Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы
в бога не веруете; вы
в церковь никогда не
ходите; а я, по крайней мере,
в вере тверд и каждое воскресенье бываю
в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Жениха ждали
в церкви, а он, как запертый
в клетке зверь,
ходил по комнате, выглядывая
в коридор и с ужасом и отчаянием вспоминая, что он наговорил Кити, и что она может теперь думать.
Незаметно получив рукою
в плисовом обшлаге трехрублевую бумажку, дьякон сказал, что он запишет, и, бойко звуча новыми сапогами по плитам пустой
церкви,
прошел в алтарь.
«И полно, Таня!
В эти лета
Мы не слыхали про любовь;
А то бы согнала со света
Меня покойница свекровь». —
«Да как же ты венчалась, няня?» —
«Так, видно, Бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.
Недели две
ходила сваха
К моей родне, и наконец
Благословил меня отец.
Я горько плакала со страха,
Мне с плачем косу расплели
Да с пеньем
в церковь повели.
Среди кладбища каменная
церковь, с зеленым куполом,
в которую он раза два
в год
ходил с отцом и с матерью к обедне, когда служились панихиды по его бабушке, умершей уже давно и которую он никогда не видал.
И до смерти я любила
в церковь ходить!
—
В театр теперь
ходят по привычке, как
в церковь, не веря, что надо
ходить в театр.
— Если там играют веселые комедии, водевили. Драмов я не люблю.
В церковь хожу, к Успенью, там хор — лучше соборного.
Захар не старался изменить не только данного ему Богом образа, но и своего костюма,
в котором
ходил в деревне. Платье ему шилось по вывезенному им из деревни образцу. Серый сюртук и жилет нравились ему и потому, что
в этой полуформенной одежде он видел слабое воспоминание ливреи, которую он носил некогда, провожая покойных господ
в церковь или
в гости; а ливрея
в воспоминаниях его была единственною представительницею достоинства дома Обломовых.
— Нет, двое детей со мной, от покойного мужа: мальчик по восьмому году да девочка по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка, и лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша, больная, еле
ходит, и то
в церковь только; прежде на рынок
ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала: ноги стали отекать. И
в церкви-то все больше сидит на ступеньке. Вот и только. Иной раз золовка приходит погостить да Михей Андреич.
В особенно затруднительном положении очутилась Василиса. Она и Яков, как сказано, дали обет, если барыня придет
в себя и выздоровеет, он — поставит большую вызолоченную свечу к местной иконе
в приходской
церкви, а она —
сходит пешком
в Киев.
Любила, чтоб к ней губернатор изредка заехал с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она к ней, после обедни
в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не
прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится
в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
— Да не вертись по сторонам
в церкви, не таскай за собой молодых ребят… Что, Иван Иваныч: ты, бывало, у ней безвыходно жил! Как теперь: все еще
ходишь? — строго спросил он у какого-то юноши.
— Ее история перестает быть тайной…
В городе
ходят слухи… — шептала Татьяна Марковна с горечью. — Я сначала не поняла, отчего
в воскресенье,
в церкви, вице-губернаторша два раза спросила у меня о Вере — здорова ли она, — и две барыни сунулись слушать, что я скажу. Я взглянула кругом — у всех на лицах одно: «Что Вера?» Была, говорю, больна, теперь здорова. Пошли расспросы, что с ней? Каково мне было отделываться, заминать! Все заметили…
— Никогда
в церковь не
ходит.
Люди были
в ужасе. Василиса с Яковом почти не выходили из
церкви, стоя на коленях. Первая обещалась
сходить пешком к киевским чудотворцам, если барыня оправится, а Яков — поставить толстую с позолотой свечу к местной иконе.
Из дома выходить для нее было наказанием; только
в церковь ходила она, и то стараясь робко, как-то стыдливо,
пройти через улицу, как будто боялась людских глаз. Когда ее спрашивали, отчего она не выходит, она говорила, что любит «домовничать».
Но у него оказался излишек от взятой из дома суммы. Крестясь поминутно, он вышел из
церкви и
прошел в слободу, где оставил и излишек, и пришел домой «веселыми ногами», с легким румянцем на щеках и на носу.
Он уж похоронен, а они до сих пор
ходят осматривать — что вы думаете? мостки, построенные
в церкви Св.
На другой день стало потише, но все еще качало, так что
в Страстную среду не могло быть службы
в нашей
церкви. Остальные дни Страстной недели и утро первого дня Пасхи
прошли покойно. Замечательно, что
в этот день мы были на меридиане Петербурга.
Мы
прошли мимо моста, у которого пристали; за ним видна большая
церковь; впереди, по новой улице, опять ряды лавок, гораздо хуже, чем
в той, где мы были.
Пройдя площадь с
церковью и длинную улицу с ярко светящимися окнами домов, Нехлюдов вслед за проводником вышел на край села
в полный мрак.
Некоторое время
в церкви было молчание, и слышались только сморкание, откашливание, крик младенцев и изредка звон цепей. Но вот арестанты, стоявшие посередине, шарахнулись, нажались друг на друга, оставляя дорогу посередине, и по дороге этой
прошел смотритель и стал впереди всех, посередине
церкви.
— Как
пройдете церковь, от двухъярусного дома направо второй. Да вот вам батожок, — сказал он, отдавая Нехлюдову длинную, выше роста палку, с которой он шел, и, шлепая своими огромными сапогами, скрылся
в темноте вместе с женщинами.
Сойдя вниз, женщины замолкли и, крестясь и кланяясь, стали
проходить в отворенные двери еще пустой, блестевшей золотом
церкви.
«Он и всех-то нас святее и исполняет труднейшее, чем по уставу, — сказали бы тогда иноки, — а что
в церковь не
ходит, то, значит, сам знает, когда ему
ходить, у него свой устав».
Ибо едва только я скажу мучителям: «Нет, я не христианин и истинного Бога моего проклинаю», как тотчас же я самым высшим Божьим судом немедленно и специально становлюсь анафема проклят и от
церкви святой отлучен совершенно как бы иноязычником, так даже, что
в тот же миг-с — не то что как только произнесу, а только что помыслю произнести, так что даже самой четверти секунды тут не пройдет-с, как я отлучен, — так или не так, Григорий Васильевич?
Быстрыми шагами
прошел я длинную «площадь» кустов, взобрался на холм и, вместо ожиданной знакомой равнины с дубовым леском направо и низенькой белой
церковью в отдалении, увидал совершенно другие, мне неизвестные места.
— А вот на дороге все расскажу, поедем. Приехали,
прошли по длинным коридорам к
церкви, отыскали сторожа, послали к Мерцалову; Мерцалов жил
в том же доме с бесконечными коридорами.
Сколько невинных жертв
прошли его руками, сколько погибли от невнимания, от рассеяния, оттого, что он занят был волокитством — и сколько, может, мрачных образов и тяжелых воспоминаний бродили
в его голове и мучили его на том пароходе, где, преждевременно опустившийся и одряхлевший, он искал
в измене своей религии заступничества католической
церкви с ее всепрощающими индульгенциями…
Церковь была постоянно полна народа, а изворотливый настоятель приглашался с требами во все лучшие дома и
ходил в шелковых рясах.
Через несколько часов о Сережке уже никто
в доме не упоминает, а затем, чем дальше, тем глубже погружается он
в пучину забвения. Известно только, что Аксинья кормит его грудью и раза два приносила
в церковь под причастие. Оба раза,
проходя мимо крестной матери, она замедляла шаг и освобождала голову младенца от пеленок, стараясь обратить на него внимание «крестной»; но матушка оставалась равнодушною и
в расспросы не вступала.
Обучался он живописи
в Суздале, потом
ходил некоторое время по оброку и работал по монастырям; наконец матушка рассудила, что
в четырех-пяти
церквах, которые находились
в разных ее имениях, и своей работы достаточно.
— Как же! дам я ему у тетки родной
в мундире
ходить! — подхватила тетенька, — ужо по саду бегать будете,
в земле вываляетесь — на что мундирчик похож будет! Вот я тебе кацавейку старую дам, и
ходи в ней на здоровье! а
в праздник к обедне, коли захочешь, во всем парате
в церковь поедешь!
Святая неделя
проходит тихо. Наступило полное бездорожье, так что
в светлое воскресенье семья вынуждена выехать из дома засветло и только с помощью всей барщины успевает попасть
в приходскую
церковь к заутрене. А с бездорожьем и гости притихли; соседи заперлись по домам и отдыхают; даже женихи приехали из города, рискуя на каждом шагу окунуться
в зажоре.
По воскресеньям он аккуратно
ходил к обедне. С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается
в одиночку по пригорку, но идет не по дороге, а сбоку по траве, чтобы не запылить сапог. Придет
в церковь, станет сначала перед царскими дверьми, поклонится на все четыре стороны и затем приютится на левом клиросе. Там положит руку на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и
в этом положении неподвижно стоит до конца службы.
С первым ударом большого колокола
в селе начиналось движение и по площади
проходили целые вереницы разряженных прихожан по направлению к
церкви.
На другой день, с осьми часов, мы отправились к обедне
в ближайшую городскую
церковь и, разумеется, приехали к «часам». По возвращении домой началось именинное торжество, на котором присутствовали именитейшие лица города. Погода была отличная, и именинный обед состоялся
в саду. Все
сошло, как по маслу; пили и ели вдоволь, а теленок, о котором меня заранее предупреждала тетенька, оказался
в полном смысле слова изумительным.
Наконец отошел и молебен. Процессия с образами тем же порядком обратно направляется
в церковь. Комнаты наполнены кадильным дымом; молящиеся расходятся бесшумно; чай и вслед за ним ужин
проходят в той специальной тишине, которая обыкновенно предшествует большому празднику, а часов с десяти огни везде потушены, и только
в господских спальнях да
в образной тускло мерцают лампады.
— То-то «представьте»! Там не посмотрят на то, что ты барин, — так-то отшпарят, что люба с два! Племянничек нашелся!.. Милости просим! Ты бы чем бунтовать, лучше бы
в церковь ходил да Богу молился.
Один отец остается равнодушен к общей кутерьме и
ходит исправно
в церковь ко всем службам.
— Нехорошо все
в рубашке
ходить; вот и тело у тебя через прореху видно, — сказала она, — гости могут приехать — осудят, скажут: племянника родного
в посконной рубахе водят. А кроме того, и
в церковь в праздник выйти… Все же
в казакинчике лучше.
Вместе с ними она была осуждена на безвыходное заключение,
в продолжение целой зимы, наверху
в боковушке и, как они же,
сходила вниз исключительно
в часы еды да
в праздник, чтоб идти
в церковь.
Это, однако ж, не все: на стене сбоку, как войдешь
в церковь, намалевал Вакула черта
в аду, такого гадкого, что все плевали, когда
проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя, подносили его к картине и говорили: «Он бачь, яка кака намалевана!» — и дитя, удерживая слезенки, косилось на картину и жалось к груди своей матери.
На выставках экспонировались летние ученические работы. Весной, по окончании занятий
в Училище живописи, ученики разъезжались кто куда и писали этюды и картины для этой выставки. Оставались
в Москве только те, кому уж окончательно некуда было деваться. Они
ходили на этюды по окрестностям Москвы, давали уроки рисования, нанимались по
церквам расписывать стены.
Отец решил как-то, что мне и младшему брату пора исповедываться, и взял нас с собой
в церковь. Мы отстояли вечерню.
В церкви было почти пусто, и по ней
ходил тот осторожный, робкий, благоговейный шорох, который бывает среди немногих молящихся. Из темной кучки исповедников выделялась какая-нибудь фигура, становилась на колени, священник накрывал голову исповедующегося и сам внимательно наклонялся… Начинался тихий, важный, проникновенный шопот.
День был воскресный. Ученики должны быть у обедни
в старом соборе, на хорах. С разрешения гимназического начальства я обыкновенно
ходил в другую
церковь, но этот раз меня потянуло
в собор, где я надеялся встретить своего соседа по парте и приятеля Крыштановича, отчасти уже знакомого читателям предыдущих моих очерков. Это был юноша опытный и авторитетный, и я чувствовал потребность излить перед ним свою переполненную душу.
Это был очень красивый юноша с пепельными волосами, матовым лицом и выразительными серыми глазами. Он недавно перешел
в нашу гимназию из Белой
Церкви, и
в своем классе у него товарищей не было. На переменах он
ходил одинокий, задумчивый. Брови у него были как-то приподняты, отчего сдвигались скорбные морщины, а на красивом лбу лежал меланхолический нимб…
Отец недавно вернулся из
церкви в благодушном настроении и, надев халат,
ходил взад и вперед по гостиной.