Помню, что я предлагал всем идти пьянствовать в Колизей, на то самое место, где когда-то
умирали мученики, но не знаю, почему это не вышло, — кажется, по техническим затруднениям.
Неточные совпадения
Ах, если
мученик любви
Страдает страстью безнадежно,
Хоть грустно жить, друзья мои,
Однако жить еще возможно.
Но после долгих, долгих лет
Обнять влюбленную подругу,
Желаний, слез, тоски предмет,
И вдруг минутную супругу
Навек утратить… о друзья,
Конечно, лучше б
умер я!
Разбойники ждали его на дороге и убивали…
умирал он
мучеником, кровью омывши грехи свои…
И оправдывалась она в том, что ее, молоденькую, незначительную, сделавшую так мало и совсем не героиню, подвергнут той самой почетной и прекрасной смерти, какою
умирали до нее настоящие герои и
мученики.
Начиная от Сократа до Христа и от Христа вплоть до тех людей, которые из века в век
умирают за истину, все
мученики веры доказывают неправду этого рабского учения и громко говорят нам: «Мы тоже любили жизнь и всех людей, которыми жизнь наша была красна и которые умоляли нас прекратить борьбу.
— Указали ли вы надлежащим образом, что ведь то… зачем вы пришли сюда, неправосудно будет рассматривать наравне с убийством? Ведь вот и пророки и
мученики… за идею…
умирали и…
Тот парадоксальный факт, что человек может бояться
умереть от заразной болезни или несчастного случая и не боится
умереть на войне или
мучеником за веру или идею, свидетельствует о том, что вечность менее страшна, когда человек поднимается от обыденности на высоту.
— Миша мой —
мученик!.. Столько принял всяких напастей… И за что?.. Сколько я сама вымаливала… Прислали вот сюда
умирать…
«Дойдет до государыни, —
умирая, говорил
мученик, — я передал мое челобитье богу».
Тут изрезанные ножами
умирали заживо съедаемые червями, под лучами палящего солнца, русские
мученики — маньчжурские пионеры.
Но человек не слышал и молчал, и вдохновенным было светлое лицо его. Он грезил дивными грезами светлого, как солнце, безумия; он верил — верою тех
мучеников, что всходили на костер, как на радостное ложе, и
умирали, славословя. И любил он — могучей, несдержанной любовью властелина, того, кто повелевает над жизнью и смертью и не знает мук трагического бессилия человеческой любви. Радость, радость, радость!
Он и
умер героем и
мучеником.