Неточные совпадения
— Для серьезной оценки этой книги нужно, разумеется, прочитать всю ее, — медленно начал он, следя за узорами дыма папиросы и с трудом думая о том, что говорит. — Мне кажется — она более полемична, чем следовало бы. Ее
идеи требуют…
философского спокойствия. И не таких острых формулировок… Автор…
Идея демократии была осознана и формулирована в такую историческую эпоху, когда религиозное и
философское сознание передовых слоев европейского человечества было выброшено на поверхность и оторвано от глубины, от духовных истоков человека.
— О да, всё… то есть… почему же вы думаете, что я бы не понял? Там, конечно, много сальностей… Я, конечно, в состоянии понять, что это роман
философский и написан, чтобы провести
идею… — запутался уже совсем Коля. — Я социалист, Карамазов, я неисправимый социалист, — вдруг оборвал он ни с того ни с сего.
Руге проповедовал с 1838 года
философский атеизм, для него (если голова его устроена логически)
идея провидения должна представлять в зародыше все реакции.
Совсем напротив, отсюда-то и начинается его живое, меткое, оригинальное сочетание
идей философских с революционными.
Но самая
идея вечных адских мук, безобразная и садичная, но представляющая сложную
философскую проблему, в сущности, лишает ценности духовную и моральную жизнь человека.
Основная метафизическая
идея, к которой я пришел в результате своего
философского пути и духовного опыта, на котором был основан этот путь, это
идея примата свободы над бытием.
Углубление моего
философского познания привело меня к
идее объективации, которую я считаю для себя основной и которую обыкновенно плохо понимают.
Религиозная драма самого Л. Толстого была бесконечно глубже его религиозно-философских
идей.
Огромное значение, которое приобрела у нас публицистическая литературная критика во вторую половину XIX в., объясняется тем, что, по цензурным условиям, лишь в форме критики литературных произведений можно было выражать
философские и политические
идеи.
Русская религиозно-философская мысль в своих лучших представителях решительно борется против всякого юридического истолкования тайны христианства, и это входит в русскую
идею.
Интересно отметить, что в русской религиозно-философской и богословской мысли совсем не было
идеи натуральной теологии, которая играла большую роль в западной мысли.
Учение о Софии, которое стало популярно в религиозно-философских и поэтических течениях начала XX в., связано с платоновским учением об
идеях. «София есть выраженная, осуществленная
идея», — говорит Соловьев. «София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом Божественного единства».
Глубокая и неискоренимая противоположность существует между
философским рационализмом и религиозным реализмом:
философский рационализм не выходит из круга
идей, мышления, интеллектуальности, рассудочности, религиозный реализм живет в царстве бытия, реальностей, целостной жизни духа.
Содержание их вечно юно, и одни только формы у них стареют, и мы легко можем открыть в этих формах
идею и убедиться, что
философская истина не есть что-нибудь отдельное и чуждое мировой жизни, и что она в ней проявлена, по крайней мере, как распря.
— Если вы знакомы с историей религий, сект,
философских систем, политических и государственных устройств, то можете заметить, что эти прирожденные человечеству великие
идеи только изменяются в своих сочетаниях, но число их остается одинаким, и ни единого нового камешка не прибавляется, и эти камешки являются то в фигурах мрачных и таинственных, — какова религия индийская, — то в ясных и красивых, — как вера греков, — то в нескладных и исковерканных представлениях разных наших иноверцев.
Переходим к другому определению возвышенного: «возвышенное есть проявление
идеи бесконечного» [выражаясь гегелевским языком], или, выражая эту
философскую формулу обыкновенным языком: «возвышенное есть то, что возбуждает в нас
идею бесконечного».
Я не буду говорить о том, что основные понятия, из которых выводится у Гегеля определение прекрасного], теперь уже признаны не выдерживающими критики; не буду говорить и о том, что прекрасное [у Гегеля] является только «призраком», проистекающим от непроницательности взгляда, не просветленного
философским мышлением, перед которым исчезает кажущаяся полнота проявления
идеи в отдельном предмете, так что [по системе Гегеля] чем выше развито мышление, тем более исчезает перед ним прекрасное, и, наконец, для вполне развитого мышления есть только истинное, а прекрасного нет; не буду опровергать этого фактом, что на самом деле развитие мышления в человеке нисколько не разрушает в нем эстетического чувства: все это уже было высказано много раз.
Вся неисходность противоположения единого и всего, заключенная в понятии всеединства, сохраняется до тех пор, пока мы не берем во внимание, что бытие существует в ничто и сопряжено с небытием, относительно по самой своей природе, и
идея абсолютного бытия принадлежит поэтому к числу
философских недоразумений, несмотря на всю свою живучесть.
Она есть горний мир умопостигаемых, вечных
идей, который открылся
философскому и религиозному созерцанию Платона, исповедавшего его в своем учении, этом воистину софиесловии.
Выражаясь известным платоновским термином, общим понятиям свойственна сопричастность
идеям (μέθεξις), но при этом им вполне не адекватно ни одно наше понятие, ни научное, ни
философское.
Не подвергая вопроса
философскому углублению и рассматривая его преимущественно со стороны религиозно-практической, они считают как бы саму собою разумеющеюся
идею отрицательного богословия.
Поэтому Маркс не мог до конца осмыслить своих же собственных экономических
идей, что, однако, было уже вполне по плечу Η. Φ. Федорову благодаря широте размаха его религиозно-философской мысли.
Идея о человеке как микрокосме, столь многократно высказывавшаяся в
философской и мистической литературе старого и нового времени [Учение о «микрокосме» встречается в сохранившихся астрологических книгах у Манилия и у Фирмика, а равно и в герметических книгах, оно же содержится и в главном сочинении по египетской астрологии Нехепсо и Петози-риса (Dieterich Eine Mithrasliturgie, 55).
Особой оригинальности или
философской ясности суждения автора «Изложения православной веры» не имеют, сравнительно с учениями св. Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, однако высокий вероучительный авторитет этого произведения заставляет с особенным вниманием относиться к его
идеям, в частности и по вопросу об «апофатическом» богословии. Приведенные суждения даже текстуально близки к соответственным местам из сочинений Ареопагита, святых Максима, Василия Великого и др.
И то, что загорелось в душе впервые со дней Кавказа, все становилось властнее и ярче, а главное — определеннее: мне нужна была не «
философская»
идея Божества, а живая вера в Бога, во Христа и Церковь.
Основные
идеи философии не измышляются, но родятся в сознании, как семена, как зародыши будущих
философских систем.
Первооснову моего
философского миросозерцания и прежде всего центральную для меня
идею объективации, противополагаемой существованию и свободе, нельзя понять, если стать на точку зрения платонизма или философии Гегеля и Шеллинга.
Но есть определяющие
идеи, которые в той или иной форме присутствовали на протяжении всего моего
философского пути.
Идея всеединства, соблазняющая
философский разум, есть абстрактная
идея о Боге, она есть порождение объективирующей мысли.
Прежде всего о мире
идей философских.
Задача
философской этики заключается совсем не в познании происхождения и развития нравственных
идей о добре и зле, а в познании самого добра и зла.
Мне хотелось прожить весь этот сезон, до мая, в воздухе
философского мышления, научных и литературных
идей, в посещении музеев, театров, в слушании лекций в Сорбонне и College de France. Для восстановления моего душевного равновесия, для того, чтобы почувствовать в себе опять писателя, а не журналиста, попавшего в тиски, и нужна была именно такая программа этого полугодия.
Но с Лебедевым мы, хотя и земляки, видались только в аудиториях, а особенного приятельства не водили. Потребность более серьезного образования, на подкладке некоторой даже экзальтированной преданности
идее точного знания, запала в мою если не душу, то голову спонтанно,говоря
философским жаргоном. И я резко переменил весь свой habitus, все привычки, сделался почти домоседом и стал вести дневник с записями всего, что входило в мою умственную жизнь.
Его всего сильнее интересовали тогда
философские вопросы, эволюция
идей и культурное развитие общества.
Книга Джентиле «Esprit acte pur», [Сокровенность (нем.).] которая продолжает Фихте и Гегеля, не столько исследует проблему духа, сколько строит
философскую систему, основанную на
идее активности духа.
Это послушание необходимости, эта духовная пассивность может получить разные
философские формулировки: власть материи и власть
идеи, власть ощущений и власть категорий, власть чувственности и власть рассудка, власть природы с ее неумолимыми законами и власть разума с его нормами.