Неточные совпадения
Имел он все, что надобно
Для счастья: и спокойствие,
И деньги, и почет,
Почет завидный, истинный,
Не купленный ни деньгами,
Ни страхом: строгой правдою,
Умом и добротой!
Стародум. Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже о себе хорошего мнения не
имеет. Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить
ум у человека, а потом делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.
Стародум. В одном. Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же:
имей сердце,
имей душу, и будешь человек во всякое время. На все прочее мода: на
умы мода, на знания мода, как на пряжки, на пуговицы.
Умного человека легко извинить можно, если он какого-нибудь качества
ума и не
имеет.
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни на чем он не мог остановиться. Всё это
имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже не было. Он встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать свободнее, прошелся по комнате. «Так сходят с
ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы не было стыдно», добавил он медленно.
Слово талант, под которым они разумели прирожденную, почти физическую способность, независимую от
ума и сердца, и которым они хотели назвать всё, что переживаемо было художником, особенно часто встречалось в их разговоре, так как оно им было необходимо, для того чтобы называть то, о чем они не
имели никакого понятия, но хотели говорить.
Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений
ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо
имеет уже недостаток, что он читал ее своим друзьям.
Раз приезжает сам старый князь звать нас на свадьбу: он отдавал старшую дочь замуж, а мы были с ним кунаки: так нельзя же, знаете, отказаться, хоть он и татарин. Отправились. В ауле множество собак встретило нас громким лаем. Женщины, увидя нас, прятались; те, которых мы могли рассмотреть в лицо, были далеко не красавицы. «Я
имел гораздо лучшее мнение о черкешенках», — сказал мне Григорий Александрович. «Погодите!» — отвечал я, усмехаясь. У меня было свое на
уме.
Кажется, как будто ее мало заботило то, о чем заботятся, или оттого, что всепоглощающая деятельность мужа ничего не оставила на ее долю, или оттого, что она принадлежала, по самому сложению своему, к тому философическому разряду людей, которые,
имея и чувства, и мысли, и
ум, живут как-то вполовину, на жизнь глядят вполглаза и, видя возмутительные тревоги и борьбы, говорят: «<Пусть> их, дураки, бесятся!
— Да уж в работниках не будете
иметь недостатку. У нас целые деревни пойдут в работы: бесхлебье такое, что и не запомним. Уж вот беда-то, что не хотите нас совсем взять, а отслужили бы верою вам, ей-богу, отслужили. У вас всякому
уму научишься, Константин Федорович. Так прикажите принять в последний раз.
Я плачу… если вашей Тани
Вы не забыли до сих пор,
То знайте: колкость вашей брани,
Холодный, строгий разговор,
Когда б в моей лишь было власти,
Я предпочла б обидной страсти
И этим письмам и слезам.
К моим младенческим мечтам
Тогда
имели вы хоть жалость,
Хоть уважение к летам…
А нынче! — что к моим ногам
Вас привело? какая малость!
Как с вашим сердцем и
умомБыть чувства мелкого рабом?
Отцы мои, уж кто в
уме расстроен,
Так всё равно, от книг ли, от питья ль;
А Чацкого мне жаль.
По-христиански так; он жалости достоин;
Был острый человек,
имел душ сотни три.
Ах! Софья! Неужли Молчалин избран ей!
А чем не муж?
Ума в нем только мало;
Но чтоб
иметь детей,
Кому
ума недоставало?
Услужлив, скромненький, в лице румянец есть.
Он был ловкий придворный, большой хитрец, и больше ничего; в делах толку не знал,
ума не
имел, а умел вести свои собственные дела: тут уж никто не мог его оседлать, а ведь это главное.
Бабушка на это согласилась, но предупредила меня, что она не будет
иметь возможности дать мне какой бы то ни было совет или остановить меня от увлечения и ошибки, потому что тот, кто владеет беспереводным рублем, не может ни от кого ожидать советов, а должен руководиться своим
умом.
— Осталось неизвестно, кто убил госпожу Зотову? Плохо работает ваша полиция. Наш Скотланд-ярд узнал бы, о да! Замечательная была русская женщина, — одобрил он. — Несколько… как это говорится? — обре-ме-не-на знаниями, которые не
имеют практического значения, но все-таки обладала сильным практическим
умом. Это я замечаю у многих: русские как будто стыдятся практики и прячут ее, орнаментируют религией, философией, этикой…
— Какое счастье
иметь вечные права на такого человека, не только на
ум, но и на сердце, наслаждаться его присутствием законно, открыто, не платя за то никакими тяжелыми жертвами, огорчениями, доверенностью жалкого прошедшего.
«Нет, это не ограниченность в Тушине, — решал Райский, — это — красота души, ясная, великая! Это само благодушие природы, ее лучшие силы, положенные прямо в готовые прочные формы. Заслуга человека тут — почувствовать и удержать в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть ценить ее, верить в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни больше, ни меньше, как
иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы
ума, то хоть наравне с нею.
— Пусть так! — более и более слабея, говорила она, и слезы появились уже в глазах. — Не мне спорить с вами, опровергать ваши убеждения
умом и своими убеждениями! У меня ни
ума, ни сил не станет. У меня оружие слабо — и только
имеет ту цену, что оно мое собственное, что я взяла его в моей тихой жизни, а не из книг, не понаслышке…
Собственно, предлогом зайти было все то же письмо о наследстве, но непреодолимое мое побуждение зайти, конечно,
имело другие причины, которых я, впрочем, не сумею и теперь разъяснить: тут была какая-то путаница в
уме о «грудном ребенке», «об исключениях, входящих в общее правило».
— Потом я, может быть, вам сообщу подробнее об этой нашей встрече, но теперь нахожу нужным предупредить вас, — загадочно проговорил Васин, — что он показался мне тогда как бы в ненормальном состоянии духа и…
ума даже. Впрочем, я и еще
имел один визит, — вдруг улыбнулся он, — сейчас перед вами, и тоже принужден был заключить об не совсем нормальном состоянии посетителя.
Короче, я прямо вывожу, что,
имея в
уме нечто неподвижное, всегдашнее, сильное, которым страшно занят, — как бы удаляешься тем самым от всего мира в пустыню, и все, что случается, проходит лишь вскользь, мимо главного.
Я громко удивился тому, что Васин,
имея этот дневник столько времени перед глазами (ему дали прочитать его), не снял копии, тем более что было не более листа кругом и заметки все короткие, — «хотя бы последнюю-то страничку!» Васин с улыбкою заметил мне, что он и так помнит, притом заметки без всякой системы, о всем, что на
ум взбредет.
В одном из прежних писем я говорил о способе их действия: тут, как ни знай сердце человеческое, как ни будь опытен, а трудно действовать по обыкновенным законам
ума и логики там, где нет ключа к миросозерцанию, нравственности и нравам народа, как трудно разговаривать на его языке, не
имея грамматики и лексикона.
Желто-смуглое, старческое лицо
имело форму треугольника, основанием кверху, и покрыто было крупными морщинами. Крошечный нос на крошечном лице был совсем приплюснут; губы, нетолстые, неширокие, были как будто раздавлены. Он казался каким-то юродивым стариком, облысевшим, обеззубевшим, давно пережившим свой век и выжившим из
ума. Всего замечательнее была голова: лысая, только покрытая редкими клочками шерсти, такими мелкими, что нельзя ухватиться за них двумя пальцами. «Как тебя зовут?» — спросил смотритель.
Уж по одним вопросам этим, лишь по чуду их появления, можно понимать, что
имеешь дело не с человеческим текущим
умом, а с вековечным и абсолютным.
Всякая-то травка, всякая-то букашка, муравей, пчелка золотая, все-то до изумления знают путь свой, не
имея ума, тайну Божию свидетельствуют, беспрерывно совершают ее сами, и, вижу я, разгорелось сердце милого юноши.
Но Бог мой, я и претензий не
имею равняться с тобой
умом.
— А вы и не знали! — подмигнул ему Митя, насмешливо и злобно улыбнувшись. — А что, коль не скажу? От кого тогда узнать? Знали ведь о знаках-то покойник, я да Смердяков, вот и все, да еще небо знало, да оно ведь вам не скажет. А фактик-то любопытный, черт знает что на нем можно соорудить, ха-ха! Утешьтесь, господа, открою, глупости у вас на
уме. Не знаете вы, с кем
имеете дело! Вы
имеете дело с таким подсудимым, который сам на себя показывает, во вред себе показывает! Да-с, ибо я рыцарь чести, а вы — нет!
Реальная сторона ее
ума и души
имела направление не столь возвышенное и более практическое — разница, неизбежная по слабости всякого человеческого существа.
Стало быть, вы не станете много интересоваться тем, что к похвале вашему
уму и силе вашего характера не прибавлено похвалы вашим добродетелям, вы и не считаете себя имеющею их, и не считаете достоинством, а скорее считаете принадлежностью глупости
иметь их.
Потому совершенно наивные девушки без намерения действуют как опытные кокетки, если
имеют ум и такт.
По американской привычке не видеть ничего необыкновенного ни в быстром обогащении, ни в разорении, или по своему личному характеру, Бьюмонт не
имел охоты ни восхититься величием
ума, нажившего было три — четыре миллиона, ни скорбеть о таком разорении, после которого еще остались средства держать порядочного повара; а между тем надобно же было что-нибудь заметить в знак сочувствия чему-нибудь из длинной речи; потому он сказал...
А Наполеон I как был хитр, — гораздо хитрее их обоих, да еще при этакой-то хитрости
имел, говорят, гениальный
ум, — а как мастерски провел себя за нос на Эльбу, да еще мало показалось, захотел подальше, и удалось, удалось так, что дотащил себя за нос до Св.
Опытность давала ему перед нами многие преимущества; к тому же его обыкновенная угрюмость, крутой нрав и злой язык
имели сильное влияние на молодые наши
умы.
Он
имел именно тот
ум, который нравится женщинам:
ум приличия и наблюдения, безо всяких притязаний и беспечно насмешливый.
Вот до каких геркулесовских столбов безумия можно доправиться,
имея две-три полиции, враждебные друг другу, канцелярские формы вместо законов и фельдфебельские понятия вместо правительственного
ума.
Я его застал в 1839, а еще больше в 1842, слабым и уже действительно больным. Сенатор умер, пустота около него была еще больше, даже и камердинер был другой, но он сам был тот же, одни физические силы изменили, тот же злой
ум, та же память, он так же всех теснил мелочами, и неизменный Зонненберг
имел свое прежнее кочевье в старом доме и делал комиссии.
Жаль, что Сибирь так скверно управляется. Выбор генерал-губернаторов особенно несчастен. Не знаю, каков Муравьев; он известен
умом и способностями; остальные были никуда не годны. Сибирь
имеет большую будущность — на нее смотрят только как на подвал, в котором много золота, много меху и другого добра, но который холоден, занесен снегом, беден средствами жизни, не изрезан дорогами, не населен. Это неверно.
Гораздо сильнейшее влияние
имела на меня пьеса, которую я любил без
ума, перечитывал двадцать раз, и притом в русском переводе «Феатра», — «Свадьба Фигаро».
Смертельно жаль было видеть Орлова, усиливавшегося сделаться ученым, теоретиком. Он
имел ум ясный и блестящий, но вовсе не спекулятивный, а тут он путался в разных новоизобретенных системах на давно знакомые предметы, вроде химической номенклатуры. Всё отвлеченное ему решительно не удавалось, но он с величайшим ожесточением возился с метафизикой.
Раз навсегда он сказал себе, что крупные злодейства — не женского
ума дело, что женщины не
имеют такого широкого взгляда на дело, но что в истязаниях и мучительствах они, пожалуй, будут повиртуознее мужчин.
Не чувствуя ни малейшей потребности устремляться в неизведанные сферы и даже не
имея понятия о подобных сферах, он легко избегал ошибок, свойственных выспренним
умам, и всегда
имел под руками готовый афоризм, под сению которого и укрывался, в полной уверенности, что никто его там не найдет.
Левко, несмотря на изумление, происшедшее от такого нежданного оборота его дела,
имел благоразумие приготовить в
уме своем другой ответ и утаить настоящую истину, каким образом досталась записка.
И по себе сужу: проработал я полвека московским хроникером и бытописателем, а мне и на
ум не приходило хоть словом обмолвиться о банях, хотя я знал немало о них, знал бытовые особенности отдельных бань; встречался там с интереснейшими москвичами всех слоев, которых не раз описывал при другой обстановке. А ведь в Москве было шестьдесят самых разнохарактерных, каждая по-своему, бань, и, кроме того, все они
имели постоянное население, свое собственное, сознававшее себя настоящими москвичами.
Сильный
ум, но
ум, по преимуществу, распорядительный, как про него сказал Вл. Соловьев, правый гегелианец, сухой рационалист, он
имел мало влияния.
Но сколь скоро приметила, что красота ее начинала увядать и любовные заботы уступили место скучливому одиночеству, то взялась она за
ум и, не находя больше покупщиков на обветшалые свои прелести, начала торговать чужими, которые, если не всегда
имели достоинство красоты,
имели хотя достоинство новости.
Всё ж будет верст до восьмисот,
А главная беда:
Дорога хуже там пойдет,
Опасная езда!..
Два слова нужно вам сказать
По службе, — и притом
Имел я счастье графа знать,
Семь лет служил при нем.
Отец ваш редкий человек
По сердцу, по
уму,
Запечатлев в душе навек
Признательность к нему,
К услугам дочери его
Готов я… весь я ваш…
Тут критика может рассмотреть только: точно ли человек, выставляемый автором как благородный дурак действительно таков по понятиям критики об
уме и благородстве, — и затем: такое ли значение придает автор своим лицам, какое
имеют они в действительной жизни?
Величие философствующего
ума и величие поэтического гения равно состоят в том, чтобы, при взгляде на предмет, тотчас уметь отличить его существенные черты от случайных, затем правильно организовать их в своем сознании и уметь овладеть ими так, чтобы
иметь возможность свободно вызывать их для всевозможных комбинаций.