда согласное со смыслом произносимых
стихов, чего, однако, он не всегда мог добиться от своей ученицы.
Отец, его, видя, что
стихи не мешают сыну заниматься делом и даже доставляют расположение и уважение важных людей, не стеснял его и был с ним в
хороших отношениях.
Бальзаминов. Конечно, кто знает много
стихов хороших-с, тот сейчас может прибрать на всякий случай-с; а кто, если не знает, как же он выразит свои чувства!
Генерал. Вы вот пишете, что в Евангелии там такой и такой
стих. Ведь это попы знают. Вы поговорите с батюшкой, а потом подумайте. Так-то
лучше будет. Прощайте, надеюсь до свиданья, когда поздравлю с царской службой. Пошлите батюшку. (Уходит, за ним полковник и адъютант.)
Последний
стих так многозначителен, что я не знаю ему равного. Я также ничего не знаю
лучше во всех мне известных литературах следующего описания спуска корабля...
Чарский был один из коренных жителей Петербурга. Ему не было еще тридцати лет; он не был женат; служба не обременяла его. Покойный дядя его, бывший виц-губернатором в
хорошее время, оставил ему порядочное имение. Жизнь его могла быть очень приятна; но он имел несчастие писать и печатать
стихи. В журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем.
Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я
хороший,
Каждый
стих мой душу зверя лечит.
1) Следует помнить, что случайное авторство и авторство à propos
лучше постоянного писательства. Кондуктору, пишущему
стихи, живется
лучше, чем стихотворцу, не служащему в кондукторах.
— Да, — сказал я, смеясь, — мы в России совсем иначе смотрим на Кавказ, чем здесь. Это испытывали ли вы когда-нибудь? Как читать
стихи на языке, который плохо знаешь: воображаешь себе гораздо
лучше чем есть?..
Соображения мои были такие: теперь им совестно, что у них такие плохие
стихи, они внимательно будут читать присылаемые
стихи, чтоб найти
хорошие, — значит, и мои
стихи прочтут и, конечно, напечатают. Помню, я испытывал даже чувство некоторого снисхождения к «Делу» и сознание, что оказываю им одолжение.
Ведь если бы про Шекспира писали, что он для своего времени был
хороший сочинитель, что он недурно владел
стихом, был умный актер и
хороший режиссер, если бы оценка эта была хотя бы неверная и несколько преувеличенная, но была бы умеренная, люди молодых поколений могли бы оставаться свободными от влияния шекспиромании.
Я не знаю даже: можно ли назвать этих женщин падшими? Та сентиментальная немка, которая читала
стихи, хоть она мне и налгала, наверно, в своей истории; но выдь она замуж, она может сделаться
хорошей хозяйкой, какой-нибудь Каролиной Ивановной, женой офицера или управителя и проживет весь свой век очень добродетельно.
Читать
стихи вслух она любила и в гимназии, и
лучше ее в классе никто не читал.
А на немку все накинутся!.. Тут нет ревности, нет побоев, нет материального факта! Немец любил ее; белены она, что ли, объелась?
Лучше бы она его наставила уму-разуму, добилась бы того, чтоб он бросил
стихи и сделался аптекарем или школьным учителем!..
О поэт заборный в юбке,
Оботри себе ты губки.
Чем
стихи тебе писать,
Лучше в куколки играть.