Неточные совпадения
Она послала к нему просить его прийти к ней сейчас же; с замиранием
сердца, придумывая слова, которыми она скажет ему всё, и те выражения его любви, которые
утешат ее, она ждала его.
Будьте опрятны в одежде вашей; тело содержите в чистоте; ибо чистота служит ко здравию, а неопрятность и смрадность тела нередко отверзает неприметную стезю к гнусным порокам. Но не будьте и в сем неумеренны. Не гнушайтесь пособить, поднимая погрязшую во рве телегу, и тем облегчить упадшего; вымараете руки, ноги и тело, но просветите
сердце. Ходите в хижины уничижения;
утешайте томящегося нищетою; вкусите его брашна, и
сердце ваше усладится, дав отраду скорбящему.
Сердце у меня опять замерло, и я готов был заплакать; но мать приласкала меня, успокоила, ободрила и приказала мне идти в детскую — читать свою книжку и занимать сестрицу, прибавя, что ей теперь некогда с нами быть и что она поручает мне смотреть за сестрою; я повиновался и медленно пошел назад: какая-то грусть вдруг отравила мою веселость, и даже мысль, что мне поручают мою сестрицу, что в другое время было бы мне очень приятно и лестно, теперь не
утешила меня.
Я просидел с ней часа два,
утешал ее и успел убедить во всем. Разумеется, она была во всем права, во всех своих опасениях. У меня
сердце ныло в тоске, когда я думал о теперешнем ее положении; боялся я за нее. Но что ж было делать?
Наконец, он робко начал
утешать ее, умолял не сердиться, винил себя; видно было, что ему очень хотелось оправдать отца и что это особенно у него лежало на
сердце; он несколько раз заговаривал об этом, но не смел ясно высказаться, боясь снова возбудить гнев Наташи.
Зная твое доброе
сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй! Неси сей крест с смирением и
утешай себя тем, что в мире не одни радости, но и горести! И кто же из нас может сказать наверное, что для души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере, еще в институте была на сей счет в недоумении, да и теперь в оном же нахожусь.
И одни
утешали, доказывая, что Павла скоро выпустят, другие тревожили ее печальное
сердце словами соболезнования, третьи озлобленно ругали директора, жандармов, находя в груди ее ответное эхо. Были люди, которые смотрели на нее злорадно, а табельщик Исай Горбов сказал сквозь зубы...
— Я не должен прощать ничего вредного, хоть бы мне и не вредило оно. Я — не один на земле! Сегодня я позволю себя обидеть и, может, только посмеюсь над обидой, не уколет она меня, — а завтра, испытав на мне свою силу, обидчик пойдет с другого кожу снимать. И приходится на людей смотреть разно, приходится держать
сердце строго, разбирать людей: это — свои, это — чужие. Справедливо — а не
утешает!
Повторяю, что я была в престранном расположении духа;
сердце мое было мягко, в глазах стояли слезы — я не утаила ничего и рассказала все, все — про мою дружбу к нему, про желание любить его, жить с ним заодно
сердцем,
утешить его, успокоить его.
Но вот долетают до вас звуки колоколов, зовущих ко всенощной; вы еще далеко от города, и звуки касаются слуха вашего безразлично, в виде общего гула, как будто весь воздух полон чудной музыки, как будто все вокруг вас живет и дышит; и если вы когда-нибудь были ребенком, если у вас было детство, оно с изумительною подробностью встанет перед вами; и внезапно воскреснет в вашем
сердце вся его свежесть, вся его впечатлительность, все верованья, вся эта милая слепота, которую впоследствии рассеял опыт и которая так долго и так всецело
утешала ваше существование.
Если, говорю, я оставляю умирающего отца, так это нелегко мне сделать, и вы, вместо того чтоб меня хоть сколько-нибудь поддержать и
утешить в моем ужасном положении, вы вливаете еще мне яду в
сердце и хотите поселить недоверие к человеку, для которого я всем жертвую!» И сама, знаешь, горько-горько заплакала; но он и тут меня не пожалел, а пошел к отцу и такую штучку подвел, что если я хочу ехать, так чтоб его с собой взяла, заступником моим против тебя.
Лизавета Александровна слушала снисходительно его иеремиады и
утешала, как могла. Ей это было вовсе не противно, может быть, и потому, что в племяннике она все-таки находила сочувствие собственному
сердцу, слышала в его жалобах на любовь голос не чуждых и ей страданий.
Впечатлительный Александров успел уже раз десять вообразить себя приговоренным к смерти, и волосы у него на голове порою холодели и делались жесткими, как у ежа. Зато очень
утешили и взбодрили его дух отрывки из статута ордена св. Георгия-победоносца, возглашенные тем же Лачиновым. Слушая их ушами и героическим
сердцем, Александров брал в воображении редуты, заклепывал пушки, отнимал вражеские знамена, брал в плен генералов…
— Да, мой милый. Я так несчастна, так глубоко несчастна. Благодарю тебя за то, что ты
утешил меня, не разбил моего
сердца. За эту одну минуту я не знаю, чем я отблагодарю тебя в жизни!
Сердце Серебряного надрывалось. Он хотел
утешить Елену; но она рыдала все громче. Люди могли ее услышать, подсмотреть князя и донести боярину. Серебряный это понял и, чтобы спасти Елену, решился от нее оторваться.
Насилу я
утешил его и хоть он с этих пор, если возможно это, еще усерднее начал служить мне и «наблюдать меня», но по некоторым, почти неуловимым признакам я заметил, что его
сердце никогда не могло простить мне попрек мой.
Бог прости и благослови его за его пленительную
сердца простоту, в которой все его
утешает и радует.
«Пусть горе моё будет в радость тебе и грех мой — на забаву, не пожалуюсь ни словом никогда, всё на себя возьму перед господом и людьми! Так ты обласкал всю меня и
утешил, золотое
сердце, цветочек тихий! Как в ручье выкупалась я, и словно душу ты мне омыл — дай тебе господи за ласку твою всё счастье, какое есть…»
Люба
утешала его тихими словами, белки её глаз стали отчего-то светлей, а зрачки потемнели, она держалась в доме, как хозяйка, Шакир особенно ласково кивал ей головой, и это было приятно Кожемякину — тягостная вялость оставляла его,
сердце работало увереннее.
Мне так жаль его было; кажется, если б я послушалась моего
сердца, я бы сказала ему, что люблю его, поцеловала бы его для того, чтоб
утешить.
По выходе матери из комнаты, он
утешает жену таким образом: «Все к сердцу-то принимать, так в чахотку скоро попадешь.
— Не горюй! —
утешала его Олимпиада. — Жалеть его —
сердца нет.
И опять объяснял, что она летит, чтобы
утешить молодую мать, отереть слезы невинному младенцу, наполнить радостью
сердце поэта, пропеть узнику весть о его возлюбленной и т. д.
Наташа не возразила ни слова. Мысль, что тайна ее
сердца известна отцу ее, сильно подействовала на ее воображение. Одна надежда ей оставалась: умереть прежде совершения ненавистного брака. Эта мысль ее
утешила. Слабой и печальной душой покорилась она своему жребию.
Так-то выражался восторг господина Голядкина, а между тем что-то все еще щекотало у него в голове, тоска не тоска, — а порой так
сердце насасывало, что господин Голядкин не знал, чем
утешить себя.
У тебя над ночным ложем я повешу смарагд, прекрасная моя: пусть он отгоняет от тебя дурные сны,
утешает биение
сердца и отводит черные мысли.
Разве объяснения
утешают кого-нибудь? разве они умаляют хоть на каплю переполняющую
сердце горечь?
Белесова. Ах, я знаю, я буду много, много тосковать… о погибшей молодости, о своем безумстве… Мне нужна будет поддержка, душевное участие и утешение, которое шло бы от
сердца… А то ведь нас
утешают обыкновенно вот чем! (Указывает на конверт с деньгами.)
«Вот как он понял меня!» — думала я, стараясь удерживать рыдания, давившие меня. «Кончена, кончена наша прежняя любовь», — говорил какой-то голос в моем
сердце. Он не подошел ко мне, не
утешил меня. Он был оскорблен тем, что я сказала. Голос его был спокоен и сух.
И вот она, разумеется, кидается в свет и начинает
утешать себя мишурными пустяками: нарядами, балами, театрами, но разве может занять это ее ум и
сердце?
— Итак, Сергей Петрович, — начала она, закурив папиросу, — вы писали мне, что у вас на
сердце много горя и что это горе вы хотели бы разделить со мною. Я благодарю вас за вашу доверенность и приготовилась слушать. Мое правило — пусть с горем идут ко мне все люди; я готова с ними плакать, готова их
утешать; но в радости человека мне не надо, да и я ему не буду нужна, потому что не найду ничего с ним говорить.
Где
сердца утешать добро не может...
Что делать?
Сама ты рассуди. Князья не вольны,
Как девицы — не по
сердцу они
Себе подруг берут, а по расчетам
Иных людей, для выгоды чужой.
Твою печаль
утешит бог и время.
Не забывай меня; возьми на память
Повязку — дай, тебе я сам надену.
Еще с собой привез я ожерелье —
Возьми его. Да вот еще: отцу
Я это посулил. Отдай ему.
Не забудь
утешить и старца: он был всегда добрым человеком; рука его, вооруженная лютым долгом воина, убивала гордых неприятелей, но
сердце его никогда не участвовало в убийстве; никогда нога его, в самом пылу сражения, не ступала бесчеловечно на трупы несчастных жертв: он любил погребать их и молиться о спасении душ.
Все тихо! — только это
сердце беспокойно;
Неблагодарный! я его просила,
Чтобы хоть для меня он удержался.
Ужели для меня не мог он? — вот мужчины!
Ужели мненье моего отца
Ему дороже, чем любовь моя? —
Теперь уж некому меня
утешить...
Евдокия Антоновна (
утешая). Ну перестань, Олечка, поверь мне, это так нелепо. Мальчик один, без семьи, ты ему дашь так много любви, — ведь я знаю, какое у тебя
сердце, Олечка. Что же тут плохого? Неужели будет лучше, если мальчик станет развратничать, как все они? Ведь это ужас!
— Ты же, ты же меня
утешаешь, — закричал Аркадий, у которого разрывалось
сердце. — Вася, — сказал он, наконец, — приляг, засни немножко, что? Не мучь себя понапрасну! Лучше потом опять сядешь работать!
Слезы дочери свеяли досаду с
сердца доброй Аксиньи Захаровны. Сама заплакала и принялась
утешать рыдавшую в ее объятиях Настю.
Девка — чужая добыча: не я, так другой бы…» Но, как ни
утешал себя Алексей, все-таки страхом подергивало его
сердце при мысли: «А как Настасья да расскажет отцу с матерью?..» Вспоминались ему тревожные сны: страшный образ гневного Патапа Максимыча с засученными рукавами и тяжелой дубиной в руках, вспоминались и грозные речи его: «Жилы вытяну, ремней из спины накрою!..» Жмурит глаза Алексей, и мерещится ему сверкающий нож в руках Патапа, слышится вой ватаги работников, ринувшихся по приказу хозяина…
Как сладостно пред ним и плакать и вздыхать!
Он любит в горести несчастных
утешать,
И солнечным лучом их слезы осушает,
Прохладным ветерком их
сердце освежает.
Видя порою его угрюмую и как будто озлобленную мрачность, а порою глубокую, молчаливую тоску, она в простоте
сердца думала, что он все томится по своему злосчастному проигрышу, и потому всячески старалась, насколько могла и умела, облегчить его грусть, рассеять тяжелую думу,
утешить его хотя бы своею собственною беспечальною верою в светлую, безбедную будущность.
Открою я тебе, отец, великое Божие дело,
утешу, ублажу, в
сердце благодать вложу!
Накатись, накатись,
Святый дух, к нам принесись,
Согрей верныих
сердца,
Сотвори в нас чудеса,
Избери себе слугу
На святом Божьем кругу,
Прореки в нем, прорекай,
Грехи наши обличай,
А праведных
утешай,
Ах ты!..
— Нет,
сердце мое, не
утешай меня, он не приедет!
Последняя, впрочем, боролась с возникающей в ее
сердце безнадежностью и старалась
утешить себя, что такие дела не делаются вдруг, но вчерашнее сообщение Сиротининой окончательно встревожило ее.
— Авось укротит Господь
сердце царево, ведь оно в руках Его! —
утешали они себя.
Марья Петровна начала с того, что захотела его
утешить и кончила, как это обыкновенно бывает, тем, что отдала ему свое
сердце. Она не ведала, какая пропасть ожидает ее на этом пути, усеянном розами.
— Не
утешайте меня, княжна, — не выдержал наконец князь Сергей Сергеевич, — я не нуждаюсь в этом утешении, хотя не скрою от вас, что ваше неожиданное решение до боли сжало мне
сердце…
— Если это тобой решено бесповоротно, то оборви сразу и не бывай там… Нечего ей и растравлять напрасно
сердце… Это будет все-таки честнее… А я уже сам как-нибудь постараюсь ее успокоить… Уговорю,
утешу… Забудет… Должна забыть. Не стоил ты ее, брат, и не стоишь… Вот что…
Его
сердце томила жалость к брату,
утешить которого он не находил слов; в минуту общего несчастья разность воззрений и резкая отчужденность их друг от друга выделялась рельефнее, и те слова утешения, которые он, князь Василий, мог сказать брату, не были бы им поняты.