Неточные совпадения
Нет, нашлись
умники,
говорят: «Из этого состоянья его нужно вывести.
«Но с
умниками, но с даровитыми мне нужно долго повозиться», — обыкновенно
говорил он.
— Дура-то она дура, такая же, как и я, а ты что,
умник, лежишь, как мешок, ничего от тебя не видать? Прежде,
говоришь, детей учить ходил, а теперь пошто ничего не делаешь?
— Optime. [Превосходно (лат.).] Нечего мешкать; мешкают одни дураки — да
умники. Я тебе
говорю: богатое тело!
Почему на нем лежит обязанность быть
умником, все знать, обо всем
говорить, служить эоловой арфой, — кому служить?
Клим слушал эти речи внимательно и очень старался закрепить их в памяти своей. Он чувствовал благодарность к учителю: человек, ни на кого не похожий, никем не любимый,
говорил с ним, как со взрослым и равным себе. Это было очень полезно: запоминая не совсем обычные фразы учителя, Клим пускал их в оборот, как свои, и этим укреплял за собой репутацию
умника.
Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому
умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или
говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем
говорят!
Шарлотта. Кончила. Теперь пойду. (Надевает ружье.) Ты, Епиходов, очень умный человек и очень страшный; тебя должны безумно любить женщины. Бррр! (Идет.) Эти
умники все такие глупые, не с кем мне
поговорить… Все одна, одна, никого у меня нет и… и кто я, зачем я, неизвестно… (Уходит не спеша.)
Обрадованный, что со мной и с сестрицей бабушка и тетушка стали ласковы, и уверенный, что все нас любят, я сам сделался очень ласков со всеми, особенно с бабушкой. Я скоро предложил всему обществу послушать моего чтения из «Россиады» и трагедий Сумарокова. Меня слушали с любопытством, и хвалили, и
говорили, что я
умник, грамотей и чтец.
Говорила я в ту пору нашим старикам: надо-де этих
умников своим судом судить — а меня не послушали:"ничего-де, люди молодые, сами-де остепенятся, как в совершенный разум взойдут".
— Нет, вы поймите меня! Я подлинно желаю, чтобы все были живы! Вы
говорите: во всем виноваты «
умники». Хорошо-с. Но ежели мы теперича всех «
умников» изведем, то, как вы полагаете, велик ли мы авантаж получим, ежели с одними дураками останемся? Вам, государь мой, конечно, оно неизвестно, но я, по собственному опыту, эту штуку отлично знаю! Однажды, доложу вам, в походе мне три дня пришлось глаз на глаз с дураком просидеть, так я чуть рук на себя не наложил! Так-то-с.
Вот этот-то
умник Калатузов во время тайного разговора в четверг Лазаревой недели и
говорит...
Она чувствовала потребность высказаться пред Смолиным; ей хотелось убедить его, что она понимает значение его слов, она — не простая купеческая дочь, тряпичница и плясунья. Смолин нравился ей. Первый раз она видела купца, который долго жил за границей, рассуждает так внушительно, прилично держится, ловко одет и
говорит с ее отцом — первым
умником в городе — снисходительным тоном взрослого с малолетним.
Позволив Gigot дохнуть перед своим лицом, княгиня
говорила ему: «
умник», и, дав ему поцеловать свою руку, отпускала его укладывать князей, с которыми и сам он должен был ложиться спать в одно время.
— Не люблю я этого
умника, —
говаривал он, — выражается он неестественно, ни дать ни взять, лицо из русской повести; скажет: «Я», и с умилением остановится… «Я, мол, я…» Слова употребляет все такие длинные. Ты чихнешь, он тебе сейчас станет доказывать, почему ты именно чихнул, а не кашлянул… Хвалит он тебя, точно в чин производит… Начнет самого себя бранить, с грязью себя смешает — ну, думаешь, теперь на свет божий глядеть не станет. Какое! повеселеет даже, словно горькой водкой себя попотчевал.
— Господа! — так же восторженно, но уже вкрадчиво
говорил Алексей, размахивая вилкой. — Сын мой, Мирон,
умник, будущий инженер, сказывал: в городе Сиракузе знаменитейший ученый был; предлагал он царю: дай мне на что опереться, я тебе всю землю переверну!
Наконец, Грацианов ушел, я же, по обыкновению, начал терзать себя размышлениями. «
Умник» я или «не
умник»? — спрашивал я себя. Самолюбие
говорило:
умник; скромность и чувство самосохранения подсказывали: нет, не
умник. А что, ежели в самом деле
умник? — ведь здесь не токмо река, а и море, пожалуй, не далеко! Долго ли «
умника» утопить?
— Тогда бедные путники видят свою ошибку и, махнув рукой,
говорят: «Э, да вы все Обломовы!» И затем начинается деятельная, неутомимая работа: рубят деревья, делают из них мост на болоте, образуют тропинку, бьют змей и гадов, попавшихся на ней, не заботясь более об этих
умниках, об этих сильных натурах, Печориных и Рудиных, на которых прежде надеялись, которыми восхищались.
Бессеменов. Погоди, мать, постой! (Акулина Ивановна, укоризненно покачивая головою, уходит.) Ты…
умник! Я хочу с тобой
говорить…
Снова не то: усомнился я в боге раньше, чем увидал людей. Михайла, округлив глаза, задумчиво смотрит мне в лицо, а дядя тяжело шагает по комнате, гладит бороду и тихонько мычит. Нехорошо мне пред ними, что принижаю себя ложью. В душе у меня бестолково и тревожно; как испуганный рой пчёл, кружатся мысли, и стал я раздражённо изгонять их — хочу опустошить себя. Долго
говорил, не заботясь о связности речи, и, пожалуй, нарочно путал её: коли они
умники, то должны всё разобрать. Устал и задорно спрашиваю...
— А? Да, да, да, все так. Вода спит слышно. Ходит некто, кто сам с собою
говорит,
говоря, в ладоши хлопает и, хлопая, пляшет, а за ним идет говорящее, хлопающее и пляшущее. Все речистые глупцы и все
умники без рассудка идут на место, о которое скользят ноги. Я слышу, скользят, но у меня медвежье ухо.
— Ну, уж я думаю! Не притворяйся, брат, умником-то! Что там может быть приятного с профессорами? А к нам к отцу вчера пришли гости, молодые чиновники из дворянского собрания и из гражданской палаты, и все
говорили, как устроить республику.
— Надоел, Евлампий Григорьевич, надоел ты мне своим нытьем… Славянофил ты, что ли? Кто тебя этому надоумил? Книжки ты сочинял или стихи, как Алексей Степаныч покойник? Прения производил с питерскими
умниками аль опять с начетчиками в Кремле? Ни пава ты ни ворона! И Лещов над тобой же издевался!.. Я тебе это
говорю доподлинно!