Неточные совпадения
Лакей, подававший в общей зале
обед инженерам, несколько раз с сердитым лицом приходил
на ее зов и не мог не исполнить ее приказания, так как она с такою ласковою настоятельностью отдавала их, что никак нельзя было
уйти от нее.
— Только, пожалуйста, не гневайся
на нас, — сказал генерал. — Мы тут ни в чем не виноваты. Поцелуй меня и
уходи к себе, потому что я сейчас буду одеваться к
обеду. Ведь ты, — сказал генерал, вдруг обратясь к Чичикову, — обедаешь у меня?
Перед
обедом общество опять сходилось для беседы или для чтения; вечер посвящался прогулке, картам, музыке; в половине одиннадцатого Анна Сергеевна
уходила к себе в комнату, отдавала приказания
на следующий день и ложилась спать.
Но ему не было скучно, если утро проходило и он не видал ее; после
обеда, вместо того чтоб остаться с ней, он часто
уходил соснуть часа
на два; но он знал, что лишь только он проснется, чай ему готов, и даже в ту самую минуту, как проснется.
Опенкин за
обедом, пока еще не опьянел, продолжал чествовать бабушку похвалами, называл Верочку с Марфенькой небесными горлицами, потом, опьяневши, вздыхал, сопел, а после
обеда ушел на сеновал спать.
Райский, не сказавши никому ни слова в доме,
ушел после
обеда на Волгу, подумывая незаметно пробраться
на остров, и высматривал место поудобнее, чтобы переправиться через рукав Волги. Переправы тут не было, и он глядел вокруг, не увидит ли какого-нибудь рыбака.
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила
на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль без болезни? что это она не пришла вчера к
обеду, а появилась
на минуту и потом
ушла, а за ней пошел Тушин, и они ходили целый час в сумерки!.. И так далее.
Я не знал,
на что решиться, и мрачно сидел
на своем чемодане, пока товарищи мои шумно выбирались из трактира. Кули приходили и выходили, таская поклажу. Все
ушли; девятый час, а шкуне в 10 часу велено
уйти. Многие из наших обедают у Каннингама, а другие отказались, в том числе и я. Это прощальный
обед. Наконец я быстро собрался, позвал писаря нашего, который жил в трактире, для переписки бумаг, велел привести двух кули, и мы отправились.
После
обеда нас повели в особые галереи играть
на бильярде. Хозяин и некоторые гости, узнав, что мы собираемся играть русскую, пятишаровую партию, пришли было посмотреть, что это такое, но как мы с Посьетом в течение получаса не сделали ни одного шара, то они постояли да и
ушли, составив себе, вероятно, не совсем выгодное понятие о русской партии.
— Ну не говорил ли я, — восторженно крикнул Федор Павлович, — что это фон Зон! Что это настоящий воскресший из мертвых фон Зон! Да как ты вырвался оттуда? Что ты там нафонзонил такого и как ты-то мог от
обеда уйти? Ведь надо же медный лоб иметь! У меня лоб, а я, брат, твоему удивляюсь! Прыгай, прыгай скорей! Пусти его, Ваня, весело будет. Он тут как-нибудь в ногах полежит. Полежишь, фон Зон? Али
на облучок его с кучером примостить?.. Прыгай
на облучок, фон Зон!..
Пока люди собирали имущество и вьючили лошадей, мы с Дерсу, наскоро напившись чаю и захватив в карман по сухарю, пошли вперед. Обыкновенно по утрам я всегда
уходил с бивака раньше других. Производя маршрутные съемки, я подвигался настолько медленно, что через 2 часа отряд меня обгонял и
на большой привал я приходил уже тогда, когда люди успевали поесть и снова собирались в дорогу. То же самое было и после полудня:
уходил я раньше, а
на бивак приходил лишь к
обеду.
С этими словами она выбежала из девичьей и нажаловалась матушке. Произошел целый погром. Матушка требовала, чтоб Аннушку немедленно
услали в Уголок, и даже грозилась отправить туда же самих тетенек-сестриц. Но благодаря вмешательству отца дело кончилось криком и угрозами. Он тоже не похвалил Аннушку, но ограничился тем, что поставил ее в столовой во время
обеда на колени. Сверх того, целый месяц ее «за наказание» не пускали в девичью и носили пищу наверх.
Украдучись,
ушла она ночью из Уголка, почти без отдыха отмахала сорок верст и
на другой день к
обеду была уж в Малиновце.
Обеды в ресторане были непопулярными, ужины — тоже. Зато завтраки, от двенадцати до трех часов, были модными, как и в «Эрмитаже». Купеческие компании после «трудов праведных»
на бирже являлись сюда во втором часу и, завершив за столом миллионные сделки, к трем часам
уходили. Оставшиеся после трех кончали «журавлями».
Кишкин едва дождался, когда рабочие кончат свой
обед и
уйдут на работу. У него кружилась голова и мысли путались.
Таисья провела обеих девочек куда-то наверх и здесь усадила их в ожидании
обеда, а сама
ушла на половину к Анфисе Егоровне, чтобы рассказать о состоявшемся примирении бабушки Василисы с басурманом. Девочки сначала оглядели друг друга, как попавшие в одну клетку зверьки, а потом первой заговорила Нюрочка...
После
обеда Груздев прилег отдохнуть, а Анфиса Егоровна
ушла в кухню, чтобы сделать необходимые приготовления к ужину. Нюрочка осталась в чужом доме совершенно одна и решительно не знала, что ей делать. Она походила по комнатам, посмотрела во все окна и кончила тем, что надела свою шубку и вышла
на двор. Ворота были отворены, и Нюрочка вышла
на улицу. Рынок, господский дом, громадная фабрика, обступившие завод со всех сторон лесистые горы — все ее занимало.
Полинька Калистратова обыкновенно
уходила от Лизы домой около двух часов и нынче
ушла от Лизы в это же самое время. Во всю дорогу и дома за
обедом Розанов не выходил из головы у Полиньки. Жаль ей очень его было. Ей приходили
на память его теплая расположенность к ней и хлопоты о ребенке, его одиночество и неуменье справиться с своим положением. «А впрочем, что можно и сделать из такого положения?» — думала Полинька и вышла немножко погулять.
Я слышал, как она,
уйдя после
обеда в нашу комнату, сказала Параше, с которой опять начала ласково разговаривать, что она «ничего не могла есть, потому что обедали
на том самом столе,
на котором лежало тело покойного батюшки».
В девять часов он
уходил на службу, она убирала комнаты, готовила
обед, умывалась, надевала чистое платье и, сидя в своей комнате, рассматривала картинки в книгах.
На рассвете выл фабричный гудок, сын и Андрей наскоро пили чай, закусывали и
уходили, оставляя матери десяток поручений. И целый день она кружилась, как белка в колесе, варила
обед, варила лиловый студень для прокламаций и клей для них, приходили какие-то люди, совали записки для передачи Павлу и исчезали, заражая ее своим возбуждением.
—
Уйти хотела; сто раз порывалась — нельзя: те девки-однодворки стерегут и глаз не спущают… Томилась я, да, наконец, вздумала притвориться, и прикинулась беззаботною, веселою, будто гулять захотела. Они меня гулять в лес берут, да всё за мной смотрят, а я смотрю по деревьям, по верхам ветвей да по кожуре примечаю — куда сторона
на полдень, и вздумала, как мне от этих девок
уйти, и вчера то исполнила. Вчера после
обеда вышла я с ними
на полянку, да и говорю...
В своем мучительном уединении бедный герой мой, как нарочно, припоминал блаженное время своей болезни в уездном городке; еще с раннего утра обыкновенно являлся к нему Петр Михайлыч и придумывал всевозможные рассказы, чтоб только развлечь его; потом,
уходя домой, говорил, как бы сквозь зубы: «После
обеда, я думаю, Настя зайдет», — и она действительно приходила; а теперь сотни прелестнейших женщин, может быть, проносятся в красивых экипажах мимо его квартиры, и хоть бы одна даже взглянула
на его темные и грязные окна!
И только. Но Александр редко заходил, да и некогда было: утро
на службе, после
обеда до ночи у Любецких; оставалась ночь, а ночью он
уходил в свой особенный, сотворенный им мир и продолжал творить. Да притом не мешает же ведь соснуть немножко.
Санин играл с ней до
обеда и после
обеда. Панталеоне также принял участие в игре. Никогда его хохол не падал так низко
на лоб, никогда подбородок не
уходил так глубоко в галстух! Каждое движение его дышало такой сосредоточенной важностью, что, глядя
на него, невольно рождалась мысль: какую это тайну с такою твердостью хранит этот человек?
Постоянное выражение его лица говорило: «Фу! скука какая, и поговорить не с кем!» Бывало, с утра он или один
уйдет с ружьем
на охоту, или в своей комнате, не одеваясь до
обеда, читает книгу.
И опять целый день провел он в полном одиночестве, потому что Евпраксеюшка
на этот раз уже ни к
обеду, ни к вечернему чаю не явилась, а
ушла на целый день
на село к попу в гости и возвратилась только поздно вечером.
После
обеда Порфирий Владимирыч удалился спать,
услав предварительно Евпраксеюшку
на село к попу; Арина Петровна, отложив отъезд в Погорелку, тоже
ушла в свою комнату и, усевшись в кресло, дремала. Петенька счел это время самым благоприятным, чтоб попытать счастья у бабушки, и отправился к ней.
По праздникам, от
обеда до девяти часов, я
уходил гулять, а вечером сидел в трактире
на Ямской улице; хозяин трактира, толстый и всегда потный человек, страшно любил пение, это знали певчие почти всех церковных хоров и собирались у него; он угощал их за песни водкой, пивом, чаем.
Ведь мы знаем, что если мы доедим свой
обед, и досмотрим новую пьесу, и довеселимся
на бале,
на елке,
на катанье, скачке или охоте, то только благодаря пуле в револьвере городового и в ружье солдата, которая пробьет голодное брюхо того обделенного, который из-за угла, облизываясь, глядит
на наши удовольствия и тотчас же нарушит их, как только
уйдет городовой с револьвером или не будет солдата в казармах, готового явиться по нашему первому зову.
Саша
ушел после
обеда и не вернулся к назначенному времени, к семи часам. Коковкина обеспокоилась: не дай бог, попадется кому из учителей
на улице в непоказанное время. Накажут, да и ей неловко. У нее всегда жили мальчики скромные, по ночам не шатались. Коковкина пошла искать Сашу. Известно, куда же, как не к Рутиловым.
Так думала, так чувствовала бедная женщина, ходя из угла в угол по своей спальне, куда
ушла она после
обеда и где дожидалась мужа, которого
на дороге задержала мать, позвав к себе в комнату.
После
обеда, то
уходя на палубу, то в кубрик, я увидел Дэзи, вышедшую из кухни вылить ведро с водой за борт.
Панауров любил вкусно поесть, любил хорошую сервировку, музыку за
обедом, спичи, поклоны лакеев, которым небрежно бросал
на чай по десяти и даже по двадцати пяти рублей; он участвовал всегда во всех подписках и лотереях, посылал знакомым именинницам букеты, покупал чашки, подстаканники, запонки, галстуки, трости, духи, мундштуки, трубки, собачек, попугаев, японские вещи, древности, ночные сорочки у него были шелковые, кровать из черного дерева с перламутром, халат настоящий бухарский и т. п., и
на все это ежедневно
уходила, как сам он выражался, «прорва» денег.
Ярцева дома не было. Рассудина села за рояль и принялась за скучные, трудные экзерцисы, приказав Лаптеву не мешать ей. И он не развлекал ее разговорами, а сидел в стороне и перелистывал «Вестник Европы». Проиграв два часа, — это была ее дневная порция, — она поела чего-то в кухне и
ушла на уроки. Лаптев прочел продолжение какого-то романа, потом долго сидел, не читая и не испытывая скуки и довольный, что уже опоздал домой к
обеду.
Видно было, что он не спал всю ночь, вероятно, играл в карты и много пил. Зинаида Федоровна уложила его в постель, и все мы потом до самого вечера ходили
на цыпочках.
Обед прошел вполне благополучно, но когда
ушли в кабинет пить кофе, началось объяснение. Зинаида Федоровна заговорила о чем-то быстро, вполголоса, она говорила по-французски, и речь ее журчала, как ручей, потом послышался громкий вздох Орлова и его голос.
Барон, Петицкая и княгиня, хоть не говеем, может быть, искренне, но старались между собой разговаривать весело; князь же ни слова почти не произнес, и после
обеда, когда барон принялся шаловливо развешивать по деревьям цветные фонари, чтобы осветить ими ночью сад, а княгиня вместе с г-жой Петицкой принялась тоже шаловливо помогать ему, он
ушел в свой флигель, сел там в кресло и в глубокой задумчивости просидел
на нем до тех пор, пока не вошел к нему прибывший
на вечер Миклаков.
Когда все
ушли, я немедленно заснул, а проснувшись, увидел сидящую предо мною мать и простывший больничный
обед на столе.
Здесь отдыхал в полдень Борис Петрович с толпою собак, лошадей и слуг; травля была неудачная, две лисы
ушли от борзых и один волк отбился; в тороках у стремянного висело только два зайца… и три гончие собаки еще не возвращались из лесу
на звук рогов и протяжный крик ловчего, который, лишив себя
обеда из усердия, трусил по островам с тщетными надеждами, — Борис Петрович с горя побил двух охотников, выпил полграфина водки и лег спать в избе; —
на дворе всё было живо и беспокойно: собаки, разделенные по сворам, лакали в длинных корытах, — лошади валялись
на соломе, а бедные всадники поминутно находились принужденными оставлять котел с кашей, чтоб нагайками подымать их.
После
обеда, когда муж и Алексей
уходили снова
на работы, она шла в маленькую, монашескую комнату Никиты и, с шитьём в руках, садилась у окна, в кресло, искусно сделанное для неё горбуном из берёзы.
Мухоедов являлся из завода только к
обеду, а после
обеда уходил еще часа
на три, так что свободным от занятий он был только вечером; а только сядем мы за самовар, смотришь, кто-нибудь в двери, чаще других приходили о. Андроник и Асклипиодот.
Павел говорил очень неохотно, так что Лизавета Васильевна несколько раз принуждена была отвечать за него. Часу в восьмом приехал Масуров с клубного
обеда и был немного пьян. Он тотчас же бросился обнимать жену и начал рассказывать, как он славно кутнул с Бахтиаровым. Павел взялся за шляпу и, несмотря
на просьбу сестры,
ушел. Феоктиста Саввишна тоже вскоре отправилась и, еще раз переспросив о состоянии, чине и летах Павла, обещалась уведомить Лизавету Васильевну очень скоро.
Она обыкновенно, встав поутру, завивала с полчаса свои волосы в папильотки, во время, кофе припекала их, а часу в первом, приведя в окончание свой туалет, выходила в гостиную, где принимала поздравления, здоровалась и прощалась с женихом, появлявшимся
на несколько минут; после
обеда она обыкновенно
уходила к себе в комнату и не выходила оттуда до тех нор, покуда не вызывали ее внимательные родители, очень прилежно следившие за нею.
После
обеда maman садилась в гостиную
на большое кресло и растирала табак или разрезывала листы новополученных книг, а мы читали вслух или
уходили в диванную к клавикордам.
Как-то утром они о чем-то повздорили. Таня заплакала и
ушла к себе в комнату. Она не выходила ни обедать, ни чай пить. Егор Семеныч сначала ходил важный, надутый, как бы желая дать понять, что для него интересы справедливости и порядка выше всего
на свете, но скоро не выдержал характера и пал духом. Он печально бродил по парку и все вздыхал: «Ах, боже мой, боже мой!» — и за
обедом не съел ни одной крошки. Наконец, виноватый, замученный совестью, он постучал в запертую дверь и позвал робко...
Вскоре после
обеда Варенька уехала домой, а Полканов
ушёл в свою комнату, лёг там
на диван и задумался, подводя итог впечатлениям дня.
Устин поклонился и
ушел передавать приказание, а мы, дети, сообразили, что мы наделали беды и что во всем этом есть что-то ужасно тяжелое, так что бог знает, как это и кончится. После этого нас не занимали по достоинству ни вкусный рождественский ужин, который справлялся «при звезде», за один раз с
обедом, ни приехавшие
на ночь гости, из коих с некоторыми дети.
После
обеда бабушка
ушла к себе в комнату отдыхать. Нина Ивановна недолго поиграла
на рояли и потом тоже
ушла.
Тонкого Холуяна Леонарда до самого
обеда ни за что и нигде нельзя было увидеть. Черт его знает, где он скрывался! Говорили, будто безвыходно сидел в отдаленных, внутренних комнатах, и что-то там делал — литературой будто какой-то занимался. А Антошка
на тонких ножках, как вставал, так
уходил куда-то в поле с маленькою бесчеревной собачкою, и его также целый день не видно. Все по хозяйству ходит. Лучших, то есть, условий даже и пожелать нельзя.
После
обеда он опять
уходил со двора, но не надолго, вернулся и тотчас отправился
на сеновал.